Впрочем, как и сама жизнь в Дрездене – неспешная, несуетливая, ровная и плавная – словно течение Эльбы, которая, конечно, и не думает замерзать в условиях мягкой центрально-европейской зимы, больше похожей на наш поздний октябрь.

В отличие от крупных немецких городов или той же Вены Дрезден – классическая бывшая столица, для которой серьезные бури уже давно отшумели и сегодня она хочет лишь наслаждения своим настоящим, из прошлого, блистательного и яркого, но и трагического одновременно, вспоминая преимущественно о хорошем. Она хочет быть «немножко Веной», но, не обременяя себя излишней политической нагрузкой, – типичный бюргерский город, существующий в красивой барочной раме, унаследованной от блеска королевской столицы.

Среди таких «радостей» «а ля Вена» первое место, безусловно, принадлежит зимнему балу в Земперопер, который традиционно проводится на стыке января и февраля.

В этом году он уже 11-й: разменяв второй десяток, бал не снижает своего уровня – это роскошная светская тусовка, не уступающая венскому аналогу ни в чем – ни программой, ни составом артистов или гостей и, безусловно, превосходящая по этим параметрам балы в других немецких города – например, во Франкфурте или Нюрнберге. За прошедшее десятилетие в разные годы вип-гостями праздника в Дрездене были действующие главы государств и правительств, такие, например, как президент России Владимир Путин или королева Швеции Сильвия, премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер или президент Сенегала Маки Салл, выдающиеся немецкие политики прошлого – такие как Ганс-Дитрих Геншер или Роман Херцог, представители мира искусства и шоу-бизнеса – Хосе Каррерас, Жерар Депардье, Катрин Денев, Орнелла Мути, Надя Ауэрман, Наоми Кэмпбелл и многие другие. В этом году заметными фигурами на балу были немецкая кинозвезда Настасья Кински, знаменитый бас Рене Папе, министр иностранных дел Омана Юсиф аль-Алави Абдулла, бывший президент Германии Кристиан Вульф и действующий премьер Саксонии Станислав Тиллих. Среди многочисленных российских гостей праздника нельзя не упомянуть замминистра культуры Александра Журавского и спецпредставителя президента по международному культурному сотрудничеству Михаила Швыдкого, гендиректора Большого театра Владимира Урина и гендиректора Российского музыкального телерадиоцентра Ирину Герасимову. Бессменным руководителем дрезденского бала является профессор Ханс-Йоахим Фрай – известный импресарио и оперный режиссер, в частности, ставивший немало на постсоветском пространстве (в Москве, Владивостоке, Улан-Удэ и Минске), организатор вокального конкурса итальянской арии «Competizione dell’Opera» (гостившего в Минске и в Москве соответственно в 2011 и 2012 годах) и интендант Брукнеровского фестиваля в австрийском Линце.

Зал Саксонской государственной оперы – творение великого архитектора Готфрида Земпера – и без того поражающий одновременно роскошью и гармонией своего убранства, по случаю бала стал еще более нарядным, партер оказался объединенным со сценой, чья глубина была задействована полностью, благодаря чему пространство грандиозного шоу оказалось более чем внушительным. На этом «плацу» развернулась настоящая феерия, поражавшая прежде всего своей пестротой – поистине сочетанием, казалось бы, не сочетаемого: когда еще на одной сцене встретятся американская оперная дива Джойс Дидонато, искусно выводящая рулады из россиниевской «Девы озера», и танцовщицы парижского кабаре «Лидо» в своих невероятных «птичьих» облачениях, тайваньские гимнасты-акробаты, гутаперчивые мальчики, творящие невероятные вещи со своими телами, и строгие немецкие хоры (на этот раз – хор Земперопер и дрезденский хор мальчиков «Кройцхор»)? Естественно, подобные мероприятия организованы и проводятся по законам телевизионных шоу – броских и несколько утомительных, где номера из различных искусств перемежают собой долгие речи, награждения, приношения-подношения и прочее высокопарное славословие…

