Ипполит Павлович Рапгоф родился 25 сентября 1860 года в С.Петербурге, в аристократической семье. Он получил хорошее образование, знал иностранные языки, умел играть на фортепиано. Свою трудовую биографию он начал преподавателем в Пажеском корпусе, из которого, правда, был изгнан с позором, не то за растление малолетней, не то за склонение кадетов к однополой любви. Современники описывают его по-разному. Прозаик Николай Карпов писал о нем так: высокий, худощавый субъект, с лихо закрученными рыжеватыми усами», а друг Сергея Есенина Матвей Ройзман – совсем иначе: «напоминающий провинциального актера мужчина среднего роста, с брюшком, рыжий, с серыми глазами».

Ипполит Павлович Рапгоф

В 1881году Ипполит Рапгоф вместе со своим родным братом Евгением Рапгофом, выпускником Санкт-Петербургской консерватории, основали в С.Петербурге «Высшие курсы фортепианной игры», которые стали очень популярны и приносили хорошие деньги. Рассорившись с братом на почве дележа прибыли, Ипполит возглавил в 1888 году частную музыкальную школу и вывел ее на профессиональный уровень. Обобщив накопленный опыт, он выпустил книгу уроков игры на фортепиано «Введение к «Школе техники»» (1886) и «Пианофилы и пианофобы» (1894), благодаря чему стал известен как музыкальный критик и педагог. Вскоре Ипполит Павлович стал профессором психологии педагогических курсов при петербургском Фребелевском обществе и был избран членом Академии изящных искусств в Риме. В 1898 году Рапгоф под псевдонимом д-р Фогпари (де Куоза) издал ряд переводных книг естественно-научного содержания: «Гигиена любви», «Гигиена слабонервных», «Как дожить до ста лет?»

Продолжать столь удачно начавшуюся карьеру на ниве искусства и психологии Ипполит Павлович не стал, поскольку в начале 1897 года познакомился с работами изобретателя граммофона. В одной из своих статей он с восторгом пиcал: "В области воспроизведения звуков, со времени изобретения фонографа, лишь профессором Эмилем Берлинером сделано громадное открытие, способное произвести целый переворот, и его аппарат — граммофон, бесспорно, следует причислить к тем величайшим достижениям, коим мы обязаны гению XIX века».

От эмоций и впечатлений Рапгоф быстро перешел к делам. Связавшись с одним из агентов компании «Э. Берлинерс Граммофон» в России Августом Бурхардом, чей магазин «Оптика и механика» размещался в доме 6 на Невском проспекте, он стал организовывать первые платные концерты-прослушивания грампластинок.

Граммофон в те годы был новостью не только для простого народа, но также и для интеллигенции. На первых порах "механический чревовещатель" был встречен публикой настороженно, и сломать это предубеждение оказалось очень непросто. Именно Ипполиту Рапгофу удалось много сделать для превращения этой "говорящей машины" в средство пропаганды музыкальных знаний. Будучи автором первых статей о пластинках и составителем либретто грамзаписей классического репертуара, Рапгоф сумел не только сломить недоверие к новинке, но и прилично заработать.

Необычная по тем временам форма промоушна и пропаганды серьезной музыки привлекла огромное количество покупателей. Спрос на пластинки стал заметно опережать предложение, и тут возникла серьезная проблема – не хватало записей на русском языке. Ипполит Павлович решил исправить ситуацию за счет средств своего компаньона.

В 1898 году профессор Рапгоф взял на себя руководство одной из первых записей музыкальных пьес русского репертуара. Он вел переговоры с артистами, занимался творческими и техническими вопросами, вникал во все детали звукозаписи. Господа Иосиф и Яков Берлинер - директора Германского граммофонного общества, прислали в Петербург своих техников гг. Дерби и Гейнике. Оба специалиста, к сожалению, не проявили должного рвения при записи русских артистов. В итоги многие пластинки оказались неудачными в техническом отношении, что, по мнению Рапгофа, совершенно не отвечало задачам пропаганды высокого искусства.

