Безо всяких вступительных речей концерт по традиции был открыт парковым джазовым шлягером, немедленно заставившим зрителей трансгрессировать в эпоху золотых двадцатых. Программа включала песни на четырех языках: немецком, английском испанском и русском (певец исполнил под аккомпанемент рояля романс Петра Лещенко «Признайся мне»).

Макс Раабе виртуозно эквилибрирует на грани стилизации и тончайшей карикатуры: несменяемый аристократичный образ Веймарского франта едва ли толще микрофонной стойки, еле уловимая мимика (в основном подвижна только бровь), уникальный, с трепетом подобранный репертуар и высококлассное оркестровое сопровождение, вообще не нуждающееся в дирижере. Музыканты в ходе концерта обменивались инструментами, подпевали своему руководителю, делали вокализы. У каждого члена оркестра были великолепные сольные партии, особенно зал впечатлило соло барабанщика на кастаньетах в немецком пасадобле, сорвавшее оглушающие аплодисменты. В оркестровых проигрышах Раабе манерно облокачивался на рояль, перекрестив ноги, и, повернувшись идеальным арийским профилем к залу, оставался неподвижным до следующего куплета. Одним словом, артисты детально воспроизвели все то, что было принято в эпоху ревущих двадцатых, разбавив действо излюбленными публикой каверами на поп-хиты.

Стилистике эпохи не соответствовал этим вечером, пожалуй, только сам концертный зал. Ведь, по законам жанра, кабаре (именно такого винтажного образа держится коллектив) - это место, где даже яблоку не положено падать. Однако энергетика выступающих была настолько мощна, что музыкантам удалось оставить незамеченным пустующее пространство между сценой и зрителями – ироничные, позитивные флюиды досягали самых дальних рядов балкона.

Max Raabe

Макс Раабе не просто профессиональный оперный певец, но и великолепный конферансье. Гвоздем программы стал номер, объявленный такой цитатой:

- И успешные оперные певцы, и покорители глубин должны с чего-то начинать. Следующая композиция называется «Я пою в душе».

Дальше зрителей ждал сюрприз: в середине песни два трубача выкатили на сцену тазик с водой, опустили в него трубы и начали издавать совершенно очаровательные звуки, ассоциирующиеся со старыми диснеевскими мультиками. Раабе назвал этот номер «самой веселой частью программы», что, конечно же, тоже было шуткой, ибо зал еще не один раз смеялся и расплывался в улыбке тем вечером.

Говорит Макс Раабе с той же манерой, что и поет – «подмяукивая». Шоу живет с момента соприкосновения кончика лакированного ботинка Раабе со сценой до полной его самоликвидации – певец и оркестр дважды выходили на бис, Макс Раабе великодушно подписал несколько программок, после чего, не растеряв образа, сбежал (именно так, сбежал) за кулисы, оставив поклонников недоумевать. Вряд ли они обиделись, очевидно, что это тоже было неким театральным жестом. Зрители еще долго не могли убрать умиротворенно-веселые улыбки со своих лиц.

Intermedia