В своем интервью «Новым Известиям» Борис Моисеев рассказывает о своем взгляде на эстраду, и не только.

– Борис Михайлович, для чего вам понадобилось публично признаваться в своей ориентации? Это некий элемент рекламы, пиара?

– Какой пиар? В пиар я никогда не играл. Это произошло, когда я вернулся в страну после трех лет гастролей в Европе и Америке. Мне показалось, что я попал уже в другую страну. Казалось, что наступила демократия – или что господин Ельцин строил ее. И потом, кто-то должен был всем сказать: «Хватит ненавидеть друг друга».

– Газманов как-то сказал, что наша эстрада на 90 процентов «голубая»...

– Не могу с ним согласиться. Думаю, он не прав. Да и какая разница – эстрада у нас голубая или розовая! Главное, что люди несут со сцены, что они могут рассказать. Обсуждать, кто какой крови и веры, подсматривать, кто с кем и зачем – глупо и унизительно. В тот момент, когда я публично признался, внутренне был уверен, что люди воспримут это нормально. Сейчас ни за что бы не сказал. Ни за что! Пусть болтали бы об этом, сплетничали...

– Жалеете?

– В принципе – да. Я же не знал, что у нас будет такая демократия. Хотя Ельцин наверняка не хотел этого. Думаю, что и сегодня этого никто не хочет. Но есть маленькие чиновнички, которые что хотят, то и творят. Представьте себе, мое выступление сняли с юбилейного концерта в Минске. Якобы это просили ветераны. Вранье! Это решил маленький начальник. Но слава богу, что у господина Лукашенко есть совесть, и мне позвонил один из его первых помощников, извинился. Грустно. Меня унизили в собственной стране, на родине, там, где лежат кости погибших на войне моих предков.

– А вы никогда не задумывались, почему раньше Евтушенко и Окуджава собирали дворцы спорта, а теперь вы?

– Ну и что? Что в этом плохого? Пройдет время, и меня забудут. И Верку Сердючку забудут...

– Вы так спокойно об этом говорите…

– А что я должен делать? Волосы на себе рвать?

– Ну а задумывались ли о том, какой след оставите?

– Самый благородный. По правде говоря, я горжусь собой. Сколько я сделал добра! Если бы все люди, которых унижают и оскорбляют, в ответ сделали столько же добра, как я, то мир давно бы жил без войн и террора.

– Вы как-то признались, что одиночество – цена вашей популярности. Это действительно так?

– Есть одиночество – волком выть. У меня же оно другое: всегда улыбаться в окружении друзей-публики. Дома я бываю один. Живу нормальной тихой жизнью. В быту я неприхотлив – могу сам приготовить, сам постирать. Может быть, вот это самое одиночество помогает мне нормально выглядеть.

– А друзей много у вас?

– Периодами – то много, то никого. Друзья имеют тенденцию пропадать. Я считаю, что это правильно. Для многих в российском шоу-бизнесе я – авторитет. Но это не значит, что я могу им всем звонить, дергать. Это мои друзья. Я стараюсь друзьям не мешать, не затирать глаза и не парить мозги.

– А как же общение?

– А зачем? Что такое общение? Приходить и грузить своими проблемами? Я этого никогда не делаю. Если у меня есть какая-то радость, то я могу позвонить и рассказать об этом. Но делать этого не буду. А вдруг у моего друга горе, а я ему буду про свою радость рассказывать. Но если мне позвонят поделиться радостью, а у меня будет горе, то в ответ я скажу только одно слово: «О’кей!» За это меня многие ценят и считают своим другом. Так что у меня совсем другая, как видите, философия дружбы. Мой девиз: «Не мешать и не раздражать!»

– Ваша квартира в одном из самых престижных домов Москвы. Вы – богатый?

– Если судить по меркам западных артистов моего уровня, то я нищий. Если по российским, то я хорошо стою. Мне вполне хватает своей маленькой квартирки.

– Ничего себе маленькая – за сотню метров будет...

– Для артиста моего уровня – это квартира очень маленькая. Но мне больше не нужно. Деньги нужны для другого – снять клип, записать диск, одеть группу в составе 15 человек, заплатить администратору, сходить к зубному или какому другому врачу.

– А если деньги кончатся, тогда не будет ни клипов, ни дисков?

– У меня они не кончатся. Кончатся тогда, когда у меня кончатся мозги. Но, слава богу, я шизофренией не болею. Я здоровый, довольно молодой мужчина в хорошем состоянии.

– Как вам удается так сохраниться?

