Вы ведь еще в декабре представляли новую программу, только она называлась
Трамонтана. Тогда же было известно, что идет работа над альбомом Репродуктор.
Теперь выходит «Zoom Zoom Zoom». Как понять эту путаницу?
Все просто. Почти год мы делали «Репродуктор» -- давно задуманный альбом с сильным упором на электронику. Потом он начал мутировать, расплылся и стал таким хаотическим и угрожающим, что мы его вообще бросили, потому что было непонятно, что с ним теперь делать. И я поехал к приятелю, у которого на море дом. Большой, красивый, вокруг – абсолютно никого. Только детей куча. Сидел там по утрам и ради собственного удовольствия бренчал на гитаре – что со мной, вообще говоря, бывает крайне редко.
Почему?
Потому что утром ты просыпаешься и бежишь в студию, или на саундчек, или на пресс-конференцию. А взять в руки гитару – нет времени вообще! Тут я отоспался дня три, и как поперло! Одна шуточка, другая… За месяц – минимум 16 песен, а то и больше. То есть я понимаю, что у меня на руках – готовый альбом. Какой, нахер, «Репродуктор»? Звоню своим приятелям в Англию, говорю – срочное дело. Альбом даже группа еще не слышала. «Репродуктор» отставили окончательно, стали играть новые вещи, поехали с ними в Москву, потом на Украину. Разложили его на большой бэнд, записали, с мучениями… В середине записи наш барабанщик хлопает дверью и говорит, что все, невозможно, это выше человеческих сил. Не может он больше работать над этой херней. Ладно, нет так нет. Но нет ударных – не нужен басист, без них – и духовые лишние, только мешать будут. В общем, мы остались в виде квартета с усиленной перкуссией. Что гораздо ближе к действительности. Свободы больше всего. И, с одной стороны, какая же это премьера, если мы эти песни играем с августа, а с другой – действительно премьера, потому что так мы их еще не играли. Страшно тяжело – тянуть вчетвером то, что еще недавно делали 12 человек, но и страшно интересно. К тому же Московский Дом Музыки – самое ужасное место, какое только можно было придумать. Хуже – просто не бывает. (сильно кашляет). Простите. Телом я сегодня слаб, но духом – духом крепок.
В прошлую нашу беседу вы жаловались, что ужасно сложно хотя бы приблизиться к тому, как поют самые неказистые негры в Кингстоне. Тем не менее, «Зум Зум Зум» – это сплошь африканские ритмы. Проблема исчезла?
Да я просто перестал обращать на это внимание. Смешнее всего, что теперь у меня сам по себе начинает лезть какой-то армянский акцент. Я стараюсь воздерживаться, но так почему-то получается ближе всего к Ямайке. (поет) «И еще чэтире года, и на часах будэт но-ва-э время!». Как-то так. Настоящие реггей-коллективы у нас должны быть грузинскими.
Странно представить, что это тру-ля-ля написал тот же автор, что недавно сочинил песню «500» -- про про «груз 200» и «Моя Родина, как свинья, жрет своих сыновей».
Если бы реальность была только тем, что описано в этой песне, все могли бы немедленно окончить жизнь массовым самоубийством. Я знаю, что в России, особенно в Москве, беспросвет всегда был в почете. Но я-то всегда придерживался мнения, что этот мир – место абсолютно счастливое и полноценное. И только мой собственный кретинизм мешает мне это увидеть. Нет, в депрессию я могу впасть легко, и часто это делаю. Но голова мне подсказывает, что депрессия закончится, а настоящее – останется. С другой стороны, если я все время буду петь «ля-ля-ля, ой, какие тут цветочки» -- что отчасти отражает мое состояние – то я сам себя на части разорву. Успокаиваться тоже нельзя. Между этими двумя состояниями Аквариум всегда и держался. Я пел какую-нибудь «Железнодорожную воду», и это помнят. А сколько мы разбили колонок на сцене? А гитар? Немерено! Я учился крушить микрофоны, чтобы хотя бы один из трех можно было потом починить – все-таки 80-е на дворе стояли. Негативно видеть мир мне смешно, то есть сама идея смешна, но сплошной позитив тоже как-то… Скучно сразу становится.
Что-то ведь вас заставило запеть эту самую «500».
Окружающая херня, что же еще. Она всегда заставляет.
А от готовой лондонской записи почему отказались?
