«Эта концертная программа сделана специально для фестиваля Чайковского в Клину. Контекст нам дают все события, что происходят сейчас в стране и в мире. Поэтому мы назвали программу «Планета «Чайковский»: хлеб, любовь и смерть». Это программа от «Геликон-оперы», в которой режиссура, сцендвижение и вокал не уступает музыке, при всем уважении к коллегам. Это характерная черта «Геликон-оперы». Мы хотим сказать, что Петра Ильича отменить невозможно, как бы того кому не хотелось. Он уже стал событием всемирного масштаба, так что сиюминутные политические желания абсолютно не властны над любовью миллиардов людей», - говорит режиссер программы Сергей Новиков.

Необычность в том, что первое отделение состоит из фактически политических высказываний Чайковского об истории и особенности России, собранное из опер «Мазепа» и «Опричник», умело переплетенных. На видеоэкранах мелькают годы и главные события в те годы, причем в обратном порядке, от нашего времени и вплоть до XVIII века, удивительно по атмосфере совпадающие с хоровыми и оркестровыми пассажами из относительно малоизвестной оперы Чайковского «Черевички». А второе — мост в Европу, другая ипостась Чайковского, много жившего в Италии и других европейских странах.

Программа — по сути яркое высказывание про особый путь России и неизбежность краха «культуры отмены» в отношении Чайковского и российской музыки в целом.

«Про отмены. Недавно я был в Швейцарии, пел оперу «Мазепа». Ее отменили. Так и я попал под отмены. Было очень обидно, потому что мы долгое время репетировали, целых четыре недели ежедневные репетиции. И обидно, поскольку это относится к твоей стране. Я патриот, я люблю свою Родину, и Чайковский для меня — это что-то особенное. Это душа нашей музыки. Это целая планета, что нашло отражение в названии этой программы. Мы все равно победим, и Чайковский будет везде. Гениальную музыку нельзя отменить, миссия невыполнима. Сейчас у многих русских артистов отменились контракты, потому что театры требуют публично высказать позицию. Знаю, что большинство наших артистов — молодцы, они патриоты, и они держат позицию за Россию. Это здорово», - говорит баритон Алексей Исаев.

Сцена клятвы из оперы «Опричник». Иван Гынгазов (Андрей Морозов), Алексей Тихомиров (князь Жемчужный) и Виктория Войтенкова (Михайловский театр)

Дорожка у России извилистая, если судить по программе. Темные годы сменяются надеждами на рассвет, поселянки бегают со счастливыми улыбками по травке, тут же льется кровь под пытками опричников, от сына убитого требуют отречься от собственной матери, а философские вопросы измены и предательства под темным украинским небом близ Диканьки обретают вполне себе житейское воплощение.

Дирижер Филипп Селиванов

Свежеиспеченный победитель конкурса Рахманинова 2022 года Филипп Селиванов уверенно дирижирует пластичным по звуку оркестром «Геликон-оперы». Никаких провисов по динамике или звучании отдельных оркестровых групп нет в помине. Хор тоже хорош, придраться можно разве что к дикции, но на этот случай на экран весьма уместно выводится текст, который поется в данную минуту.

Сцена пытки Кочубея

В «темном» первом отделении приковывает внимание сцена пытки Кочубея (Михаил Гужев) из «Мазепы», где Орлик в убедительном исполнении Алексея Тихомирова исполосовывает грудь Кочубея саблей в рисунке логотипа запрещенного в РФ национального батальона «Азов». Напомним, что с точки зрения Пушкина Мазепа был предателем, который пытался через шведов отколоть Малороссию от России, но Петр I не поверил Кочубею и отдал его на пытки Мазепы и Орлика, а затем и казнь. То есть украинский националист Орлик чертит лого «Азова» на теле патриота России Кочубея в качестве пытки.

