Coca-Cola Arena – внушительных размеров стадион вроде московского «Открытия Арены», гибко трансформирующийся хоть под футбольное поле, хоть в концертный зал. Для улучшения акустики по трем сторонам сцены установили деревянную выгородку, и на потолок повесили акустические панели. Звук все равно, впрочем, на порядок хуже, чем в опере. Но уж что есть, то есть.

Leonard Schreiber

Известный бельгийский скрипач Леонард Шрайбер начал «Хорошо темперированный шансон» Алексея Шора с места в карьер, - эмоционально, страстно. Ирония в том, что играл он… «Мурку». Собственно «Шансон» Шора и состоит из 13 шутливых музыкальных новелл, основанных на блатных, народных и советских песнях первой половины прошлого века. Шор придумал любопытные вариации на эти хорошо знакомые всем советским слушателям (но вряд ли Шрайберу) мотивы. «Мурка» (Murka Metamorphoses), «Постой, паровоз» (Trans-Siberian Waltz), «7/40» (7:40 Samba), «Бублички» (Buenos Aires Bonbons), «Цыпленок жареный» (Chicken Tarantella) и т.д. Бельгиец уловил цыганскую природу той же «Мурки», и весьма органично влился в этот поток бесчисленных красивых мелизмов и эффектных штрихов. К тому же Шор часто использует прием переноса мелоса в иной жанр — то самба, то тарантелла. А там уже у каждого скрипача есть свои наработанные приемы, что лихо и продемонстрировал Леонард Шрайбер. Неангажированная публика, половина из которой состояла из корейцев, пришедших на Йол Юм Сон, была в чистом восторге.

Леонард Шрайбер

А вот сама пианистка из Южной Кореи Йол Юм Сон, лауреат Международного конкурса пианистов им. Вана Клиберна и Международного конкурса им. П.И. Чайковского (оба — вторая премия) с Третьим концертом Прокофьева для фортепиано с оркестром произвела более неоднозначное впечатление. При всей несомненной техничности и одаренности кореянки ее чеканность не произвела впечатления жизнелюбия и радости, пронизывающего Третий концерт. Да и вовсе никаких ощущений не вызвала, будто играл музыкальный автомат. Хотя пианистка всячески демонстрировала свою вовлеченность — раскачивалась на стуле, махала головой с эффектными прядями смоляных волос, пристукивала Лабутенами по полу… А игра все равно звучала механистично.

Yeol Eum Son

Там, где Прокофьев подразумевает в кантилене распевность и всю эту «широка страна моя родная» в колорите русской фольклорной музыки, у Йол Юм Сон всего лишь кантилена, которую необходимо лишь правильно сыграть. Во второй части звучит гавот, и Прокофьев стилизует его до карикатурности, нарочитости струящихся вверх-вниз гамм ради ощущения все той же широты и могущества природы над чопорным придворным танцем (как же блистательно играл эту часть Эмиль Гилельс!), у кореянки лишь повод показать свою несомненную технику. Наконец, когда все начинает погружаться в волшебный сон с засурдиненными духовыми, и у Прокофьева торжествует импрессионистический дух русских сказок с гуслярами и скоморохами, - ничего подобного от музыки Йол Юм Сон не исходит вовсе. И только в третьей, плясовой части начинает вырисовываться нечто подлинно динамичное и по делу виртуозное, - когда фортепиано и оркестр начинают «перебивать» друг друга. Тут пассажи кореянки выглядят логичными, она с оркестром вступает в занимательную дуэль, и все на своих местах при полном понимании. Впрочем, заключительная кантилена — снова не о прокофьевском цветении жизни и радости, а скорее о брамсовской тревожности, невесть откуда взявшейся здесь.

Yeol Eum Son

Иерусалимский симфонический оркестр активно поддерживал диалог с обоими солистами, почти не перекрывал их (хотя случалось на piano), и произвел скорее нейтральное впечатление. Послушать собственно оркестр не получилось, заявленный цикл симфонических поэм «Моя родина» Бедржиха Сметаны они играть не стали. Но им еще предстоит несколько концертов на фестивале InClassica, где можно будет расслушать оркестр повнимательнее.

Yeol Eum Son

InClassica организован Европейским фондом поддержки культуры, и проходит в Дубае до 26 сентября.

Вадим ПОНОМАРЕВ
Фото: Алексей МОЛЧАНОВСКИЙ, пресс-служба InClassica

Yeol Eum Son