Мы и правда записались в Лондоне, а потом… История такая. В Индии есть гора, к которой я давно подбирался. Она называется Аруначал, и много тысяч лет она считается не просто святой горой Шивы, а настоящим его воплощением. То есть вот здесь он – гора. И там храм стоит, которому несколько тысяч лет. Очень впечатляющий, кстати. А городок крохотный, его и на карте не найдешь. На этой горе жил один из величайших мистиков Индии 20 века, Шри Рамана Махарш. Который большую часть времени вообще молчал, а говорил только когда его совсем уж доставали отчаянные европейцы. И тут я как-то наконец до нее доехал, посидел в пещере, походил… Красота нездешняя, невероятная. Но красота-красотой, а с утра все равно едешь в какое-нибудь место, где можно съесть более-менее чистый обед. Сосиску или там омлет. Си дишь, пьешь кофе, куришь, раннее утро. И вот я так сижу и вдруг абсолютно четко понимаю, в чем была ошибка в той записи. Словами сложно объяснить, а внутри – полная ясность. Типа -- архитектоника песни прогибается в конце, потому что я не добавил там пары аккордов. И во всем так: как будто ты просыпаешься и видишь вещь, которую раньше просто не замечал. У меня такая же история была со "Снежным львом".
А глобально же проблема вышла вот в чем: еще 10 лет назад Россия и Европа шли как два автомобиля – примерно с одной скоростью. У нас другой автомобиль, и дорогая дрянная, но направление было одно. А сейчас я понимаю, что запись, которая в Британии меня прекрасно устраивает, в России перестает устраивать вовсе. Она прекрасно, чисто, красиво записана, мои тамошние друзья говорят: «наконец-то мы слышим русскую пластинку, записанную на мировом уровне», я раздуваюсь от гордости, глажу себя по животу… А ставлю у нас, и через три минуты понимаю – зараза, я опять обоср…ся. И после нескольких таких случаев я понял, что зря себя мучаю – просто Россия пошла на другой скорости. Мы не совпадаем. Здесь надо делать более едко, живее, с большим количеством иголок. Заметь, что английскую музыку у нас практически никто не слушает. Оазис в 96-м у них казались бунтарями, а у нас – ну, сытые, спокойные, пушистые дети. Непонятно, о чем вообще идет речь. Самый жесткий британский хип-хоп для русских нервов – тьфу, пшик. И прекрасно вписывается в интерьеры дорогих клубов. Более того – дорогие клубы вокруг этого отчасти и построены.
Что-то незаметно, чтобы русская музыка была такой, как вы описываете - живой и едкой
Да если бы я такую услышал, я бы давно на пенсию ушел, собирать цветы! Все впали в такую мертвую спячку! Нет ничего мало-мальски агрессивного. Вся история самого страшного русского панка заключается в том, чтобы достать х… и мягко побить им о микрофон. Не-ин-те-рес-но! Почему Игги Поп до сих пор вставляет с чудовищной силой, сколько лет уже? Он ни черта ни сломался, не согнулся. Он же очень простой, даже совсем не деструктивный. А наши все деструкторы – они все как кошечки. Мягкие, тихие, пу-пу-пу… Ни звука, ни ярости. Даже в Егоре Летове ярость – это ярость гитарки на помойке, да еще и пропущенной через плохой фузз. И так это обидно! Если Бог даст, я все-таки как-нибудь покажу, что мы тоже можем. Материал-то есть, лежит уже очень давно.
А еще что-нибудь лежит?
Альбомов шесть или семь ждут своего часа. Есть вещи, которые лежат по десять лет. Как бы это описать… Ну вот, знаешь, есть жесткая группа system of the Down, представляешь себе этот гитарный напор, да? И есть такие японские безумцы Mad Capsule Market, это сочетание довольно отвязного сверхпанка с совершенно чумной электроникой. Продиджи рядом с ними – очень культурные люди. И, наконец, есть такое произведение Шёнберга «Просветленная ночь», самое его начало, где несколько контрабасов и виолончель играют странную, полуавангардную, но на самом деле очень простую фигуру. (звонит мобильный). Да, дорогая! Э... Я полагаю, это называется эфир. (кладет трубку). Нормально, дочка звонит? Спрашивает: "Папа, а как называется эта штука, которую Джонни Депп в "Страхе и ненависти" капал на платок, а потом нюхал"? Отлично! Да, так вот... Я лет десять жду, когда у меня появится возможность выставить оркестр и написать для него похожую штуку, которая не будет лезть ни в какие ворота. Мягкую, но стройную. И вот сочетание гитарного безумия Mad Capsule Market и System of the Down с симфоническим оркестром – это то, чего я хочу.