– Я ценю время и жизнь. Бог подарил мне жизнь, и я хочу прожить ее достойно, полноценно, ни в чем себе не отказывая. Такова была просьба моей матери. Но «не отказывать» – не значит пить, гулять, развратничать. У нее была еще одна просьба: «Никогда не желай никому плохого. Давай людям как можно больше добра и тепла. Не важно, как они к этому отнесутся, но никогда не отвечай на агрессию агрессией». Если же говорить про физическое состояние, то у меня есть несколько правил. Не есть все подряд. Главное – соблюдать режим дня. Нужно просыпаться в 8 утра и иметь первый завтрак. Потом, если есть возможность, снова лечь и проснуться в полдень, принять ванну или душ. И не нужно растрачивать себя попусту.

– На Олимпийские игры вы ездили как турист или вас пригласили в группу поддержки?

– Я был рядовым зрителем-болельщиком-переживальщиком. Меня не очень любят приглашать на официальные мероприятия. Вообще я – кот, который гуляет сам по себе по крышам, городам и странам.

– Что значит сам по себе? Вы же имеете отношение к шоу-бизнесу, а там очень суровые законы, как известно.

– Это все ерунда. Это вы, журналисты, придумали эти законы.

– Но вы же никогда не скажете ничего плохого про Пугачеву...

– Знаете, я ничего не знаю дурного ни о ком. Если я что-то и слышал, то стараюсь эти очаги ненависти и сплетен не возбуждать. Хотя бы потому, что обо мне скажут страшнее. Что бы я ни знал, я всегда буду держать это при себе и в себе. Мне неприятно, когда кого-то обсуждают. Я на своей шкуре испытал это.

– Позвольте, но разве не ваше шоу называлось «Дитя порока»?

– Ну и что? Есть балет «Лебединое озеро» про злого гения. Есть опера «Риголетто» про герцога-развратника. Почему их не гоняют, а меня гоняют?! Я – актер. Не путайте божий дар с яичницей, о’кей? Почему люди решили отыгрываться только на мне? Это антигуманно. Это начало террора против одного человека – против меня. Мы же сами разжигаем террор неуважением друг к другу, унижением и оскорблением человеческого достоинства. На Западе в шоке, когда читают в наших газетах о том, как меня гоняют. Вы скажете, что там цивилизация? Да. Но ведь и у нас все может быть цивилизованным. Почему-то только власть упускает эту деталь. Она дала права и свободу всем конфессиям, но забыла, что есть еще личность.

– Значит, вы по-своему строите демократическое государство?

– Все строят. Я лично тоже.

– Давайте отвлечемся от политики, поговорим о творчестве. У вас есть какие-нибудь планы вне эстрады?

– Да. Вот Виктюк позвал играть в своем спектакле. Александр Невзоров позвал сниматься в своем фильме, но у него пока проблемы с финансами.

– И кого же вы будете играть?

– Ленина... А что тут такого? Я читал сценарий, он уникальный, но не могу рассказывать сюжет. Скажу лишь, что там я буду играть Ленина в современных условиях. Кстати, у меня недавно была такая история. Ко мне подошла девочка, маленькая такая, лет шесть. Дергает меня за штаны, улыбается: «Вы дядя Боря?» – «Да». – «А мама сказала, что вы Ленин. Вы сексуальную революцию сделали». Я чуть в обморок не упал. Никакой сексуальной революции я не делал.

– Как вы думаете, почему у нас почти вся эстрада безголосая?

– Я тоже безголосый, ну и что? Ко мне же приходят на концерт – как к знаменитому артисту. Бернесу же не мешало. А чем я хуже его? Я не хочу иметь голос, как у Баскова. Иногда мне кажется, что публика безумно меня любит. А те, кто негативно ко мне относится, просто кривляются. Они несчастные, агрессивные люди.

Справка «НИ»

Борис МОИСЕЕВ родился в Белоруссии 4 марта 1954 года. Детство провел в Могилеве. Чтобы укрепить здоровье сына, мать отдала его в танцевальный кружок. После окончания школы поступил в хореографическое училище в Минске, которое окончил в числе лучших. По окончании училища попал в Харьковский театр оперы и балета, где пробовал свои силы в качестве хореографа-постановщика. В 1975 году Моисеев перебрался в Каунас (Литва), где танцевал в музыкальном театре, а позже стал главным балетмейстером литовского оркестра «Тринитас». В 1978 году создал танцевальное трио «Экспрессия», в котором вместе с ним работали две девушки. Вскоре трио вошло в «Театр песни» Аллы Пугачевой, с которой Моисеев продолжал сотрудничество до 1987 года. С 1988 по 1991 год Моисеев работал за границей – в Италии, Франции, США. По возращении в Россию начал сольную карьеру. В 1993 году за спектакль «Шоу продолжается – памяти Фредди Меркьюри» Борис Моисеев получил Российскую национальную музыкальную премию «Овация» как за шоу года. В 1995 году Моисеев шокировал публику спектаклем «Дитя порока». Кроме собственного театра пробует себя в драме, снимается в кино.