Действующие и бывшие "машинисты" рано взялись за мемуары, и у поклонников "МВ" уже, полагаю, сформировалась определенная ретроспективная библиотечка. В нее можно зачислить не только писательские труды Андрея Макаревича, Максима Капитановского, Петра Подгородецкого, но и массу блуждающих в интернете и печатной прессе воспоминаний людей, в разные периоды так или иначе причастных к группе.

Однако "Машина" едет и едет. Четыре десятилетия! И ее история ширится и переосмысливается. Столь дальнобойного и гиперуспешного рейса в отечественной рок-музыке не получилось ни у кого и вряд ли получится в обозримом будущем. Один этот факт делает "Машину Времени" уникальным в наших палестинах явлением. Начав как советские "битлы", Макар со товарищи к сегодняшнему дню превратились в российских "роллингов", по крайней мере с хронологической и статусной точки зрения.

Так вышло, что я оказался первым автором без "машинистского" прошлого, кто взялся за летопись "МВ". И от каждого из нынешних участников группы получил какой-нибудь дельный совет. Один, например, почему-то предостерег: "Смотри, если ты артиста не очень любишь, хорошей книжки не получится", а другой напутствовал: "Главное, чтобы вышла разносторонняя история, а не Евангелие от Макара".

Из тех, чью сегодняшнюю прямую речь непременно хотелось включить в книгу, я недосчитался троих. Давно пропавшего без вести бедового клавишника "Машины" 80-х Александра Зайцева (тело которого нашли в декабре 2008 года в Ивановской области), его предшественника и сменщика на том же посту Петра Подгородецкого, написавшего год назад скандальные мемуары "Машина" с евреями" и теперь заявившего мне: "Больше этой темой не интересуюсь. Я все сказал", и одного из основателей "МВ", давно покинувшего родину, - Сергея Кавагое. В последнее время Кава, осевший в Канаде, находился в жесточайшем кризисе. "Машинисты" контакт с ним фактически утратили. Существовал электронный адрес Сергея, на который я несколько раз отправлял послания, остававшиеся без ответа. Когда книга была уже фактически завершена, из-за океана пришло скорбное известие: Кавагое умер в ванной своей квартиры от острой сердечной недостаточности. Ему было 55.

Алексей Романов: Я приглядел Макара, еще когда он был школьником и ездил в метро куда-то на "Кропоткинскую", а садился на "Фрунзенской". Школьник был еще тот. Худенький, но по росту уже вышедший из того размера формы, который носил. Рукава пиджака и брюки были ему коротки, вместо портфеля в руках кусок кожи, бывшей когда-то портфелем. Желтая такая свиная кожа, клево украшенная динозаврами, нарисованными шариковой ручкой. Ну и прическа "воронье гнездо", а-ля Боб Дилан.

Андрей Макаревич: В начале 70-х в Москве было полно рок-команд недосягаемого, в нашем восприятии, уровня. Те же "Скоморохи", "Атланты", "Скифы", где фантастический гитарист Дюжиков один к одному снимал Элвина Ли... Периодически они играли то в "Синей птице", то во "Временах года". На первых порах нас туда не пускали, поскольку мы были маленькими, но мы все равно как-то прорывались.

Мы поняли, что наше святое братство прекрасно, но если мы хотим быть группой, надо еще уметь играть. Постепенно выяснилось, что у кого-то с этим делом хуже, у кого-то лучше. У кого-то не получается совсем. Кавагое, например, за годы, проведенные в "Машине", перепробовал едва ли не все инструменты. Когда нам не хватало басиста, он играл на бас-гитаре, когда находили басиста, он садился за орган, когда мы лишились барабанщика, он сел за барабаны. Это было вполне объяснимо. Нам важнее все-таки была наша атмосфера, взаимопонимание, любовь к тому, что мы делаем, чем привлечение в группу постороннего человека, пусть и более профессионального.

Евгений Маргулис: Мой близкий друг Костя Корнаков, царство ему небесное, работал в Москонцерте и за 10-15 рублей сдавал в аренду разным группам аппаратуру, принадлежавшую великому артисту Кола-Бельды. Ему требовался помощник в качестве подсобного рабочего, каковым и был я. Мы за упомянутые денежки ставили аппаратуру в том числе "Машине". И, следовательно, контачили с "машинистами", пили с ними портвейн, общались с девками, играли на гитарах, ну, в общем, весь набор...