Как-то с трудом себе представляю
Не вместе, нет! Чередуя. И все это под обычные мои песни. А сверху еще авангарда подбавить, типа Кайзера Лукаса. И сделать это мейнстримом. Вот чего я хочу. И сделаю. Потом, уже давно пишется целый цикл переработок кельских мелодий с русскими текстами, связанными с потреблением алкоголя. Такие drinking songs. «Репродуктор» тоже осуществится. И так далее.
Не бывает такого, чтобы от написанной песни потом вы испытывали если не неловкость, то хотя бы изумление: зачем, к чему я это сочинил?
Физически такого вопроса возникнуть не может. Зачем и к чему – всегда ясно. Песня сама себя объясняет. Это не шарада, там нет отгадки. Она как удило. Но я все равно удивляюсь, восхищаюсь даже. В джипе в Индии шофер случайно поставил русский альбом, и я совершенно охренел. Я забыл, как он звучит, 15 лет его не слушал, а тут слушаю… Я не понимаю, как я эти песни писал! Это какой-то гений писал, не я! Я не умею так слова составлять!
Вы раньше любили говорить, что песни пишутся сами; иными словами, некие высшие силы используют вас как репродуктор. Но все-таки иногда кажется, что они время от времени кричат вам туда всякие глупости.
Наверное, я все-таки не очень точно формулировал. Как Цветаева говорила: в Бога я верую, но если Он начнет меня учить писать стихи, я скажу ему - отдохни. Песни – это мое дело. Пишу я их сам. Высшие силы могут дать импульс, еще могут – силу и здоровье, но дальше – сам. А люди, к счастью, отличаются друг от друга своими эстетическими воззрениями. Мне мои воззрения нравятся, недоделок я в них не вижу. Только хочу отчаянно успеть как можно больше. А сочинительство – это самое высшее счастье, какое я знаю. Да, я прекрасно осознаю, что мои песни со стороны могут выглядеть достаточно странно. И даже очень странно. Но я прекрасно осознаю, что имеется в виду в каждой из них. И судя по реакции некоторых людей, они тоже отгадывают.
Ну хорошо. Вот эти ваши очередные существа из новых песен – Сестра Хо, братья Забодай, Билли Боб Харлей… Они вообще кто? Вы их с какой целью плодите?
Между прочим, Бессмертная Сестра Хо – это реальный исторический персонаж. Это автор китайского трактата по даосской алхимии, где-то между XII и XVI веком. Есть книга «Даосская алхимия», там из него довольно много выдержек. И я просто не мог устоять перед безумной красотой этого имени! И написал песню. Билли Боб Харлей – такая смесь Харлея Дэвидсона и Билли Боба Торнтона, он отлично попал к ней в пару. Хороший персонаж, мне он нравится. Братья Забодай сами пришли, в Коктебеле. Написал про них, и через полчаса разбился на квадроцикле. А приходят они, могу точно сказать, от веселья. Самые безумные вещи приходят в голову, когда тебе хорошо, и друзьям вокруг радостно.
Не могу не спросить вас о встрече с Сурковым. Согласитесь, неприятная история вышла.
Напротив, ничего лучше и быть не может! (радостно) Такой шум, такой скандал! Главное, пишут журналисты, которые там не были, со слов людей, которые там были, но у которых свои интересы и поэтому они говорят совсем не все и не совсем так… В двух словах: Славу <Суркова> я знаю несколько лет. Частая тема наших разговоров – мы встречаемся периодически, хотя и нечасто – что не все вокруг так хорошо, как хотелось бы. У него свои проблемы, у меня свои. Я даже не знаю, чем он там занимается. В жизни его об этом не спрашивал. И он меня, из вежливости, тоже не особенно распрашивал. И тут вдруг выясняется, что кое-что в области культуры все-таки исправить можно. Потому что он не последний человек и его слово кое-что значит.
Небольшой экскурс: петербурский рок-клуб был основан комитетом госбезопасности по наущению партии. Идея была собрать всех подозрительных в одно место, чтобы за ними было легче присматривать. Она обернулась тем, что все подозрительные начали дружно играть, к ним еще подтянулись и эта штука совершенно вышла из-под контроля. А главное, что люди получили сцену. И любой парень в городе Петрозаводске знал, что он может приехать сюда и будет принят. Рок-клуб существовал довольно долго, около пяти лет. Он исчез по вполне понятным причинам – потому что КГБ распалось. И что теперь? Вот это (показывает стопку компакт-дисков). мне надавали за утро, всякой альтернативной музыки. Мне это во всех городах суют, и по сети шлют. Я, конечно, не успеваю слушать. А если и успею – что я могу? Своей газеты нет, радио тоже. А если у нас друзья в Кремле -- почему бы не сделать-то, а?
То есть вы хотите создать...
