Сугубо музыкальная программа началась 3 мая под заголовком «Брамс — Шуман и их окружение», причем началась с теоретической части! С конференции на тему австро-немецкой романтики, на которую с докладами съехались такие видные специалисты по теме, что дух захватывает: Екатерина Царева (Шуман/Брамс), Борис Мукасей (Брукман), Татьяна Чернова (ее тема без комментариев: «Вокальное в инструментальном: опыт романтизма»). Заинтересованность в дискуссиях была такова, что конференция продлилась на час дольше запланированного.

А в зале имени Собинова тем временем еще одна новая традиция: преконцерты. То есть за 45 минут до концерта на втором этаже звезды вечерней программы играют некоторые произведения, а музыковеды обсуждают темы и дают возможность зрителям что-то спросить у музыкантов.

Итак, «Брамс — Шуман и их окружение». На сцене «Солисты Москвы». Солисты — сам Башмет, а также виолончелист Александр Рудин, пианист Филипп Копачевский, скрипач Петер Ковач (Венгрия) и кларнетист Игорь Федоров. Помимо очевидных Брамса и Шумана, в «окружение» включены Мендельсон, жена Шумана Клара и Йозеф Иоахим. То есть охват максимально широк.

Влияние Шумана на всю австро-немецкую и в каком-то смысле вообще европейскую романтику переоценить невозможно. Отчасти из-за очевидной смены парадигмы рядом с Листом или Шопеном, первыми звездами того времени. К тому же Шуман умел пиарить свои концептуальные отличия — будучи отличным журналистом, он основал газету Neue Zeitschrift für Musik, где яростно обличал «отжившее в искусстве», обзывая классиков филистерами. При жизни это мало ему помогло: его точно так же яростно обзывали эпигоном Шуберта и Вебера, а новаторские формы, гармонии, ритмы оставались недопонятыми широкой публикой. Но отнюдь не историей музыки...

Концерт и открылся Робертом Шуманом. Из «Шести восточных картин» (1848) сыграны «Солистами Москвы» п/у Юрия Башмета были три: первая, четвертая и пятая. Изначальные экспромты для двух фортепиано в четыре руки были самим Шуманом переложены для струнного оркестра. Произведение зрелое, и эта горестная романтика передана «Солистами» через призму той самой темы Черновой «Вокальное в инструментальном», но скорее наоборот, инструментальное как вокальное, - столь певуче звучит оркестр.

Игорь Федоров, Александр Рудин и Юрий Башмет

Феликс Мендельсон, как один из духовных учителей Шумана, представлен концертштюком №2 для кларнета и бассетгорна с оркестром (1833) в переложении для кларнета и виолончели. Переложение настолько удачное, а Александр Рудин настолько убедителен, что остается лишь задумываться о том, насколько ранний хрупкий Мендельсон в своей прозрачной романтике соотносится с рваным нервным миром романтики Шумана. Контрасты велики, и разве не в этом изначальный посыл всего мероприятия? Задуматься…

Филипп Копачевский

Часть публики очевидно пришла на юного одаренного пианиста Филиппа Копачевского, а ему выпало играть концертштюк Клары Шуман (1847) — именно это произведение называют первым, когда хотят подчеркнуть композиторский недооцененный талант жены Шумана, виртуозной пианистки и первой исполнительницы всего фортепианного Шумана и раннего Брамса. Произведение эффектное, выстроенное на многослойных диалогах солирующего фортепиано и струнного оркестра. Копачевский сыграл сдержанно, явно держа в голове замысел автора о равноправии диалога, не перебивая и не доминируя, ставя сухие точки в конце своего высказывания и давая «высказаться» партнеру-оркестру. Прекрасное исполнение, бурные аплодисменты.

Юрий Башмет и Филипп Копачевский

Для представления Концерта №1 для скрипки с оркестром (1851) Йозефа Иоахима, основателя скрипичной школы XX века (именно он снабдил Брамса рекомендательным письмом к Шуману, с той знаменательной встречи и начался известный нам Брамс) в Ярославль приехал венгерский виртуоз скрипки Петер Ковач. Он частый гость на фестивалях Башмета, председатель жюри конкурса им.Ауэра в Петербурге. Его легкость, воздушность порою в последние годы столь же упрямо сочетается с некоторой небрежностью звукоизвлечения. Так случилось и с этим Концертом. Очевидное в партитуре влияние Листа на раннего Иоахима смелый Ковач подменил на влияние Паганини, отчего некоторые пассажи стали слушаться очень-очень странно, обессмысливающе даже. Оставим этот эксперимент на совести Ковача…

Петер Ковач

А все второе отделение отдано Брамсу. Квинтет си минор для кларнета и струнного квартета (1891) сам Башмет лично переложил для альта и струнных, и это тот случай, когда риск вполне оправдан. Грустный альт Башмета поет как кларнет на похоронах, но обогащает звук сугубо струнными обертонами, это убедительно. Поздний Брамс — это всегда об уходе, всегда о неизбежности тлена. Врывающийся изредка мажор похож на дуновение свежего ветерка на кладбище, взвивающего волосы на головах поминающих. Юрий Башмет ведет свою партию массивно, крупными мазками, под горестные охи оркестра. Брамс в его исполнении монументален и симфоничен. А звук «Солистов Москвы» привычно прозрачен и безукоризненен.

Юрий Башмет и «Солисты Москвы»

Фестиваль в Ярославле после столь яркого старта обещает еще много интересного. Сегодня, например, здесь снова выступят норвежские «Солисты Тронхейма», а до и после концерта расскажут, зачем «народники» пишут академическую музыку…

Вадим ПОНОМАРЕВ
Фото: Светлана МАЛЬЦЕВА

Юрий Башмет

Юрий Башмет

Игорь Федоров, Александр Рудин