Иван Гынгазов (Искра) и Михаил Гужев (Кочубей)

Второе «европейское» отделение после очевидного «Итальянского каприччио» (эффектно сыгранного) продолжается неочевидным… «Лакме» Делиба. Да, Чайковский весьма ценил балетную и оперную музыку Лео Делиба: ««...после Бизе считаю его самым талантливым...». Но контекст носит и политический характер: «Лакме» Делиба почти не исполняется в англосаксонском мире, поскольку повествует о зверствах англичан в Индии. Браминов привязывали к пушкам, и стреляли, чтобы смешать останки с трупами низших сословий, и максимально унизить индусов. В Евросоюзе постарались быстренько забыть эту «случайную» историю, а вот во Франции эту историю (и Делиба с «Лакме») очень даже помнят. Говорят, Чайковский тоже недолюбливал англосаксов. Так вот, невиданное дело, но «Геликон-опера» устами ведущих концерта даже прорекламировал (!) грядущие показы «Лакме» Красноярской оперы на сцене Большого театра 31 июля и 1 августа.

Голоса Ивана Гынгазова (Джеральд) и Анны Гречишкиной (Лакме), к слову, прекрасно сливались. Означает ли это, что «Лакме» вскоре появится в репертуаре «Геликона» - вопрос открытый.

Ольга Толкмит (Иоланта)

А после привычного дуэта из «Иоланты» в роскошном исполнении Ольги Толкмит и Петра Морозова — еще один сюрприз. Концерт завершился… кантатой «Москва» в оригинале, той самой для коронации императора Александра III. После перечислений основания Москвы, татарского ига, собирания земель русских воспевается скромность царя «Ибо дорог мне не земной почет, а Христов венец». Более имперской музыки поди поищи. На фразе всей хоровой мощи «Пали два Рима, третий стоит, а четвертому не быть!» над сценой вспыхнул фейерверк, намекая на то, что точно четвертому не бывать. И точка.

«Пали два Рима, третий стоит, а четвертому не быть!»

После чего повторения майковских фраз:

Слава Богу на небе, слава!
Государю нашему на земле, слава!
Государыне супруге Его, слава!
Государю Наследнику, слава!
Всему царскому дому Его, слава!
И всему Его народу, слава!
Его верным слугам, слава!
И гостям именитым, слава!

… прозвучали весьма верноподданнически и даже ура-патриотично. И для государя, и для государыни, и для наследника, и для всего царского дома и верных слуг его. Кто бы они ни были.

Вадим ПОНОМАРЕВ
Фото: Михаил БРАЦИЛО

Геликоновская «Аида» образца февраля 1996 года была очень громкой и неоднозначной премьерой. Тогда «Геликон» работал на небольшой сцене ДК «Медиков», и смелость Бертмана резалась габаритами сцены, но концентрировалась в сугубо «античных» профилях и золотистостях, разбавляясь абрисами гробов, пирамид и почему-то скелетами Кащея. К тому же тогда у «Геликона» почти не было фундаментальных голосов, на которых принято строить «Аиды» в больших и малых театрах.

«Все приходили смотреть, как мы "истязаем" оперу "Аида" Верди, которую поют всегда большие певцы, где на сцену выходят верблюды, слоны. При этом спектакль был одним из самых популярных в Москве, мы его показали в 12 странах мира и на Зальцбургском фестивале», - вспоминает Дмитрий Бертман.

Сейчас ситуация резко изменилась. У Бертмана есть голоса Ксении Вязниковой (Амнерис), Ивана Гынгазова (Радамес), Алексея Тихомирова (Рамфис), Елены Михайленко (Аида)… Я попал на состав с Ириной Окниной (Аида), Шота Чибировым (Радамес), Юлией Никаноровой (Амнерис), и они тоже прекрасно впелись. Есть новая технологическая сцена, куда он искусно интегрировал подъемники и опускатели, круговороты и 6-метровые инсталляции эстонского скульптора Тауно Кангро, игру со светом и выходы хоров в зрительный зал.

Ирина Окнина (Аида)

Новая «Аида» - это прежде всего шоу. При соблюдении всех оперных стандартов, конечно. Самые острые ощущение от шоу — когда в конце первого акта хоры движутся в боковые проходы зрительного зала, и с одной стороны зала требуют казни изменника Радамеса, а с другой — требуют милости и сострадания к павшим. Чудный стерео-эффект, который редко встречается в оперных залах. Более того, сверху на балконах водружены солисты, которые поют свои отдельные, и местами коварные партии.