Новый рок-клуб. Да. При этом я абсолютно, ни в малейшей степени не отвечаю за мотивы, например, людей из администрации. Надо полагать, у них есть свой интерес. Даже наверняка. Некоторых из них я, по крайней мере, знаю, и музыкальные вкусы у них хоть и отличаются от моих, но, в общем, мы смотрим в одну сторону. Но если в россии бы появилось хоть одно место, куда люди могли бы присылать свою музыку и знать, что их услышат… Я по себе помню, как мне этого не хватало в 70-е. Это было, пока существовал рок-клуб, этого не было в 90-е и сейчас этого нет. И этого не сделает ни "Фабрика звезд", ни фирмы грамзаписи. Им мы-то не нужны, что уж говорить. А такая вещь – необходима! И мне поневоле приходится становится панком и говорить: а пошли вы все нахер со своими политическими пристрастиями!
Почему же тогда все участники встречи так нервно реагировали на расспросы?
Да потому что они…! (делает паузу, переводит дыхание) Ладно, это не для микрофона. Пусть все говорят, что хотят, если им это нравится. Если этот скандал привлечет внимание того парня в Петрозаводске или Мурманске, будет только лучше. Вопрос один: кто будет отслушивать? А тут вариантов нет. Я это дело никому не доверю. Ни у кого нет хорошего вкуса. Но если собрать вместе пять-шесть неслучайных человек – Шнур, Земфира, Шахрин, Кинчев…
Какая-то уж больно фантастическая идея. Как часто вы будете этим заниматься, где, откуда возьмете время?
Это будет центр. Там будет бар, и несколько столиков, и туда никого не будут пускать, кроме своих. И мы там соберемся за рюмкой водки или пинтой Гиннеса, ну, пусть раз в месяц, и спросим: тебе нравится? А мне не очень. А вот это ничего. Образуется такой текучий худсовет, и хотя мои вкусы наверняка отличаются от вкусов Андрюши Макаревича или Шнура, но они прошли через то же говно, что и я. И мы договоримся. И ни чиновник или совет по культуре этого не сделает. Ну и вообще, если бы Шнур вел программу по телевидению, а я вел передачу по радио, да хоть про театр жестокости Антонена Арто, все бы от этого только выиграли.
Для этого помощь Суркова совершенно необязательна: как будто кто-нибудь откажется от вас в роли ведущего
Уже, уже. Я сегодня подписал контракт с «Радио России». И на всю Россию буду играть ту музыку, которую я люблю. Incredible String Band вы нигде больше не услышите. Начну с 60-х, а потом пойдет все подряд. Я бы с удовольствием поставил ранние песни Летова, или Янку, или Вову Синего. Были какие-то ленинградские панки забытые, с одной песней отличной: «Я жертва радиации, налейте мне стакан». Такие вот вещи, которые целиком ушли в трещины, и их никто даже не вспоминает.
А ведь большинство этих людей живо. Какой фестиваль можно было бы собрать! Вова Синий, "Желтые почтальоны", "Стук бамбука в 11 часов", "Водопады им. Вахтанга Кикабидзе"… Гениальная и забытая русская музыка.
Водопады, как ты понимаешь, живьем звучать не могут в принципе. Но мне-то лично запись даже интереснее, чем то, что на сцене. Мне не нужно видеть, я музыку воспринимаю как звуки в пространстве. Нет, идея замечательная, и кто-то это, безусловно сделает. Шахрин тот же. Или Кинчев, может, наконец, проснется. А я пока полгодика на радио поколочусь, а там посмотрим. Еще очень хочется сделать ночной эфир, где ставить что-нибудь такое, чтобы у людей совсем крыша съезжала. Штокхаусена или Soft Machine, у которых вещи минут по 18. Музыкантам надо напомнить, что все можно! Они забыли совсем.
Что будете ставить из нового? Нео-фолк вам нравится?
Девендра… Нет, folk imposion - это в целом очень клевое направление, потому что близко к тому, чем я сам занимаюсь. Но что-то пока не очень интересные там вещи. Наверное, дальше попрет сильнее.
Ну, Джоана Ньюсом все-таки замечательная.
Вот ее... Вот ее я, кажется, еще не слышал. А CocoRosie ты знаешь? Вот они очень мне нравятся. Такое надо, конечно... Да нет, все будет! Вообще, у меня ощущение, что этот год - начало какого-то нового прекрасного периода. Я лет двадцать его ждал и кажется он начинается. У меня блестящее ощущение будущего. Невероятное. Zoom Zoom Zoom отчасти отражает этот свет из будущего. А по поводу кремлевских дел еще… меня ужасно раздражали последние 25 лет настроения среди того, что мы называем интеллигенцией – все сидят и ругаются, как все плохо. Что-то я среди них не замечал ни одного, кто хотя бы что-то сделал. Так редко это встречается! Хочется впрячь людей и показать, что делать – можно и нужно. Если они не сделают – никто не сделает. Будут у нас свои CocoRosie, Девендры и Такемуры. Это вот есть гениальный электронщик из Питера, Klutch, которого никто не знает. А он заслуживает несравненно большего. Может, попрошу его с нами поработать. Надо вот таким людям помогать.
