В первую очередь интересен он был самой личностью музыканта – одного из самых ярких и самобытных московских пианистов, у которого неинтересных программ мне слышать не привелось – каждый его концерт или даже номер в концерте это всегда событие.

Юрий Фаворин

А во вторую – интересна программа, не содержащая ни одного шлягера: Четыре этюда, соч. 4, Кароля Шимановского, Соната 1.X.1905 «Z ulice» Леоша Яначека, Четыре забытых вальса, S. 215, Ференца Листа и Большая соната «Четыре возраста», соч. 33, Шарля-Валентина Алькана.

Музыка Шимановского, Яначека и Алькана вообще редкие гости на российских эстрадах. Да и Лист был представлен редко исполняемыми «Забытыми вальсами». Программа вращается вокруг своеобразного музыкального квадрата – три из четырех опусов, составляющие программу, представляют собой четырехчастные циклы и имеют четверку в наименовании . И самих опусов в программе четыре.

Этюды Шимановского – раннее его сочинение, но уже в нем слышно разнообразие приемов, используемых им – то, что гораздо позже стало именоваться полистилистикой. Шимановский был еще и прекрасным пианистом и его фортепианные сочинения имели весьма виртуозный характер. Сам Шимановский в конце жизни с юмором относился к своим виртуозным сочинениям молодости. Мне посчастливилось во время одного из конкурсов Чайковского, почетным гостем которого была великолепная польская певица Эва Бандровска-Турска, провести один вечер в ее обществе. Она была одной из лучших исполнительниц вокальных сочинений Шимановского, и нередко он сам аккомпанировал ей. Пани Эва рассказала, что уже в конце жизни Шимановского, во время репетиций с ней сам хватался за голову и восклицал: «Эвочка! Что я такое понаписал! Это же невозможно сыграть!»

Возвращаясь к рецензируемому концерту, можно было лишний раз констатировать, что технических трудностей для Фаворина не существует. И в этюдах Шимановского тоже. Особенно это проявилось в во втором соль-бемоль мажорном этюде, который Фаворин блистательно исполнил в темпе presto вместо указанного автором allegro molto, но выиграв при этом все пассажи. Музыкально же Фаворин великолепно индивидуализировал каждый этюд. Лирический в шопеновском стиле первый ми-бемоль минорный, броско-виртуозный листовского покроя второй соль-бемоль мажорный, эпический си-бемоль минорный третий и импрессионистичный си-бемоль минорный четвертый.

Соната «1 октября 1905 года» имеет трагическую предысторию. В этот день во время демонстрации в Брно с требованием открыть в городе чешский университет полицией был застрелен 20-летний рабочий. Потрясенный произошедшим, Яначек сочинил фортепианную сонату с этим названием в трех частях: Предчувствие, Смерть, Похоронный марш. Уже в январе следующего года первые две первые части были исполнены в Клубе друзей искусства Людмилой Тучковой, а ноты третьей автор сжег перед исполнением. Позже Яначек уничтожил и ноты оставшихся двух частей. Так же он поступил и со многими другими своими сочинениями. Только в 1924 году, по случаю 70-летия композитора, Тучкова призналась, что у нее сохранилась копия двух первых частей сонаты. На сей раз Яначек не только не стал уничтожать сочинение, а снабдил его программой: «Белый мрамор ступеней Беседного дома. Простой рабочий Франтишек Павлик падает, истекая кровью. Он пришел, только чтобы бороться за высшее образование, и был лишен жизни жестокими убийцами».

Повод для сочинения этой сонаты объясняет её экспрессионистский характер, блестяще воплощенный Фавориным. Интересно как в первой части Фаворин быстро переходит от мягкого туше, свойственного грустному самоощущению, к резкому, почти ударному звукоизвлечению предчувствия трагедии. И таких переходов много. Это свидетельствует о мастерском владении инструментом и очень точной координации движений. Инерция сведена к нулю. Получилась черно-белая гравюра. Здесь игра фортепианными красками неуместна.

Зато в «Забытых вальсах Листа разнообразных фортепианных красок было множество. Иногда они как бы просвечивали одна сквозь другую, создавая ощущения наплывов памяти. Здесь палитра этих красок была богатой: от пастельных лирических до масляных инфернальных. Обычно эти «Забытые вальсы» исполняются поодиночке в качестве очень удобных пьес для бисов. Они и не заигранные, и при этом эффектные. А у Фаворина, исполненные вместе, они заиграли новыми гранями. Это стало неожиданным в некотором роде открытием.

Двойственное впечатление произвела на меня Большая соната «Четыре возраста» Алькана. Прекрасное впечатление произвело её исполнение. Соната труднейшая чисто технически, и Фаворин справился с этими проблемами блестяще. Все более складывается ощущение, что технических проблем для него не существует. С ними он справляется именно «играючи». Все пассажи идеально выиграны в любом, самом быстром темпе. Манера звукоизвлечения многообразна и уместна в каждой отдельной художественной задаче. Владение стилями безупречно и убедительно.

Мне не понравилась сама Большая соната Алькана в целом, хотя некоторые ее фрагменты и вызвали интерес. Но эти фрагменты тонут в весьма избыточно многословии ее текста с несколькими повторами, которые как бы вколачивались в память слушателей на довольно-таки жестком форте. Соната поистине «Большая» и длится более получаса. Я воспринял эту музыку как пищу не для ума или души, а для пальцев. У меня сложилось четкое ощущение, что силы, затрачиваемые на ее запоминание и исполнение неадекватны небольшой глубине ее содержания, закамуфлированного виртуозными пассажами на форте. Этакая иллюзия эмоциональности, а на самом деле, только имитация её.

В последнее время, благодаря не в последнюю очередь усилиям Амлена, становится модным декларировать любовь к музыке Алькана. Меня эта мода не коснулась. Те его сочинения, которые мне довелось услышать, у меня не только не вызвали такой любви, а скорее, произвели впечатление вторичности, хотя, скорее всего, они были написаны или одновременно, или даже раньше той музыки, которая якобы оказала влияние на творчество Алькана. Даже не являясь вторичной по факту своего написания, лучше от этого она не становится. Я вижу здесь объяснением то, что Дебюсси и Равель воплотили идеи Алькана просто более талантливо, чем их автор. Не говоря уже о Листе. Разве можно поставить близко великую его сонату h moll и Большую сонату «Четыре возраста»? Слушая сочинения Алькана, я лишний раз убеждаюсь, что несправедливо забытой музыки не бывает. Последний судья – время, которое все расставляет по своим местам.

Владимир ОЙВИН, «Новости музыки NEWSmuz.com»