Русские артисты первый раз участвовали в сеансе звукозаписи: все они волновались при виде чуда-техники и порой ошибались. Каждый новый дубль стоил денег, но Август Бурхард отказывался платить за перезапись неудавшихся номеров. Ипполит Рапгоф, втянувший артистов в эту авантюру, обещал им не пускать в печать такие пластинки, но Бурхард имел по этому поводу собственное мнение. Будучи человеком коммерции, он, прежде всего, интересовался оборотом, а не нюансами исполнения. В итоге все записи, даже самые неудачные, оказались в продаже. Русские артисты были в шоке. По творческой репутации некоторых их них был нанесен колоссальный удар. Они доверяли Рапгофу и не знали Бурхарда. Скандал приобрел такие масштабы, что Ипполит Павлович вынужден был выступить в прессе с публичным разъяснением происшедшего.

По его мнению, такой громадный процент неудавшихся номеров был вызван ошибками звукотехников, допустивших целый ряд серьезных ошибок. Во-первых, электрический аппарат, приводивший в движение звуковой негатив, который они привезли с собой из Ганновера, был не вполне исправен. Во-вторых, часть восковых дисков, привезенных в С.Петербург, оказалась недостаточно хорошо отполирована. В–третьих, многие оригиналы при транспортировке были повреждены. Всего этого хватило, чтобы лучшие артисты Императорской русской оперы, к вящему своему отчаянию, наряду с удавшимися номерами, услышали себя в такой карикатуре, что перенести этого были не в силах, невольно став лицом к лицу перед коммерцией в дурном смысле этого слова".

Вскоре, недовольных оказалось еще больше: посыпались претензии от покупателей. Можно себе представить, что испытывал обыватель в провинции, купив дорогую пластинку по каталогу, с которой вместо ожидаемого романса он слышал не то шорох токарного станка, не то скрип колес, но отнюдь не пение. Но коммерсанта Бурхарда это мало волновало - деньги уже были получены. Какое-то время его жадность, нанесшая престижу русской музыкальной культуры непоправимый урон, была темой для обсуждения, но вскоре о ней забыли.

Однако, как это бывает в шоу-бизнесе, скандал пошел на пользу всем сторонам. Прижимистый Бурхард получил великолепную прибыль, с лихвой перекрывшую все затраты, поскольку пластинки он продавал от 1,5 до 3,5 руб. (по тем временам суммы значительные - Прим. Ред). Возмущенный несправедливостью, Рапгоф выпустил собственный каталог отобранных им правильных записей и открыл торговлю ими. Причем как истинный русский патриот за "Боже, Царя храни" он просил с покупателей по два с полтиной, а французскую "Марсельезу" и гимны других стран отдавал за 1 руб. 75 коп.

Не остались внакладе и артисты: разогретая скандалом публика желала услышать их качественные записи и потому как горячие пирожки расхватывала вновь появлявшиеся пластинки. Благо записывать их и платить гонорары артистам решила фирма "Граммофон", оценившая огромную емкость русского рынка грамзаписи и организаторские способности Рапгофа.

После этой истории было принято решение осуществить новую масштабную запись за границей. Снова за дело взялся Рапгоф. Именно он сумел успокоить, уговорить и организовать поездку группы звезд Мариинского театра в Ганновер. Среди артистов был мегапопулярный в те годы Иоаким Викторович Тартаков. Записи получились безупречными и имели большой коммерческий успех.

Среди артистов, которых в те годы продюсировал Рапгоф, был баритон Рубин, так же выступавший под именем Макс Рубинский. На самом деле это был Норберт Родкинсон - будущий директор АО «Граммофон» в России, который через несколько лет поставил крест на музыкальной карьере Ипполита Рапгофа.

Разобравшись в технологических и организационных вопросах, Ипполит Павлович, говоря современным языком, стал первым российским звукорежиссером и продюсером.

В апреле 1900 года Ипполит Рапгоф вел в С.Петербурге переговоры с целью получить разрешение на право записи голоса Государя Императора Николая II, членов царской семьи и других селебритиз. Эти переговоры он осуществлял через Александра Сергеевича Танеева, занимавшего видный пост статс-секретаря и главноуправляющего Его императорского Величества Канцелярией. Для высоких чинов и членов их семей Рапгоф организовал демонстрацию граммофона и пластинок. Среди восхищенных слушателей была 16 летняя дочь Танеева Анна Вырубова, будущая фрейлина Императрицы, и генерал-губернатор Финляндии Н. И. Бобриков. Презентация прошла с большим успехом, однако Высочайшего одобрения инициатива не получила, даже при том, что доходы от продаж этих пластинок должны были быть пожертвованы на благотворительные цели и поддержку милосердия в России.