Все просто. Почти год мы делали «Репродуктор» -- давно задуманный альбом с сильным упором на электронику. Потом он начал мутировать, расплылся и стал таким хаотическим и угрожающим, что мы его вообще бросили, потому что было непонятно, что с ним теперь делать. И я поехал к приятелю, у которого на море дом. Большой, красивый, вокруг – абсолютно никого. Только детей куча. Сидел там по утрам и ради собственного удовольствия бренчал на гитаре – что со мной, вообще говоря, бывает крайне редко.
Почему?
Потому что утром ты просыпаешься и бежишь в студию, или на саундчек, или на пресс-конференцию. А взять в руки гитару – нет времени вообще! Тут я отоспался дня три, и как поперло! Одна шуточка, другая… За месяц – минимум 16 песен, а то и больше. То есть я понимаю, что у меня на руках – готовый альбом. Какой, нахер, «Репродуктор»? Звоню своим приятелям в Англию, говорю – срочное дело. Альбом даже группа еще не слышала. «Репродуктор» отставили окончательно, стали играть новые вещи, поехали с ними в Москву, потом на Украину. Разложили его на большой бэнд, записали, с мучениями… В середине записи наш барабанщик хлопает дверью и говорит, что все, невозможно, это выше человеческих сил. Не может он больше работать над этой херней. Ладно, нет так нет. Но нет ударных – не нужен басист, без них – и духовые лишние, только мешать будут. В общем, мы остались в виде квартета с усиленной перкуссией. Что гораздо ближе к действительности. Свободы больше всего. И, с одной стороны, какая же это премьера, если мы эти песни играем с августа, а с другой – действительно премьера, потому что так мы их еще не играли. Страшно тяжело – тянуть вчетвером то, что еще недавно делали 12 человек, но и страшно интересно. К тому же Московский Дом Музыки – самое ужасное место, какое только можно было придумать. Хуже – просто не бывает. (сильно кашляет). Простите. Телом я сегодня слаб, но духом – духом крепок.
В прошлую нашу беседу вы жаловались, что ужасно сложно хотя бы приблизиться к тому, как поют самые неказистые негры в Кингстоне. Тем не менее, «Зум Зум Зум» – это сплошь африканские ритмы. Проблема исчезла?
Да я просто перестал обращать на это внимание. Смешнее всего, что теперь у меня сам по себе начинает лезть какой-то армянский акцент. Я стараюсь воздерживаться, но так почему-то получается ближе всего к Ямайке. (поет) «И еще чэтире года, и на часах будэт но-ва-э время!». Как-то так. Настоящие реггей-коллективы у нас должны быть грузинскими.
Странно представить, что это тру-ля-ля написал тот же автор, что недавно сочинил песню «500» -- про про «груз 200» и «Моя Родина, как свинья, жрет своих сыновей».
Если бы реальность была только тем, что описано в этой песне, все могли бы немедленно окончить жизнь массовым самоубийством. Я знаю, что в России, особенно в Москве, беспросвет всегда был в почете. Но я-то всегда придерживался мнения, что этот мир – место абсолютно счастливое и полноценное. И только мой собственный кретинизм мешает мне это увидеть. Нет, в депрессию я могу впасть легко, и часто это делаю. Но голова мне подсказывает, что депрессия закончится, а настоящее – останется. С другой стороны, если я все время буду петь «ля-ля-ля, ой, какие тут цветочки» -- что отчасти отражает мое состояние – то я сам себя на части разорву. Успокаиваться тоже нельзя. Между этими двумя состояниями Аквариум всегда и держался. Я пел какую-нибудь «Железнодорожную воду», и это помнят. А сколько мы разбили колонок на сцене? А гитар? Немерено! Я учился крушить микрофоны, чтобы хотя бы один из трех можно было потом починить – все-таки 80-е на дворе стояли. Негативно видеть мир мне смешно, то есть сама идея смешна, но сплошной позитив тоже как-то… Скучно сразу становится.
Что-то ведь вас заставило запеть эту самую «500».
Окружающая херня, что же еще. Она всегда заставляет.
А от готовой лондонской записи почему отказались?