Шота Чибиров (Радамес)

Впрочем, главным сюрпризом стала увертюра, исполненная оркестром театра под управлением главного дирижера Валерия Кирьянова. Верди написал ее специально для премьеры оперы в Каире. Ее ноты геликоновцы искали через друзей по всей Италии, их прислали в Москву из дома Верди.

««Аида» – это опера, которую, мне кажется, все знаем. Но была история, что увертюра была совсем другая. И она не состоялась, потому что было недостаточно оркестровых репетиций. Верди положил эти ноты у себя на вилле, и они там лежали до 70-х годов ХХ века. С оперой это никогда не исполнялось. И впервые это будет исполнено сейчас в Москве», - говорит Дмитрий Бертман.

Она невероятно грустная, эта увертюра. Но потом разворачивается, как пружина, в очень энергетическую структуру, как огонь над казаном. Она становится прообразом всего действия «Аиды» - ведь это, по сути, история про предательство из-за любви во время войны. Камерная и очень крупным планом. Условный большой Египет воюет против условной маленькой Эфиопии. И тут любовь главного военачальника Египта Радамеса в страстном исполнении тенора Ивана Гынгазова, по сути не способного полюбить (он и в Мариинке это сейчас поет, но романтичен там). Он, по радикальной задумке Бертмана, тягает свою возлюбленную рабыню Аиду за кольцо на шее на поводке. И никак не защищает ее в нападках властной невесты Амнерис (Ксения Вязникова тут похожа на узбечку).

Сцена из спектакля

По сути, «Аида» тут — история про взаимное предательство во время войны. Радамес предает во имя любви к Аиде, а Аида предает Радамеса во имя любви к родине. Не правда ли, очень актуальная сегодня история?

Сцена из спектакля

Стоит высказать претензии к оркестру театра на предпремьерном показе. Увлекаясь, оркестр уж слишком часто перебивал солистов, даже так, что их и слышно не было. Возможно, это волнения перед премьерой. Обычно так не бывает в «Геликон-опере».

Сцена из спектакля

Отдельного упоминания заслуживает финал оперы. Это сцена сделана как галлюцинация Радамеса, который видит солнечные зайчики как голос уже убитой Аиды. Это очень эффектно. Думаю, новая «Аида» станет еще одним хитом «Геликон-оперы», очень посещаемым спектаклем. Премьерная серия продолжится с 29 июня по 1 июля, а также 5-9 июля.

Вадим ПОНОМАРЕВ
Фото: Ирина ШЫМЧАК

Музыканты весьма известные, и прежде всего по работе в РНО — Максим Рубцов (флейта), Ольга Томилова (гобой), Сергей Елецкий (кларнет), Андрей Снегирев вместо Андрея Шамиданова (фагот), и Алексей Серов (валторна). Понятно, что идейный вдохновитель Максим Рубцов, он экспрессивен и эмоционален.

Надо отметить, что проблем с духовиками в России немало, и именно в РНО собрались самые дееспособные и мотивированные музыканты. Нельзя сказать, чтобы без проблем обошлось совсем, но это мизерные и почти невесомые проблемы в общем разрезе.

Концерт духового квинтета РНО

Музыканты начали с миниатюр-ассорти из «Кармен» Бизе в версии Билла Холкомба для духовых, и это было узнаваемо и сочетаемо. Затем музыканты обратились к Францу Игнацу Данци, и это был слом паттерна. Друг Вебера, он писал романтические произведения, но оперы ушли в небытие, а квинтеты остались. Это прозвучало трогательно и нежно.

А затем вдруг русские народные песни в переложении Александра Лядова, что еще более необычно. Роскошные, полифоничные и почти академичные.

Елена Кузнецова

Когда духовой квинтет РНО сыграл еще и Секстет для фортепиано и духового квинтета Людвига Тюйе — тут подключилась лауреат международных конкурсов пианистка Елена Кузнецова, - говорить о таланте музыкантов стало бессмысленным. Это невероятные виртуозы, совсем без проблем со звукоизвлечением, ну просто ошеломительного таланта музыканты.