Андрей Макаревич: Мы с Кавой отыскали телефон Маргулиса и пригласили его в гости. Он приехал, сделал на гитаре какой-то пассаж и сказал: "Вот и весь Хендрикс, ептыть...". Мы поняли, что надо его брать. Сказали: "Женя, мы тебя берем, но нам не нужен гитарист, нам нужен басист" Он ответил: "Я не умею на басу играть, хочу на гитаре". На что я пояснил: "Нет, Женя, на гитаре буду играть я". У нас в репертуаре уже было около 20 авторских песен. Я мог их петь, только играя на гитаре. С бас-гитарой в руках я бы их не спел.

Евгений Маргулис: В какой-то момент, когда мы, наверное, уже год были знакомы, пошли к Макару в гости, купив алкоголя. Чего-то сели, начали опять-таки играть на гитарах, и тут я получил приглашение в "Машину Времени". На тот момент они были в состоянии такого легкого расхода. Кутиков куда-то свалил, еще кто-то свалил. Лешка Романов, который был там солистом в то время, тоже навострил лыжи...

- Тебя такой расклад не насторожил?

Евгений Маргулис: Ты знаешь, нет. Не насторожил. Мне было 19 лет. Меня в очередной раз выперли из института, и мне все было абсолютно по фигу. Заняться нечем, ну и почему бы не поиграть в группе, если музыка доставляет тебе удовольствие. Мы взяли и стали играть. Басистом я поначалу был абсолютно никаким. Макар мне давал первые уроки, Кава объяснял, как играть те песни, которые я не знал. Дрючили меня, естественно, со страшной силой. Но таким образом я стал бас-гитаристом и членом вышеупомянутого коллектива.

Борис Гребенщиков: Выступление "машинистов" на Таллинском фестивале 1976 года, где я впервые с ними встретился, меня поразило. Они были на два уровня выше всего, что я тогда видел в Петербурге, и смотрелись абсолютными профессионалами. "Машина" прекрасно вела себя на сцене, играла впечатляющую музыку и даже имела некое подобие светового шоу. Их "Туманные поля", помнится, снесли мне крышу. Это была настоящая психоделика.

- Они вроде жену у тебя увести пытались?

Борис Гребенщиков: Нет, никто не пытался ни у кого уводить жену. Просто мы ехали вместе в автобусе по Таллину. С нами была симпатичная девушка, которая им, естественно, понравилась, а то, что с ней оказался молодой человек, их расстроило, к сожалению. Этой девушкой была моя жена Наташа.

Несмотря на сие обстоятельство, они были со мной предельно вежливы. Более того, когда выяснилось, что нам с Наташкой негде ночевать, поскольку мы заявились в Таллин по собственной инициативе, они предложили поехать к ним в общежитие. Мы прекрасно провели у них ночь, попели друг другу, напились в дым, и все остальное было забыто. Пили мы чистый спирт, настоянный на африканском перце. Очень сильная вещь. Они исполняли на три голоса - Макаревич, Маргулис и Кава - песни Queen с таким залихватским блеском, что я был в восторге! И абсолютно к себе расположили. Я им тоже чем-то понравился. С тех пор мы начали дружить.

Александр "Фагот" Бутузов: Наше тесное общение с Макаром началось в принципе с "Аквариума". С первого выступления БГ и компании в Москве в 76-м, где-то в Текстильщиках, в стеклянной кафешке, в районе Люблинской улицы. Я был единственным, кто записал тот исторический концерт. Пленка эта у меня очень долго жила.