Получайте музыкальные новости первыми в Telegram!

В конце 1900 года в С.Петербург прибывает Норберт Родкинсон, назначенный на должность директор АО «Граммофон» по России. Для Ипполита Рапгофа он становится непосредственным начальником. Отношения между яркими, эмоциональными и в высшей степени амбициозными людьми, уже не один год знакомыми, складываются непростыми. Они, с определенной периодичностью, могли быть то лучшими друзьями, то злейшими врагами. На ведении общих дел эти обстоятельства сказывались, безусловно, в полной мере.

В 1900 году Рапгоф делает две своих записи: «Слово о граммофоне» и «Вальс в стиле Шопена».

В начале октября 1901-го, идя навстречу настойчивым требованиям публики, Ипполит Рапгоф приглашает записаться на грампластинки известную исполнительницу цыганских романсов Анастасию Вяльцеву. Звезду долго уговаривать не пришлось. Она спела в студии и выдала заранее обусловленную подписку в том, что исключительное право на воспроизведение и продажу исполненных ею романсов она предоставляет И.П.Рапгофу и обещает не записывать эти произведения в других компаниях. Но каково было удивление профессора, когда еще до получения им из-за границы отпечатанных пластинок, такие же появились в продаже в исполнении той же г-жи Вяльцевой от имени конкурентной фирмы. В итоге процесс: Рапгоф оценил свои убытки в 11 тысяч рублей, Вяльцева с этим не согласилась. Суд, в силу отсутствия соответствующего законодательства, длился много лет, да так и закончился ничем.

Рапгоф, как уже отмечалось выше, был человеком творческим и очень эмоциональным. Встречая на вокзале техников, приезжающих в С.Петербург для записи артистов на грампластинки, он радовался как ребенок: обнимал и целовал их. Они называли его смешным дьяволом за то, что он устраивал для них веселые пирушки, катания на лодках по невским каналам и гонки на извозчиках.

Размышляя о доходах, которые можно было зарабатывать в то время на продаже грампластинок, стоит привести факт, отмеченный в воспоминаниях одного техника. Рапгоф утверждал, что в прошлом месяце (речь идет о мае 1901 года) он заработал на музыке 2 000 фунтов.

В 1902 году, когда АО «Граммофон» официально открыло свою работу в Российской Империи, все стала обретать характер очень больших и серьезных дел: в Риге была построена фабрика для снабжения русского рынка, в С.Петербурге начал выходить специализированный журнал «Граммофон и фонограф». В этом же году по инициативе Рапгофа в зале Благородного собрания С.Петербура был проведен масштабный граммофонный концерт. Начался вечер с небольшой конференции, на которой собравшиеся узнали об истории граммофона, его усовершенствованиях и технических возможностях. Сам концерт заключался в прослушивании целого ряда вновь записанных пластинок в исполнении первоклассных русских и иностранных артистов. Уже 26 декабря 1902 года аналогичный концерт состоялся в провинции. Публика Пскова, собравшаяся в зале Дворянского собрания, была приятно поражена, услыхав Ф.Шаляпина, Л.Собинова, Н.Фигнера.

Идея Рапгофа о создании в столице постоянно действующего концертного зала для проведения концертов на граммофоне была поддержана. Роскошное помещение в «Пассаже» для гениальной PR акции ему предоставило АО "Граммофон ". Устройство, отделка и общее оборудование зала были великолепны: обширное помещение, прекрасная акустика, масса света, изящные лепные украшения, портреты композиторов по стенам, все это создавало правильное настроение. Всякий желающий, интересующийся граммофоном, теперь мог бесплатно присутствовать на устраиваемых в новооткрытом зале концертах, на которых демонстрируются, под управлением опытных специалистов пластинки новейшей записи. Теперь петербургская и приезжая публика больше не нуждалась в хождении по разным граммофонным магазинам, где хотя и обещали даровое демонстрирование аппаратов и пластинок, но сильно косились на посетителя, когда тот ничего не покупал.

