В преддверии концерта корреспондент РИА Новости Илья Григорьев встретился со знаменитым сочинителем и поговорил о том, почему петербургские театры так редко играют произведения современных авторов.

- Как вы считаете, почему два главных петербургских театра — Мариинский и Михайловский — так редко ставят произведения современных композиторов, в том числе и местных? Боятся потерять иностранного зрителя?

— За них я говорить не могу. А что касается иностранного зрителя, то, например, на мой балет "Волшебный орех", либретто к которому писал Михаил Шемякин, ходят в основном иностранцы. Если бы Мариинский театр записал на диск этот балет, думаю, получил бы большую прибыль, чем он получает просто за прокат этого спектакля. Так что вряд ли причина в боязни потери зрителя. Возможно, отчасти причина редкого появления современных композиторов на сценах музыкальных петербургских театров из-за боязни дирекции прессы и критики. Или боятся быть обруганными конкурентами выбранных ими композиторов. Когда я был молодым человеком, то всегда радовался, что ставили сочинения моих коллег: Люциана Пригожина, Бориса Тищенко, Геннадия Банщикова, Альфреда Шнитке и других.

К сожалению, существует плохая привычка средних композиторов и музыкантов — организовывать так называемый чёрный пиар своим коллегам. И также, к сожалению, есть директоры театров, которые с этим считаются. Взять хотя бы пример Мстислава Ростроповича: его перестали приглашать, и он сам перестал выступать из-за наговоров нашего молодого ещё музыканта, поставившего "тройку" ему как виолончелисту, как дирижёру и так далее. Но я не боюсь чёрного пиара, хотелось бы, чтобы и дирекции театров этого не боялись, больше экспериментировали и интересовались. Во все времена выигрывали зачастую те, кто рисковал, умел найти новые имена, а не пристраивался к готовым. Нужна отвага!

Сергей Слонимский

- В советское время этой отваги было больше?

— Совсем нет, была цензура. Моя опера "Мастер и Маргарита" была запрещена на протяжении многих лет. Она была написана в 1972 году, а только в 1989 году целиком поставлена Михаилом Юровским в Москве в концертном исполнении. А в апреле 72-го года после первого же акта, когда дирижировал Геннадий Рождественский, наш обком официально запретил эту оперу по идеологическим причинам, считая, не без основания, что она направлена против всякой власти, как сказано у Булгакова "всякая власть — насилие над людьми". Я совсем не ностальгирую по советским временам. В то время мешала цензура идеологическая, сейчас же под видом коммерческой мешает цензура коррупционная. Я знаю режиссёра, который поставил в одном уважаемом театре больше спектаклей, чем Константин Станиславский, Владимир Немирович-Данченко и Всеволод Мейерхольд вместе взятые, поскольку его родственник занимает крупный пост в руководстве страны. А родственник другого музыканта — нефтяной богач, и таких примеров масса.

Приведу один реальный пример, как подобные "тусовки" мешают справедливо оценивать и выдвигать новые имена. В Московской филармонии есть великолепный оркестр под руководством Юрия Симонова, бывшего петербуржца, ученика Николая Рабиновича и ассистента Евгения Мравинского. Он "замалчивается", его успехи не просачиваются в прессу, даже не всегда, я заметил, появляются афиши в Московской консерватории, хотя залы всё равно полные. И, наоборот, есть очень раскрученные фигуры, как Владимир Спиваков, Юрий Башмет, Михаил Плетнев, о которых я ничего плохого не могу сказать, но они всегда появляются на всех этих тусовках. Пусть преуспевают, конечно, но, на мой взгляд, есть коллективы не менее достойные. Кстати, из вышеперечисленных я выделил бы Михаила Плетнева, как действительно серьёзного музыканта с прекрасным оркестром.

Так что это относится и к исполнителям, необходима поддержка. И в этом отношении ленинградцы всегда были скромнее, чем москвичи. Немного присутствует "столичный синдром", чего я лично всегда противник, к какому бы городу это не относилось. В 60-е годы я больше всего из композиторов дружил с авангардистами Софией Губайдулиной, Альфредом Шнитке и Эдисоном Денисовым, которые были совсем не в чести, и они все трое москвичи. А сейчас я бы хотел напомнить, что у нас были Люциан Пригожин, Юрий Балкашин, Вадим Веселов — необыкновенные музыканты, совершенно несправедливо забытые. Поэтому задача моих музыкальных собраний в Консерватории — воскрешать такие имена. Так что, мне кажется, театры проигрывают из-за своей трусливой и конъюнктурной политики.

- Были уже на каких-нибудь постановках в новой Мариинке?

— Нет. Меня мало интересует акустика. Когда будет интересный мне репертуар, тогда пойду.

- Чем, на Ваш взгляд, особенна сейчас петербургская композиторская школа?

— В 19-м веке у нас действительно были две школы — Петербургская и Московская, "Могучая кучка" и Чайковский с его последователями. В дальнейшем уже в творчестве Сергея Рахманинова, Александра Глазунова, Владимира Щербачева, Николая Мясковского эти контрасты сгладились. И мне кажется, что географического принципа разделения сейчас уже не происходит. Я вообще за предельную широту стиля, чтобы не запрещать ни мелодию, ни ритм, ни гармонию, ни поиски в сфере инструментовки, ни электронную, ни спектральную музыку, ни диссонансы или, наоборот, благозвучие. Как широки индивидуальности, круг эмоций в сегодняшнем мире, так должна быть широка и музыка. Так было в античном мире, чье многообразие должно быть восстановлено. И желательно меньше разделений по группочкам.