Не помню, как тогда попал на сейшен. Я просто постоянно тусовался и ездил на всякие концерты. Атмосфера всюду была отличная. Никакой дистанции между публикой и музыкантами не существовало. К тому же к Макару можно было запросто подойти, сказать: "Привет, Андрей! Давай с тобой выпьем, старик". А на том концерте "Аквариума" Андрюха ко мне сам подошел и попросил потом поделиться записью этого выступления. Оставил мне свой домашний телефон в квартире на Комсомольском проспекте. Я к нему приехал, привез пленку, и заодно мы обсудили какие-то пластиночные дела. Я был начинающим битломаном, но у меня уже имелось несколько редких дисков. "Yellow Submarine", например, который нигде нельзя было купить в Москве. Была и такая знаменитая "роллинговская" пластинка, как "Their Satanic Majesties' Request", последняя с Брайаном Джонсом, что Макара тоже заинтересовало. Как-то, в общем, начали с ним периодически общаться.

Освоение маршрута Москва-Питер привело к тому, что вскоре к тройке "машинистов" на некоторое время примкнул харизматичный Юрий Ильченко из ленинградских "Мифов". По словам Маргулиса, "Ильченко кардинально повлиял на саунд "Машины". Но записать что-либо с питерским легионером группа не успела. Юрий вскоре вернулся в родной город, а музыканты "МВ" пошли на очередной эксперимент - усилились духовой секцией.

Однако и история "с дудками", то есть с кларнетом и трубой, на которых играли Евгений Легусов, Сергей Велицкий, а чуть позже Сергей Кузьминок, вышла кратковременной. "Машина" неизменно возвращалась к формату бит-группы и в общем-то в таком качестве выглядела наиболее востребованной народом. Ее репертуар, все еще исключительно усилиями Макаревича, пополнялся запоминающимися темами вроде скептической "Скажем прямо", нахального "Гимна забору", буддистской "Люди в лодках", декадентской "Телеги" (к которой приложил руку и Маргулис), нравоучительного "Родного дома" и такой же "Самой тихой песни". Короче, материала вполне хватало для обстоятельной записи. Вскоре возможность сделать таковую нашлась. И примерно в это же время до "Машины" добрался деловой и изобретательный, в определенном смысле, человек по имени Ованес Мелик-Пашаев. На первых порах он выбрал роль звукооператора группы, но вскоре ощутил себя директором коллектива в ранге "художественного руководителя". С Пашаева, собственно, и начался институт директоров "МВ". До его появления административные вопросы группы из разряда, когда играем, где, почем и на чем, как "литуем" тексты и прочее, "разруливал" лично Макар. И весьма этим тяготился.

Андрей Макаревич: Началось с того, что Мелик-Пашаев позвонил нам и предложил поехать в какой-то стройотряд под город Печору, в поселок Каджером, выступить там за большие деньги. При этом сказал, что сам будет играть с нами на органе как участник "Машины Времени". Он очень хотел быть музыкантом, но играл крайне скверно.

Никакого стройотряда в Каджероме и в помине не было. Там бичи работали в сезонном лесоповальном поселке. Заколачивали они прилично, сдельно и гонорар могли выкатить неплохой. Мы согласились на предложение Пашаева и поехали. Загрузили в поезд наши инструменты и его орган "Регент-60" и на три дня рванули в жуткий, комариный край, в тайгу. Нас встретили какие-то мужики, поселили в общаге. Один концерт мы дали в сельском маленьком клубе, другой - фактически на лесной поляне. Забавное вышло приключение. Не знаю, сколько положил себе в карман после этой поездки Пашаев, но то, что мы получили, нас вполне устроило.

А потом Ванечка (Ованес Нерсесыч) с нами как-то так и остался, начал какие-то концерты организовывать. У каждой команды в ту пору имелся человек, который ставил аппарат. Ваник пообещал, что он сейчас купит нам фирменные динамики, сделает колонки. Собственно, он этим и занялся. Аппарат же был как воздух необходим. Не на чем было работать. За свои старания он получал некую долю наших концертных гонораров, что меня очень устроило. Я терпеть не мог заниматься организацией концертов, но до сего момента мне приходилось это делать. Общаться с заказчиками, объявлять цену. Теперь это делал Ванечка.

Цена наша медленно, но верно росла, поскольку группа становилась все более известной. Наличие у "Машины" качественного аппарата тоже играло роль. Пашаев все время что-то покупал для нас из своих ресурсов. Потом он же и продавал это. Потом опять что-то покупал. Он постоянно находился в состоянии фарцовки.

