Программы концерта традиционно объявлено не было, что не помешало собрать аншлаг и множество спрашивающих лишний билетик перед входом в зал. Из декораций в этот раз были передвигающиеся по кругу над сценой большие экраны и световые инсталляции (концерт снимали для канала «Культура»).
Юрий Башмет
На этих экранах между номерами программы показывали заранее записанные фрагменты монологов Юрия Башмета. В первом же он пообещал множество импровизаций в этот вечер и, надо признать, полностью сдержал свое слово.
В зале Чайковского
Первая лирическая оркестровая композиция напоминала абсолютно все — и песни Эдит Пиаф, и американскую киномузыку, и даже советскую киномузыку. Судя по эклектичности, сочинить такое могли или Александр Чайковский, или его ученик Кузьма Бодров, они мастера таких дел. Но уточнить у маэстро после концерта не удалось, увы. Кстати, на сцене предстал довольно странный состав, напоминавший то ли усиленные «Солисты Москвы», то ли сильно поредевшую «Новая Россия». Духовые, например, по минимуму.
После трогательного рассказа о своих родителях Башмет продолжил фрагментом симфонии №40 Моцарта, весьма живо и эмоционально сыгранной оркестром.
Юрий Башмет
После неизбежной и не раз рассказанной истории о том, как Башмет не стал рок-музыкантом, а стал альтистом, - четвертая часть симфонии №4 Шуберта, «Трагической». Тоже безупречно по эмоциональности и виртуозности. Тут и оставшиеся духовые не подвели. Играли как в последний раз.
Юрий Башмет
«Солисты Москвы» (остальные молчали) аккуратно и выверенно сыграли «Элегию» из Серенады для струнного оркестра до-мажор Чайковского. А вот дальше снова — импровизация. Башмет сыграл на альте некую фантазию, а дальше зазвучал весьма необычно переаранжированный 24-й Каприс Никколо Паганини. С бешено ускоренным темпоритмом, с импровизациями и опеваниями, - словом, узнать его можно было, но это было непросто.
Очень неожиданно поначалу выглядел и Бах. Концерт для клавесина и струнного оркестра в стиле барокко Иоганна Себастьяна Баха №1 ре-минор — не самый очевидный выбор. Но и барокко нашлось место в этот праздничный вечер. А затем и Бах во вполне узнаваемом виде - «Воздух» из Оркестровой сюиты №3 ре-мажор. Снова «Солисты Москвы».
«Меня всегда раздражали дирижеры, пока я был солистом. Мне всегда было ясно, что дирижер не знает партитуру так, как я. Потому что для дирижера прежде всего важно? Трактовка симфонии. А если солист мало-мальски обращает на себя внимание, то работа дирижера — просто аккомпанировать ему, и все. Но такие дирижеры, как Гергиев, Федосеев, - они звучат совершенно по-другому. ...Мы много лет дружим с Гергиевым. И когда я играю как солист, а он дирижер, - я играю лучше, чем без него. И, по-моему, он то же самое делает».
Возвышенно прозвучало Allegro moderato из Восьмой «Неоконченной» симфонии Франца Шуберта.
«Меня часто спрашивают — о чем Вы мечтаете? Я отвечаю, что мечтаю о том, чтобы Чайковский, Брамс, Рахманинов, Прокофьев, Шостакович сочинили концерт для альта! А потом я подумал, что Шнитке для меня написал же гениальный концерт. Я дождался! И Софья Губайдуллина написала не менее гениальный концерт. Потом «Стикс» от Гия Канчели. И Александр Чайковский написал замечательный концерт. А Ростропович сказал мне, что я много играю современной музыки, написанной для меня. Перестанешь играть — перестанут писать. На каждые 10 написанных произведений — 3 будут талантливых, или даже 1 талантливое. И тебе надо играть их, чтобы другие композиторы продолжали сочинять. И я с ним согласен».
Увертюра к опере «Сорока-воровка» Джоакино Россини прозвучала столь празднично, что снова напомнила о дне рождения маэстро. Но Башмет совершенно не собирался повышать градус.
«Для Ростроповича я придумал тезис, что надо проснуться и жить с радостью. Я был студентом Московской консерватории, а Ростропович окончательно уезжал на Запад. Он устроил прощальный концерт с оркестром Московской консерватории, где я играл. Солировал Ростропович, большой зал консерватории. В минорной вариации Чайковского после паузы должны вступить альты. А я сидел прямо за его спиной, и видел невероятно красивые пальцы Ростроповича. Он божественно играл. Я так увлекся, что забыл вступить. Но главное, что все мои коллеги тоже не вступили, вся группа альтов! И вот этот гений поворачивается резко, смотрит прямо на меня, продолжает тянуть длинную ноту, а другим пальцем дотягивается до другой струны, и начинает играть партию за группу альтов! Я просыпаюсь, подхватываю… В общем, я думал — Сибирь. Это был 1972 год, наверное. Ну все, думаю, - исключение из консерватории, или куда там меня отправят. Но зал аплодирует, овации… Он кланяется, но проходя мимо меня, говорит: «Альты совсем заснули!». Я сижу с зеленого цвета лицом, он возвращается на поклон, и говорит мне: «Если музыку не знаешь, надо уметь считать!». В общем, он ходил 8 раз. И что-то каждый раз говорил. А потом все понял. Видимо, увидел мое лицо, мои глаза. И сказал: «Не переживай. Еще вместе поиграем! Всякое же бывает...» К восьми утра там была уже любовь. Так мы с ним лично познакомились».
Юрий Башмет
Весьма уместно прозвучала первая часть «Героической» симфонии №3 Бетховена. Как и Adagio cantabile из Первой симфонии Чайковского «Зимние грёзы». Нежно и чувственно. А как же эмоционально прозвучала первая часть Прокофьева «Ромео и Джульетта». В этот вечер музыканты звучали на голову выше, чем обычно, кажется. И переложение любимого Башметом «Стикса» Гия Канчели на оркестр без хора прозвучало жалостнее, кажется. Тоже импровизация.
Юрий Башмет
Завершался концерт видео-благожеланиями от семьи: жены, детей и внуков. Трогательно. А концерт завершало не менее трогательное Адажио из «Спартака» Арама Хачатуряна. Кстати, почти впервые на день рождения Юрия Башмета не приехал ни один иностранный артист. Все проведено силами «Новой России» и «Солистов Москвы», а также дочери Ксении Башмет. Но разве это удивительно в текущей истории?
Ксения Башмет и Юрий Башмет
Вадим ПОНОМАРЕВ
Фото: Михаил БРАЦИЛО
Комменты