На бис для оваций они сыграли снова часть из Людвига Тюйе, и это снова было восхитительно.

Вадим ПОНОМАРЕВ
Фото: Михаил БРАЦИЛО

Худрук фестиваля гитарист Артем Дервоед с помощью соорганизатора Московской филармонии буквально вынес фестиваль на своих плечах. И даже статус международного сохранил. В конце концов, скрипач Гайк Казазян — из Армении, чем же теперь фестиваль не международный? Более того, программа в смысле сет-листа не слишком-то и изменилась. Латино, Пьяццолла и все такое, что ждут от фестиваля, - все произошло.

Роман Зорькин

Удивительным образом фестиваль «Виртуозы гитары» превратился в бенефис всего одного, но чрезвычайно талантливого гитариста Романа Зорькина. Ему рукоплескали, его очень долго (иногда безуспешно) публика звала на бисы, он стал лицом фестиваля. И ведь нельзя сказать, что Роман Зорькин так уж неизвестен за пределами аудитории телепузиков. Он солист Московской областной филармонии, пухляш с кудряшками, издалека не отличишь от Дмитрия Илларионова, выпускник музучилища и Академии Гнесиных, победитель конкурсов. Он артист Yamaha и D’Addario. Кто-то видел его в квинтете «Soledad Orquesta» или спектакле «12 месяцев танго» с Вениамином и Аликой Смеховыми. А вот поди ж ты.

Все началось даже не с открытия (там Зорькина не было). Во второй день фестиваля Зорькин вышел с «Мой любимый Буэнос-Айрес», «Безумие» и «Возвращение» Карлоса Гарделя. Все это Зорькин исполнил с такой внутренней свободой и естественной эстетикой, что вспоминать казенные исполнения Гарделя и Родриго как-то уже не хотелось. Знаете, вот есть живое исполнение и есть будто под стволом автомата, - разница примерно такая. Бог знает, что творится в их головах. А Зорькин — свободен. И уж какие пируэты он вытворял с перкуссией по деке… Вместе с женой-аккордеонисткой Татьяной Зорькиной очень лирично прозвучали всем известная «Милонга моей любви» Лауренца и «Феерия» Сивук и Клары Нуньес. И тут Зорькин с небольшой австралийской гитарой вчистую переигрывал аккордеон, как и в Staggione Бьондини. Что уж говорить про хит хитярыч «Под небом Парижа», вроде бы совершенно «аккордеонную» музыку! Завершили эту феерию гитары «Танец огня» Билла Уиллана и любимый всеми «Тико-Тико» Абреу. Бенефис! А потом еще Роман Зорькин на финальном концерте закрытия сыграл «Грустную самбу» Тирао Милонга и «Две балканские зарисовки» Тадича столь вдохновенно, что закрыл все вопросы и запросы.

И нельзя же не сказать, что общий уровень гитаристов на фестивале оказался чрезвычайно высок. На том же открытии с участием ГАСО им. Светланова (на секундочку!) п/у Михаила Татарникова Двойной концерт для скрипки и гитары с оркестром Джулиани – Кошкина был сыгран Дмитрием Илларионовым и прекрасным скрипачом Гайком Казазяном (ни разу не слышал ни одного его неудачного концерта) вдохновенно и страстно. Разве что подзвучки гитары не хватило, - оркестр и хотел бы, но не мог своей мощью не заглушить тихую акустическую гитарку Илларионова. Барочная эстетика соблюдена, и Казазян великолепен, как и мрачноватые флажолеты и страстные пассажи Илларионова. «Посвящение Тому Жобиму» Константина Васильева было написано специально для Дмитрия Илларионова, и на концерте закрытия он сыграл с некоторым задором и перкуссионным азартом.

Дмитрий Илларионов

Сюита Free Life On Earth для виолончели и гитары с Александром Раммом оказалась самой академичной, но тут это было очень кстати, и Рамм сыграл проникновенно за всех (тут и овация случилась).