- Пашаев мог вам сказать что-нибудь типа: "Ребята, сегодня за концерт нам заплатят 10 тысяч рублей, но вы получите только 4, потому что на 6 я хочу купить аппаратуру?

Андрей Макаревич: Нет. Такого не было. Но случалось иначе - приходим раз, а пульта нашего нет. И Пашаев сообщает: "Я вчера его продал". "А как же мы?" - спрашиваем. "Да ладно, - успокаивал Ованес Нерсесыч, - завтра новый купим".

Андрей Макаревич: В ранний период "Машины" у меня наберется до хрена дней, проведенных в КПЗ. Нас вязали чуть ли не через раз! Приезжали менты, свинчивали, везли в отделение и уныло пытались выяснить: кто организовал сейшен, кто распространял билеты? Мы отвечали, что не знаем, кто продавал билеты. Нам позвонили, предположим, из общежития, предложили выступить перед студентами, и мы с удовольствием согласились. Выступали задаром, потому что просто очень любим музыку. Иногда нас держали по двое суток и выпускали. Первый раз было страшновато, но потом мы уже поняли: а что они могут нам сделать? Доказать, что концерт был платным, практически нереально. Так что бояться нечего...

Цитата из записей Бориса Бостона, принадлежащая, полагаю, Сергею Кавагое: "Перед самым развалом "Машины Времени" ее "художественный руководитель" Мелик-Пашаев осчастливливал каждого участника группы тысячей - полутора тысячами рублей "черного нала" в месяц. Деньги по тем временам огромные, равные примерно годовой зарплате рядового совслужащего. Сколько оставлял Ованес себе, до сих пор не знает никто, но обижать себя было не в его натуре".

- В своей книге Подгородецкий, упоминая вашего общего приятеля Алексея Богомолова, или просто Алексеича, говорит, что он здорово помог "Машине", "когда ее травили". В чем выражалась его помощь?

Андрей Макаревич: С Богомоловым я познакомился непосредственно после выхода "Рагу из синей птицы". Он мне прислал большое письмо, просто как фан группы. Письмо было очень хорошее, про то, как он даже в "Комсомолке" с кем-то связывался, пытаясь выяснить, что происходит. У него действительно существовали какие-то знакомства в самых разных местах. Он был вратарем сборной МГУ по хоккею, каким-то общественным деятелем и т.п. И еще часто мотался с нами по гастролям. Человек Алексеич общительный, компанейский, большой в прямом смысле слова. Однако в чем конкретно выражалась его помощь "Машине", я сейчас даже не вспомню. Зато помню, что Боря Зосимов, который работал тогда в райкоме комсомола, брал на себя смелость приютить нас на своей территории, дать нам базу в подведомственном ему районе. Такие вещи я помню очень хорошо.

- Кроме партийных цензоров, у тебя ведь случались встречи с товарищами с Лубянки?

Андрей Макаревич: Впервые это произошло после выхода в Америке без нашего ведома "машиновской" пластинки "Охотники за удачей". Но не я тогда в КГБ отправился, а наоборот, в Росконцерт приехал комитетовский полковник, курировавший всю нашу концертную организацию. Всех, кроме меня, выгнал из кабинета, и мы с ним вдвоем беседовали.

Во второй раз я встречался с гэбэшником тоже не на Лубянке. Было все интереснее, как в кино. Это происходило перед моей первой поездкой за границу.

- В Польшу?

Андрей Макаревич: Нет. Выезд в Польшу вообще как-то незаметно проскочил и типа не считается. Чудо произошло. В этом общем советском бардаке никто в ОВИРе даже не сориентировался, что к ним пришел тот самый Макаревич. Мы тогда уже были известны. И меня по приглашению из дружественной страны спокойно выпустили за кордон как туриста. А теперь речь шла о поездке в капстрану, в Грецию. С музыкой этот выезд, к слову, был не связан.