Музыкальная программа оперного бала собственно оперного содержала всего два номера – уже упомянутую россиниевскую арию и хор евреев из «Набукко». Даже у Дидонато второй выход оказался «не из того гардероба»: американское меццо исполнила голливудско-бродвейский хит «Над радугой» Гарольда Арлена. Пожалуй, самым высокохудожественном во всей программе бала было оркестровое сопровождение – знаменитый оркестр Дрезденской Штаатскапеллы безупречно играл Вагнера и Дворжака, Верди и Лоу, Россини и Иоганна Штрауса, Шостаковича и др. Руководивший им весь вечер российский маэстро Антон Лубченко угостил великосветскую публику также и произведением собственного сочинения – специально для бала он написал симфоническую сюиту «Праздничная музыка для Дрездена», состоящую из трех частей – прелюдии, чарльстона и вальса. Высокая эклектика, по примеру любимого Лубченко Курта Вайля, переплавила в новом сочинении европейскую респектабельность немецкого закваса и русскую порывистость, иронию и даже сарказм в духе Прокофьева и Шостаковича. Танцевать под это попурри было не просто – но дебютанты бала, около ста пар молодых людей, специально отобранных и обученных для этого мероприятия, в целом с задачей справились, а для глаз тех, кто собственно в танце не слишком разбирается, сотня синхронно движущихся молодых красавцев во фраках и красавиц во всех оттенках розового, доставила истинное наслаждение. Бал в Земперопер собрал около двух с половиной тысяч гостей (представителей политической, деловой и культурной элиты, СМИ и пр.), а еще около пятнадцати тысяч дрезденцев собралось у здания оперы на Театральной площади, где было развернуто не менее грандиозное шоу (световое, акробатическое, вокально-хореографическое), при чем связь через гигантские мониторы между залом и площадью поддерживалась постоянная на протяжении всего вечера – по всем канонам реалити-шоу.

Шоу – это прекрасно: иногда стоит окунаться в его пучины, чтобы почувствовать пульсации сливок золотого миллиарда. Но душа просит и другого – а пройти мимо настоящего искусства в городе, где им дышит очень многое, поистине грешно. Невероятные музеи Дрездена (хотя бы скопище шедевров – Галерея старых мастеров или сокровищница саксонских курфюрстов «Грюнес гевёльбе») известны широко, но не менее привлекательна и музыкальная жизнь саксонской столицы.

Уныло утилитарный куб времен социализма – здание Дрезденской филармонии – пока находится на долгосрочной реконструкции: ее оркестр играет на разных площадках города, чаще других – в великолепном зале местного драматического театра – Шаушпильхауса, воздвигнутого на излете империи перед самой Первой мировой. Словно перебрасывая мостик от яркого променада танцовщиц «Лидо» на только что отгремевшем балу, филармония на следующий день предлагает дрезденцам шикарную парижскую программу – музыку, рожденную во французской столице или вдохновленную ее магией. Париж рубежа прошлого и позапрошлого веков – безусловно, столица мира, в которую стремились все – и талантливые французские провинциалы, и представители иных европейских культур. Именно таким же образом сошлись в одном концерте Морис Равель и Клод Дебюсси, Игорь Стравинский и Богуслав Мартину.

Ален Алтыноглу

Авторская сюита из «Соловья», оперы, обретшей свою сценическую жизнь в Париже, рисует сказочный Восток, увиденный глазами русского европейца или скорее придуманный его мощной фантазией. Филармонический оркестр любовно-нежно вырисовывает прихотливые кружева ориентальной музыки под управлением импульсивного выходца с Востока – французского дирижера Алена Алтыноглу, потомка константинопольских армян. Первый виолончельный концерт создавался жившим тогда в Германии Мартину под впечатлением от своих парижских гастролей 1930 года. Он прозвучал резким контрастом ориентализму Стравинского – острой экспрессией, пренебрежением тональностями, с обильным использованием различных музыкальных пластов и техник – от высокой полифонии до модного и шокирующего тогда почтенную публику джаза. В концерте чешского гения блистательно просолировала франко-аргентинская виолончелистка Соль Габета.