Мы и правда записались в Лондоне, а потом… История такая. В Индии есть гора, к которой я давно подбирался. Она называется Аруначал, и много тысяч лет она считается не просто святой горой Шивы, а настоящим его воплощением. То есть вот здесь он – гора. И там храм стоит, которому несколько тысяч лет. Очень впечатляющий, кстати. А городок крохотный, его и на карте не найдешь. На этой горе жил один из величайших мистиков Индии 20 века, Шри Рамана Махарш. Который большую часть времени вообще молчал, а говорил только когда его совсем уж доставали отчаянные европейцы. И тут я как-то наконец до нее доехал, посидел в пещере, походил… Красота нездешняя, невероятная. Но красота-красотой, а с утра все равно едешь в какое-нибудь место, где можно съесть более-менее чистый обед. Сосиску или там омлет. Си дишь, пьешь кофе, куришь, раннее утро. И вот я так сижу и вдруг абсолютно четко понимаю, в чем была ошибка в той записи. Словами сложно объяснить, а внутри – полная ясность. Типа -- архитектоника песни прогибается в конце, потому что я не добавил там пары аккордов. И во всем так: как будто ты просыпаешься и видишь вещь, которую раньше просто не замечал. У меня такая же история была со "Снежным львом".
А глобально же проблема вышла вот в чем: еще 10 лет назад Россия и Европа шли как два автомобиля – примерно с одной скоростью. У нас другой автомобиль, и дорогая дрянная, но направление было одно. А сейчас я понимаю, что запись, которая в Британии меня прекрасно устраивает, в России перестает устраивать вовсе. Она прекрасно, чисто, красиво записана, мои тамошние друзья говорят: «наконец-то мы слышим русскую пластинку, записанную на мировом уровне», я раздуваюсь от гордости, глажу себя по животу… А ставлю у нас, и через три минуты понимаю – зараза, я опять обоср…ся. И после нескольких таких случаев я понял, что зря себя мучаю – просто Россия пошла на другой скорости. Мы не совпадаем. Здесь надо делать более едко, живее, с большим количеством иголок. Заметь, что английскую музыку у нас практически никто не слушает. Оазис в 96-м у них казались бунтарями, а у нас – ну, сытые, спокойные, пушистые дети. Непонятно, о чем вообще идет речь. Самый жесткий британский хип-хоп для русских нервов – тьфу, пшик. И прекрасно вписывается в интерьеры дорогих клубов. Более того – дорогие клубы вокруг этого отчасти и построены.
Что-то незаметно, чтобы русская музыка была такой, как вы описываете - живой и едкой
Да если бы я такую услышал, я бы давно на пенсию ушел, собирать цветы! Все впали в такую мертвую спячку! Нет ничего мало-мальски агрессивного. Вся история самого страшного русского панка заключается в том, чтобы достать х… и мягко побить им о микрофон. Не-ин-те-рес-но! Почему Игги Поп до сих пор вставляет с чудовищной силой, сколько лет уже? Он ни черта ни сломался, не согнулся. Он же очень простой, даже совсем не деструктивный. А наши все деструкторы – они все как кошечки. Мягкие, тихие, пу-пу-пу… Ни звука, ни ярости. Даже в Егоре Летове ярость – это ярость гитарки на помойке, да еще и пропущенной через плохой фузз. И так это обидно! Если Бог даст, я все-таки как-нибудь покажу, что мы тоже можем. Материал-то есть, лежит уже очень давно.
А еще что-нибудь лежит?
Альбомов шесть или семь ждут своего часа. Есть вещи, которые лежат по десять лет. Как бы это описать… Ну вот, знаешь, есть жесткая группа system of the Down, представляешь себе этот гитарный напор, да? И есть такие японские безумцы Mad Capsule Market, это сочетание довольно отвязного сверхпанка с совершенно чумной электроникой. Продиджи рядом с ними – очень культурные люди. И, наконец, есть такое произведение Шёнберга «Просветленная ночь», самое его начало, где несколько контрабасов и виолончель играют странную, полуавангардную, но на самом деле очень простую фигуру. (звонит мобильный). Да, дорогая! Э... Я полагаю, это называется эфир. (кладет трубку). Нормально, дочка звонит? Спрашивает: "Папа, а как называется эта штука, которую Джонни Депп в "Страхе и ненависти" капал на платок, а потом нюхал"? Отлично! Да, так вот... Я лет десять жду, когда у меня появится возможность выставить оркестр и написать для него похожую штуку, которая не будет лезть ни в какие ворота. Мягкую, но стройную. И вот сочетание гитарного безумия Mad Capsule Market и System of the Down с симфоническим оркестром – это то, чего я хочу.