Так вот, мне позвонили домой. Человек официально представился сотрудником КГБ и сказал, что хочет со мной побеседовать. Встречу назначили в гостинице "Будапешт". Комитетчик встретил меня в холле. Взял ключи от специального номера, и мы туда проследовали. Как я понял, меня решили пробить на тему: могу ли я стать их осведомителем? Впрямую таких предложений не делалось, но общий характер беседы наводил на определенные мысли. В конце концов я откровенно спросил: что вы от меня хотите? Он ответил: "Знаете, вот вы поедете за границу, наверняка будете с кем-то встречаться, отвечать на какие-то вопросы..." А ведь работники этой организации в каком-то смысле моделируют твое ближайшее будущее. Примерно то, что их интересует, они тебе потом и устраивают. Я все понял и пообещал: "Все, что меня там спросят, я вам честно могу пересказать. Если вам это интересно". Видимо, по моей реакции и каким-то ответам они поняли, что эту тему со мной развивать не стоит, я им не подойду.

- Как ты думаешь, среди людей, в разные периоды связанных с "Машиной", были стукачи?

Андрей Макаревич: Думаю, были. Но это не музыканты. Не хочу называть конкретных имен, поскольку это лишь подозрения...

Максим Капитановский: В последние годы мне иногда звонил часа в 3-4 ночи пьяный Кава, жаловался на Макаревича, предлагал вместе писать книгу, говорил, что Катамахин был агентом КГБ. Я ему отвечал: "Сереж, а кому это все сейчас интересно? Кто знает этого Катамахина?" А он считал, что это очень интересно. Я соглашался: "Ну хорошо. Ты напиши, я отредактирую, чем смогу помогу". Хотя о чем тут можно больше страницы написать? В общем, бред какой-то...

Александр Катамахин - любопытный персонаж, являвшийся звукооператором "Машины" раннего периода. Это он, по свидетельству Макара, поил их с Гребенщиковым в 1976 году в Таллине "нервно-паралитическим пойлом" - медицинским спиртом, настоянном на красном стручковом перце, привезенном из Ташкента. Его лик, как утверждают "ветхозаветные" хроники "Машины", был запечатлен на басовой колонке группы. Кроме верчения ручек за пультом, Катамахин вроде бы изобрел некую жесткую гимнастику, корректирующую дамские фигуры. В свое время ею увлеклись супруги Макара и Кавы, и, по предположению уже упоминавшегося в этой книге литератора Бориса Бостона, через доверительное общение с женами "машинистов" Катамахин мог оказывать какое-то влияние на самих участников "МВ". В общем, мутная и давняя легенда…

Андрей Макаревич: Не могу тебе точно ответить на вопрос: был ли Катамахин агентом? Не знаю. Возникали такие слухи. Он работал в институте имени Лумумбы, это вообще был такой гэбэшный институт. Но даже если Александр и имел связь с органами, он все равно нам изрядно помогал. Вреда от него я, во всяком случае, никакого не помню.

- А вы в группе обсуждали когда-нибудь эту щекотливую тему?

Андрей Макаревич: Нет. Никогда.

1982-й - первый полновесный год функционирования ленинградского рок-клуба под наблюдением ВЛКСМ и КГБ, принявшего в свои ряды практически все, недавно народившиеся любительские группы Северной Пальмиры. Немногим позже аналогичная структура возникла и в столице под названием "Московская рок-лаборатория". Проторившая однажды не зарастающую рок-н-ролльную просеку в советском буреломе "Машина Времени", затем променявшая типа индепендент на Росконцерт, для "клубных" и "лабораторных" молодых рок-героев оказалась совсем не товарищем. Какие там столичные филармонические дяди со своей "Синей птицей" и ставками эстрадных звезд, когда в Уфе "ДДТ" записывает свой первый альбом "Свинья на радуге", а в Питере "Кино" начинает с альбома "45", где Цой поет: "Когда-то ты был битником, у-у-у…" Приезжая из Москвы в "Сайгон" на Невском, я неоднократно слышал тогда от местных сверстников-"неформалов" саркастическое пояснение: "Это Витя, вашего Макара и его друзей имеет в виду".