Естественно, что всеми этими делами заправлял уже Ипполит Рапгоф. Активность его была такова, что он перерос своего бывшего партнера Августа Бурхарда и лично возглавил склады АО «Граммофон». Летом 1902 года репертуар пьес, предлагаемых российским любителям музыки, составлял уже 8000 номеров. Это обстоятельство вынудило Рапгофа произвести сортировку пластинок и выбрать 1000 лучших записей для формирования избранного каталога. Ипполит Павлович блестяще решил эту нелегкую задачу, облегчив процедуру заказа для иногородних клиентов, лишенных возможности до приобретения пластинок их прослушать. Почтенная публика доверяла вкусом и знаниям профессора музыки Ипполита Рапгофа – им оставалось лишь указать только жанр произведения.

В 1904 году у Рапгофа на финансовой и эмоциональной почве произошел очередной серьезный конфликт с Родкинсоном. В итоге Ипполит вынужден был уйти из компании.

Уйдя, хлопнув дверью, Рапгоф стал готовить новое русское музыкальное дело. Имея огромный авторитет, связи и ясное понимание как сделать бизнес доходным, он вел активные переговоры с миллионером Коровиным, инженером Ребиковым, профессором Нотомбом, знаменитым Бетинни. Однако проблема оказалась настолько неподъемной и встретила такую массу препятствий, что Рапгофу от этой мысли пришлось отказаться.

Оставив музыкальный бизнес, Рапгоф переключается на литературную деятельность и анонимно пишет порнографические книги: "История дамских панталон", "Безумные ночи Парижа", неплохо зарабатывая на этом. Вскоре новоиспеченный писатель под псевдонимом Граф Амори становится кумиром любителей бульварной литературы, публикуя роман «Тайны японского двора» и роман-хронику «1905 – кровавый год». Тиражи этих изданий достигали 10 тысяч экземпляров, что для России того времени считалось очень большим.

На литературном поприще Граф Амори разрабатывает собственное ноу-хау. Немедленно после выхода в свет удачного романа какого-нибудь знаменитого писателя, он пишет и печатает продолжение, в котором использует фабулу, имена и фамилии героев и неплохо зарабатывает на чужой славе. В 1909 году вышла в свет повесть Александра Ивановича Куприна "Яма", сразу же ставшая популярной. На волне читательского интереса граф Амори «дописывает» книгу. Когда Куприн, сам собиравшийся продолжить повесть, узнал об этом, он был взбешен. От творческих планов пришлось на долгое время отказаться. Однако наказать Графа Амори за бессовестную подделку не позволяло знание Рапгофом тонких нюансов действовавшего тогда законодательства. (Точное название его книги – «Вторая часть «Ямы» А.Куприна с предисловием. Графа Амори». Благодаря наличию точки после слова «предисловие» формально считалось, что указано авторство именно Графа Амори – прим. Ред.) Читатели полагали, что продолжение повести написано Куприным, а какой-то почтенный критик подготовил предисловие. Но Рапгоф все же не ушел от возмездия. Однажды Куприн случайно встретил его в ресторане "Вена", на Большой Морской улице, и с большим удовольствием отвесил пощечину непрошеному "соавтору".

В годы первой мировой войны Граф Амори перебирается в Москву. Если в С.Петербурге он зарабатывал на граммофонных пластинках, то в белокаменной он отдает дань другому чуду техники – кинематографу. По его сценариям, таким же авантюрно-приключенческим, как и его романы, было снято около 20 фильмов. Но Графу этого явно не хватало: он читает лекции «Анархия любви», открывает напротив Храма Христа Спасителя столовую «Дешевые и вкусные обеды от Графа Амори». После Февральской революции он выпускает «Желтый журнал», издает брошюры, «Тайны русского двора» (Любовница императора).

Вскоре Графу становится тесно и в Москве - он уезжает на юг страны. Именно там происходят самые загадочные и удивительные события в его жизни. В последний раз Ипполит Рапгоф - он же Граф Амори блеснул своими талантами в 1918 году. По некоторым свидетельствам он во главе небольшого отряда захватил городское управление Ростова-на-Дону и провозгласил там анархическую республику. Новая власть продержалась недолго. Уже на следующий день анархия была свергнута, а сам главный 58-летний анархист был расстрелян большевиками.

Так печально закончилась история первого пропагандиста и распространителя граммофона и грампластинок в России.