Накануне юбилейного 100-го показа мюзикла «Граф Орлов» мы встретились с Теоной, которая только-только вернулась в родной театр, а уже получила за свою роль в этом спектакле премию «Музыкальное сердце театра».

- 16 мая ты отыграешь в юбилейном сотом спектакле «Граф Орлов», давай подведем какие-то итоги… Как живет проект, и как живется в нем тебе?

- Все прекрасно… Мне в нем хорошо и ему со мной (смеется). Это какой-то удивительный для меня спектакль: не бывает такого, чтобы я пришла усталая, не в настроении и мюзикл пошел плохо. Я гримируюсь, переодеваюсь в Елизавету и все, весь негатив уходит, а когда выхожу на сцену – как заново рождаюсь.

Теона Дольникова в роли Елизаветы. Фото Юрий Богомаз

- Какой спектакль был самым сложным? Был ли такой, после которого уже ничего не страшно?

- Мюзикл «Метро», конечно. После него действительно ничего не страшно! А «Орлов» – лишь однажды я пришла сильно не в настроении, расстроенная и даже подавленная, и не совпала с настроением Елизаветы из первого акта. Она-то там кокетка, сияет и ослепляет. Вот, пожалуй, тогда один раз что-то не получалось, зато во втором акте я оторвалась на полную!

- Теона, а как так получилось, что ты поступила в Гнесинку в 12 лет!? А как же обычная школа? Как в таком возрасте профессионально заниматься вокалом? Ведь как раз, например, ломается голос у подростков…

- У меня никогда не было проблем с голосом. Это скорее у мальчиков что-то такое есть. А в чем удивление про возраст? Занимаются же люди балетом с трех лет!

Я относилась к Гнесинке как к музыкальной школе, которая вполне совместима с обычной. И, кстати, от Гнесинки у меня в памяти осталось больше положительных воспоминаний, чем от средней школы. Например, у меня был замечательный педагог Владимир Христофорович Хачатуров. Он никогда не заставлял меня под кого-то подстраиваться или «косить», а предоставлял мне возможность быть самой собой. Поэтому приезжать в училище мне было радостно и приятно, тем более помимо занятий там была очень живая интересная тусовка.

- А еще в мюзикл «Метро» ты действительно попала «с улицы». Нужно обладать уникальными данными, чтобы обойти всех… Эти таланты достались тебе по наследству?

- Нет, мои дедушка и бабушка, папа и мама никак не были связаны с пением. С творчеством – да, но не с вокалом. Ну, откуда берется талант? А откуда у кого-то от природы красивые волосы?

Теона Дольникова. Фото: Алексей Трунов

- А когда ты впервые в жизни поняла, что можешь петь и голос у тебя сильный?

- Я лет в 6 поняла, что буду актрисой. Я представляла себя на сцене – неважно, на какой: на музыкальной, или драматической. Собственно, так и получилось.

- Правда ли, что продюсер Селин Дион, услышав твою Эсмеральду, сказал, что это лучшее исполнение, что он слышал в мире?

- Да, это было, по-моему, на репетиции Notre Dame de Paris. Но он этого не говорил мне лично, я узнала это от продюсеров.

- Сколько тебе было лет, когда ты победила на «Славянском базаре»? Расскажи, как это было, что сказала тебе Пугачева? По-моему, в 17 лет это было?

- Пугачева была на мюзикле «Метро» - тогда на него ходили все звезды, тем более, что там Киркоров играл одного из продюсеров. И вот после спектакля она зашла ко мне в гримерку и сказала, что в юности тоже мечтала вот также спеть в лучах лазеров, в таком свете, но ей не разрешили. Потом были «Рождественские встречи», куда мы были приглашены всей труппой спектакля, но спеть сольно Алла Борисовна доверила только мне.

Потом был «Славянский базар», где она была председателем жюри…

- Ну, то есть твоя победа была закономерной?

- Там было большое жюри, и я уверена, что никакого протежирования Алла Борисовна мне не оказывала. Конечно, могли быть какие-то навязчивые предложения протащить кого-то за деньги. Но я-то точно знала, что никаких у меня денег нет. Ну и вообще, осознавать, что ты хуже кого-то там еще, но заплатил и выиграл – это так ужасно! Меня родители воспитали по-другому. Вот почему они меня никогда не ругали за плохие отметки. Они говорили, что оценки неважны, а тем более какие-то места – первое, второе…Главное, что ты сам про себя знаешь и в чем в себе уверен.