Как-то с трудом себе представляю
Не вместе, нет! Чередуя. И все это под обычные мои песни. А сверху еще авангарда подбавить, типа Кайзера Лукаса. И сделать это мейнстримом. Вот чего я хочу. И сделаю. Потом, уже давно пишется целый цикл переработок кельских мелодий с русскими текстами, связанными с потреблением алкоголя. Такие drinking songs. «Репродуктор» тоже осуществится. И так далее.
Не бывает такого, чтобы от написанной песни потом вы испытывали если не неловкость, то хотя бы изумление: зачем, к чему я это сочинил?
Физически такого вопроса возникнуть не может. Зачем и к чему – всегда ясно. Песня сама себя объясняет. Это не шарада, там нет отгадки. Она как удило. Но я все равно удивляюсь, восхищаюсь даже. В джипе в Индии шофер случайно поставил русский альбом, и я совершенно охренел. Я забыл, как он звучит, 15 лет его не слушал, а тут слушаю… Я не понимаю, как я эти песни писал! Это какой-то гений писал, не я! Я не умею так слова составлять!
Вы раньше любили говорить, что песни пишутся сами; иными словами, некие высшие силы используют вас как репродуктор. Но все-таки иногда кажется, что они время от времени кричат вам туда всякие глупости.
Наверное, я все-таки не очень точно формулировал. Как Цветаева говорила: в Бога я верую, но если Он начнет меня учить писать стихи, я скажу ему - отдохни. Песни – это мое дело. Пишу я их сам. Высшие силы могут дать импульс, еще могут – силу и здоровье, но дальше – сам. А люди, к счастью, отличаются друг от друга своими эстетическими воззрениями. Мне мои воззрения нравятся, недоделок я в них не вижу. Только хочу отчаянно успеть как можно больше. А сочинительство – это самое высшее счастье, какое я знаю. Да, я прекрасно осознаю, что мои песни со стороны могут выглядеть достаточно странно. И даже очень странно. Но я прекрасно осознаю, что имеется в виду в каждой из них. И судя по реакции некоторых людей, они тоже отгадывают.
Ну хорошо. Вот эти ваши очередные существа из новых песен – Сестра Хо, братья Забодай, Билли Боб Харлей… Они вообще кто? Вы их с какой целью плодите?
Между прочим, Бессмертная Сестра Хо – это реальный исторический персонаж. Это автор китайского трактата по даосской алхимии, где-то между XII и XVI веком. Есть книга «Даосская алхимия», там из него довольно много выдержек. И я просто не мог устоять перед безумной красотой этого имени! И написал песню. Билли Боб Харлей – такая смесь Харлея Дэвидсона и Билли Боба Торнтона, он отлично попал к ней в пару. Хороший персонаж, мне он нравится. Братья Забодай сами пришли, в Коктебеле. Написал про них, и через полчаса разбился на квадроцикле. А приходят они, могу точно сказать, от веселья. Самые безумные вещи приходят в голову, когда тебе хорошо, и друзьям вокруг радостно.
Не могу не спросить вас о встрече с Сурковым. Согласитесь, неприятная история вышла.
Напротив, ничего лучше и быть не может! (радостно) Такой шум, такой скандал! Главное, пишут журналисты, которые там не были, со слов людей, которые там были, но у которых свои интересы и поэтому они говорят совсем не все и не совсем так… В двух словах: Славу <Суркова> я знаю несколько лет. Частая тема наших разговоров – мы встречаемся периодически, хотя и нечасто – что не все вокруг так хорошо, как хотелось бы. У него свои проблемы, у меня свои. Я даже не знаю, чем он там занимается. В жизни его об этом не спрашивал. И он меня, из вежливости, тоже не особенно распрашивал. И тут вдруг выясняется, что кое-что в области культуры все-таки исправить можно. Потому что он не последний человек и его слово кое-что значит.
Небольшой экскурс: петербурский рок-клуб был основан комитетом госбезопасности по наущению партии. Идея была собрать всех подозрительных в одно место, чтобы за ними было легче присматривать. Она обернулась тем, что все подозрительные начали дружно играть, к ним еще подтянулись и эта штука совершенно вышла из-под контроля. А главное, что люди получили сцену. И любой парень в городе Петрозаводске знал, что он может приехать сюда и будет принят. Рок-клуб существовал довольно долго, около пяти лет. Он исчез по вполне понятным причинам – потому что КГБ распалось. И что теперь? Вот это (показывает стопку компакт-дисков). мне надавали за утро, всякой альтернативной музыки. Мне это во всех городах суют, и по сети шлют. Я, конечно, не успеваю слушать. А если и успею – что я могу? Своей газеты нет, радио тоже. А если у нас друзья в Кремле -- почему бы не сделать-то, а?