Дмитрий Илларионов

Неизбежный и традиционный для фестиваля великий концерт «Аранхуэс» для гитары с оркестром Родриго прозвучал на открытии с Антоном Барановым. Неожиданно грустно-лирично, вообще без привычного драматизма… Такие времена. Вариации на тему Фернандо Сора от Мигеля Льобета и «Четыре прелюдии» от Франциско Таррега на другой день Баранов сыграл подчеркнуто холодно, по-северноевропейски, академично. Мне откровенно не хватило страсти. Баски не стали бы так играть. Это версия Баранова, имеет право. Хотя эмоциональная выхолощенность имела место, на мой взгляд. Не Григ, поди. Большой концертный дуэт (2 и 4 части) Джулиани с Гайком Казазяном на закрытии прозвучал не менее чопорно, хотя Казазян сделал все, и даже больше, чтобы это было эмоционально. И «Избранные каприсы» Леньяни получились излишне суховаты.

Гайк Казазян и Антон Баранов

А вот «Арабское каприччио» того же Таррега (его отголоски многие слышали в фильме «Собака на сене» от имени Геннадия Гладкова) в версии Ровшана Мамедкулиева прозвучало куда более раскрепощенно и страстно. Мамедкулиев так раскачивается в такт музыке, что будто дышит музыкой. Он превосходно владеет тончайшими нюансами звукоизвлечения и штриховой техникой. В «Ронденья» Сайнса де ла Маса — феерия верхнего баса и нижних ритмов. Мелодический рисунок гуляет из тональности в тональность, и везде Ровшан Мамедкулиев хорош. Особенно это заметно в классическом «Испанском танце» Де Фалья из оперы «Жизнь коротка».

Ровшан Мамедкулиев

На закрытии Мамедкулиев сыграл фрагменты Концертной сонаты ля мажор для флейты и гитары Николо Паганини с Максимом Рубцовым. Дуэт как-то не задался, и сложно оценивать это, Паганини тут не пахло. Но «Замерзший ручей» Никиты Кошкина (посвященный самому Мамедкулиеву) звучал лирично и раскрепощенно, при всей сложнейшей аппликатуре.

Максим Рубцов и Ровшан Мамедкулиев

Артем Дервоед исполнил для начала чрезвычайно сложную «Сонату» Антонио Хосе. Это практически академическая музыка, с непростыми интервалами и причудливой полифонией, вплоть до контролируемой алеаторики. Блистательное исполнение. И «Прощание» Ассада на закрытии он сыграл лирично и акцентированно, признак большого мастера.

Артем Дервоед

Ну и премьера, куда без нее. Известный гитарист Дмитрий Бородаев как композитор решил собрать сливочные мелодии из «Кармен» Бизе под названием Концертная фантазия для гитары с оркестром на темы из оперы «Кармен» Жоржа Бизе. Получилось нечто странное всмятку, но - все узнаваемо. Основатель фестиваля Артем Дервоед сыграл это технично, без единой помарки, и очень эмоционально. Чего и требовала музыка. Хотя оркестру, кажется, было скучновато играть такое упрощение.

Сергей Перелехов, пожалуй, чересчур переволновался с «Тарантеллой» Кастельнуово-Тедеско. Множество «съеденных» нот, хотя талант гитариста несомненен. Он самый молодой участник фестиваля. Потом сыграл фрагменты из сюиты «Акварель» Ассада более вдумчиво, хотя и тут не избежал брака. Но это было куда чувственнее и элегантнее.

Сергей Перелехов

Завершила фестиваль Большая серенада соль мажор для гитары, фортепиано, скрипки, виолончели и флейты Иоганна Гуммеля на темы популярных опер. Это не было соревнованием, - скрипка и фортепиано законным образом заняли свои лидирующие места. Но созвучием это стало. Дервоед, пианистка Полина Осетинская (где ее сейчас только нет), Казазян, Рамм и Рубцов показали искусство диалога. Это было искусство взаимопонимания. Прекрасное окончание фестиваля.

Дервоед, пианистка Полина Осетинская, Казазян, Рамм и Рубцов показали искусство диалога

Вадим ПОНОМАРЕВ

Дмитрий Илларионов и Александр Рамм