Соль Габета

Вторая часть концерта получилась абсолютно парижской уже без всяких компромиссов: нежные и страстные переливы симфонической картины (точнее, «три симфонических эскиза») Дебюсси «Море» зримо живописуют морскую стихию – хотя столица Франции далека от моря, но морские мотивы близки ее ауре и весьма органичны во французской культуре как таковой. Вторая сюита Равеля из его знаменитого балета «Дафнис и Хлоя» словно замыкает арку с «Соловьем», возвращая слушателя в поле сказки, легенды, мифа… Надо ли говорить отдельно, что вся программа концерта была исполнена безупречно с точки зрения как техники, так и стиля? Это был концерт поистине торжества вкуса и мастерства.

«Богема» в Саксонской Штаатсопер – спектакль весьма почтенный (1983 года): ничто в нем не выдает сегодняшний творческий почерк его создателя – эпатажной возмутительницы европейского благочиния Кристины Милиц. Похоже, что тридцать три года назад режиссер-хулиганка (каковой ее считают многие, вспоминая ее почти скандальные работы на многих немецких сценах) в свою бытность штатным ГДР-овским постановщиком мыслила весьма традиционно, если не сказать классично. Единственная вольность постановки – перенос во времени: драма юных парижан разворачивается в эпоху модерна, о чем свидетельствуют прихотливые линии элементов сценографической «архитектуры» - окон, решеток, стеклянных крыш и предвоенные костюмы героев. В остальном же – все абсолютно узнаваемо: нищая мансарда с грязноватыми окнами в крайних картинах, в средних – веселый «Момус» и парижская застава с помойными баками, за которыми прячется Мими… Небольшие новации есть в деталях, но это скорее даже не новации, а некие вариации, не носящие и намека на радикализм – так, например, главная героиня умирает не на кушетке, а сидя за пианино… Несмотря на свой возраст, спектакль до сих пор живой, в хорошей творческой форме, и не лишен эстетической гармонии – многочисленные оттенки серого, которые превалируют в оформлении (художник Петер Хайляйн) и создают монохромных образ дрезденской «Богемы», оставляют впечатление стильности, а неяркий, но выразительный свет (работа Фридевальта Дегена) добавляет сумрачности и интима в эту душещипательную историю.

Музыкальное наполнение спектакля откровенно порадовало: за пультом театрального оркестра стоял итальянец Джампаоло Бизанти и итальянской страстности, открытой эмоции, вихря чувств в звучании в тот вечер было хоть отбавляй, что несколько контрастировало со строгим обликом спектакля как театрального продукта. Однако при всей экзальтированности дирижер нигде не подвел певца – все голоса были поданы выигрышно, в плотной пуччиниевской фактуре они неизменно оказывались на первом плане, что говорит о маэстро, как о лидере, умеющем работать с вокалистами и уважать их труд и их индивидуальность.

Arnold Rutkowski (Rodolfo), Angel Blue (Mimì)

Чернокожая американка Энджел Блю с голосом ярким, сильным и трепетным, оказалась превосходной Мими, выразительностью и экспрессией напомнившая эталонную интерпретацию молодой Миреллы Френи. Певшая Мюзетту Эмили Дорн обладает приятным и звучным спинто – чаще в этой партии можно услышать «пищальное», стеклорезное сопрано, но в данном случае ситуация была иной: стервозность своей героини певица достигала не за счет резкости, а за счет звонкости, концентрированности в подаче звука. Удачен и мужской квартет: звонкий тенор поляка Арнольда Рутковского (Рудольф), при всем своем славянском звучании (а, может быть, как раз благодаря ему), вполне гармоничен в итальянском репертуаре; мягкий, красивый баритон Кристофа Поля был идеален для партии Марселя; сочные басы Себастьяна Вартига (Шонар) и Маркуса Маркардта (Коллен) создавали прочную основу в ансамблях, а ламенто о старом плаще Маркардта-Коллена даже вышибало слезу у публики.

Александр МАТУСЕВИЧ. Материал опубликован в журнале «Музыкальная жизнь», № 2, 2016.
Фото: © SemperOpernball, Semperoper Dresden / Frank Höhler