- Давай о профессиональных секретах. Многие артисты распеваются перед выступлением. А ты, по-моему, никогда. Ты настолько уверена в своем голосе, что специально не готовишься к выступлению?

- Не распеваюсь. Это снова разговор о том, что для меня любая песня – это спектакль. Я не могу выйти встать и петь, или петь и танцевать, я должна быть в образе, в роли, и уже от имени героини я пою. Моя Елизавета ведь наверняка не говорила писклявым голосом утомленной оперной дивы? Она говорила просто, как обычный человек. Вот и я выхожу на сцену и что-то рассказываю зрителю – про любовь, про грусть, про что-то еще. А зрителю тоже неинтересно смотреть на просто поющую девушку, они пришли на спектакль, или на шоу.

Получайте музыкальные новости первыми в Telegram!

- В мюзикле часто пение переходит в диалог и наоборот, это не вредно для связок?

- Все к тому же вопросу, для меня это неважно. У нас такой спектакль – что мы разговариваем со зрителем ариями, музыкой, а технические нюансы несущественны.

- Смогла бы ты, как думаешь, озвучить зал театра оперетты без микрофона? Почему, на твой взгляд, микрофон сейчас - необходимый атрибут мюзиклов?

- Наверное, в каких-то определенных случаях смогла бы, когда сцена того потребовала – ну, взять более высокую ноту или еще что-то. Но если нужно что-то говорить, или тихо петь, то, конечно, нет. Оперная техника и эстрадная - вещи разные. Когда человека в принципе учат озвучивать залы, это одно, а когда все-таки важны нюансы, актерская игра, это совсем другие задачи.

- А почему в наших мюзиклах зачастую неудобно использовать живой оркестр?

- Почему неудобно? Очень удобно! Например, в мюзикле «Метро» был оркестр. И там есть сцена, где моя юная героиня Аня превращается в уже взрослую женщину, в шикарном вечернем платье и мехах, так вот я не всегда успевала переодеваться до конца. И тогда оркестр мог подождать, он просто играл дальше, а зрителям было непонятно, что это вынужденная пауза. С другой стороны, когда мы сейчас работаем «под минус», приходится держать себя в тонусе, и мы же успеваем!

- Расскажи про запись CD мюзикла, ведь это отдельный специфический процесс. Музыка-то специфичная…

- Запись в студии арий «Графа Орлова» была какая-то не напрягающая, приятная. И все прошло достаточно быстро.

Теона Дольникова на записи CD «Граф Орлов». Фото Александр Утюпин

- Я видел, как пишется ансамбль для мюзикла, не сказал бы, что это легко. Много дублей каждого музыкального фрагмента… Каждый участник спел каждую ноту, по-моему, раз по 50!

- Ну, это же ансамбль! Там солистов нужно подогнать друг к другу, сделать все очень ровным. Чтобы они все вовремя вступили, или вовремя сняли ноту. А когда ты солируешь, тебе не нужно ни под кого подстраиваться, никому не важно, что ты ноту тянешь дольше на секунду. Поэтому у нас все было быстро и легко.

- И в связи с этим как ты думаешь, может ли партия из мюзикла стать хитом сама по себе, или все-таки нужно специально работать с песней и по-другому аранжировать ее?

- Ну, конечно, может. Была же «Belle» из Нотер-Дама. Работать отдельно? Ну, может быть, чтобы сделать ее чуть более близкой к простому народу.

А какая легла бы хорошо из «Орлова»? Ну, вот последняя ария графа очень красивая.

- Но она же трагическая!

- А что плохого в трагической песне? Я люблю трагическую музыку!

- Насколько трудно мюзикловому артисту превратиться в эстрадного исполнителя? И наоборот – попсовому человеку влиться в мюзикл?

- Ой, вот я не знаю. Меня однажды попытались втащить в попсу, но мне вскоре стало это настолько неинтересно, что я от всего этого уехала на 4 года в Америку – отдыхать от нашего шоу-бизнеса и учиться актерскому мастерству.

- Скажи, ты совсем ударилась в театр? То есть музыка как таковая тебе перестала быть интересной?

- Нет, почему же! У меня вот есть один проект, который мы попробовали воплотить на моем творческом вечере. Это как раз попытка из кондового концерта сделать спектакль. Пока руки не доходят все это поднять на супер-уровень, ведь надо этим заниматься. А так – сейчас у меня театр и кино на первом плане, да.