Машина Времени: когда мы были битниками

Да, парадокс положения "МВ" заключался в том, что кроме нескрываемого раздражения официоза группа уже получала скептические прищуры со стороны, так сказать, своих. В сентябре 82-го самиздатовское "Ухо", например, пишет: "Год назад "Машина" действительно была лучшей группой. Но с тех пор она прочно застыла на одном месте, как древнеперсидская империя, а конкуренты не дремали. "Аквариум" сделал пару новых программ, последняя в стиле панк-джаз, супермодном теперь, имела неукоснительный успех. Появились на небосклоне "Зоопарк", "Футбол", "Активный трест" и др. Макаревич за это время не сделал ничего. Естественно, отношение знающих поклонников рока к нему изменилось. Те голоса, которые звучали из эстетского лагеря, теперь можно услышать и от нормальных людей..." И там же: "Что же касается непосредственно Макаревича, то ему можно пожелать вернуться к своему родному занятию, то есть к писанию песен. Впрочем, он уже и так сделал достаточно для истории. И если ему кажется, что на этом можно поставить точку и заняться стрижкой купонов, то это его законное право".

Вот такой привет Андрею Вадимовичу из продвинутой тусовки менее чем через полгода после публикации приснопамятного "Рагу из синей птицы", тупейшего выпада в адрес "МВ", смастеренного корреспондентом "Комсомолки" Кривомазовым. В этой статье неутешительный диагноз "Машине" ставился в каждом предложении: "Очевидно лирический герой "МВ" слишком много лавировал и изменял самому себе...", "Сегодня мы говорим не только о законах поэтического жанра, которыми пренебрегает "МВ". Мы говорим о позиции ансамбля, каждый вечер делающего тысячам зрителей опасные инъекции весьма сомнительных идей...", "Услышать нормальный мужской голос в подобного рода ансамблях стало проблемой. Мужчины! Пойте по-мужски!"...

Словно вопреки собственной тираде, что "все могло бы быть совсем не так, если только сам себе не враг", "Машина" все в том же 1982-м подбрасывает очередные "дровишки" для обоих критикующих ее сторон. В США, к неудовольствию советских властей, некая компания Kismet Records издает нелегальный альбом "МВ" "Охотники за удачей", ставший первым диском в истории группы (надпись на обложке диска, в который вошли 14 известных песен "Машины" с измененными названиями (скажем, тему "Кафе "Лира" переименовали в "Швейцара", а "Марионеток" в "Балаган"), гласила: "Машина времени" - лучшее, что создала рок-музыка в России").

А в Советском Союзе выходит в прокат тривиальный музыкальный фильм экс-супруга Аллы Пугачевой Александра Стефановича "Душа", построенный на хитах "МВ", где "машинистам" отвели роль ансамбля Софии Ротару (этот проект оказался последним, в котором фигурировал Петр Подгородецкий перед тем, как впервые покинул "Машину"; следующие 8 лет за клавиши в группе отвечал Александр Зайцев). Такого "опопсовения" простить Макару и компании не смогли уже непримиримые контркультурщики. Даже через 20 лет после ажиотажной премьеры этой картины в московском кинотеатре "Звездный" составители "Малой энциклопедии русского рока" беспощадно резюмировали: "Появление на киноэкране весьма слабого фильма "Душа", в котором музыканты "МВ" сопровождали певицу Софию Ротару, способствовало тому, что из нонконформистов Макаревич со товарищи превратились в конце концов в традиционный поп-коллектив, на чьи концерты теперь вместо радикальной молодежи ходили приличные барышни в рюшечках и их мамы и папы. Так закончилась эра "Машины Времени".

Андрей Макаревич: Упреки в нашей продажности, конформизме я слышал всю жизнь. Сначала за то, что мы перешли в Росконцерт. Хотя спустя два года чуть ли не все известные рок-команды уже там числились. Но нам достался первый удар критики. Кроме "Машины", оказывается, никто потом и не продался, просто на работу устроились. Затем нам пеняли на то, что мы снялись в массовом кино. Через несколько лет Цой с БГ тоже сыграли в кино, и это уже не осуждали, а воспринимали как нормальный факт. Мы все время прокладывали дорогу себе и другим, и нас за это еще и обсерали. Хотя надо заметить, что всегда с обличениями выступает сравнительно небольшая часть людей, которая почему-то берет на себя право решать за нас, где нам быть, что нам делать или не делать.