То есть вы хотите создать...
Новый рок-клуб. Да. При этом я абсолютно, ни в малейшей степени не отвечаю за мотивы, например, людей из администрации. Надо полагать, у них есть свой интерес. Даже наверняка. Некоторых из них я, по крайней мере, знаю, и музыкальные вкусы у них хоть и отличаются от моих, но, в общем, мы смотрим в одну сторону. Но если в россии бы появилось хоть одно место, куда люди могли бы присылать свою музыку и знать, что их услышат… Я по себе помню, как мне этого не хватало в 70-е. Это было, пока существовал рок-клуб, этого не было в 90-е и сейчас этого нет. И этого не сделает ни "Фабрика звезд", ни фирмы грамзаписи. Им мы-то не нужны, что уж говорить. А такая вещь – необходима! И мне поневоле приходится становится панком и говорить: а пошли вы все нахер со своими политическими пристрастиями!
Почему же тогда все участники встречи так нервно реагировали на расспросы?
Да потому что они…! (делает паузу, переводит дыхание) Ладно, это не для микрофона. Пусть все говорят, что хотят, если им это нравится. Если этот скандал привлечет внимание того парня в Петрозаводске или Мурманске, будет только лучше. Вопрос один: кто будет отслушивать? А тут вариантов нет. Я это дело никому не доверю. Ни у кого нет хорошего вкуса. Но если собрать вместе пять-шесть неслучайных человек – Шнур, Земфира, Шахрин, Кинчев…
Какая-то уж больно фантастическая идея. Как часто вы будете этим заниматься, где, откуда возьмете время?
Это будет центр. Там будет бар, и несколько столиков, и туда никого не будут пускать, кроме своих. И мы там соберемся за рюмкой водки или пинтой Гиннеса, ну, пусть раз в месяц, и спросим: тебе нравится? А мне не очень. А вот это ничего. Образуется такой текучий худсовет, и хотя мои вкусы наверняка отличаются от вкусов Андрюши Макаревича или Шнура, но они прошли через то же говно, что и я. И мы договоримся. И ни чиновник или совет по культуре этого не сделает. Ну и вообще, если бы Шнур вел программу по телевидению, а я вел передачу по радио, да хоть про театр жестокости Антонена Арто, все бы от этого только выиграли.
Для этого помощь Суркова совершенно необязательна: как будто кто-нибудь откажется от вас в роли ведущего
Уже, уже. Я сегодня подписал контракт с «Радио России». И на всю Россию буду играть ту музыку, которую я люблю. Incredible String Band вы нигде больше не услышите. Начну с 60-х, а потом пойдет все подряд. Я бы с удовольствием поставил ранние песни Летова, или Янку, или Вову Синего. Были какие-то ленинградские панки забытые, с одной песней отличной: «Я жертва радиации, налейте мне стакан». Такие вот вещи, которые целиком ушли в трещины, и их никто даже не вспоминает.
А ведь большинство этих людей живо. Какой фестиваль можно было бы собрать! Вова Синий, "Желтые почтальоны", "Стук бамбука в 11 часов", "Водопады им. Вахтанга Кикабидзе"… Гениальная и забытая русская музыка.
Водопады, как ты понимаешь, живьем звучать не могут в принципе. Но мне-то лично запись даже интереснее, чем то, что на сцене. Мне не нужно видеть, я музыку воспринимаю как звуки в пространстве. Нет, идея замечательная, и кто-то это, безусловно сделает. Шахрин тот же. Или Кинчев, может, наконец, проснется. А я пока полгодика на радио поколочусь, а там посмотрим. Еще очень хочется сделать ночной эфир, где ставить что-нибудь такое, чтобы у людей совсем крыша съезжала. Штокхаусена или Soft Machine, у которых вещи минут по 18. Музыкантам надо напомнить, что все можно! Они забыли совсем.
Что будете ставить из нового? Нео-фолк вам нравится?
Девендра… Нет, folk imposion - это в целом очень клевое направление, потому что близко к тому, чем я сам занимаюсь. Но что-то пока не очень интересные там вещи. Наверное, дальше попрет сильнее.
Ну, Джоана Ньюсом все-таки замечательная.
Вот ее... Вот ее я, кажется, еще не слышал. А CocoRosie ты знаешь? Вот они очень мне нравятся. Такое надо, конечно... Да нет, все будет! Вообще, у меня ощущение, что этот год - начало какого-то нового прекрасного периода. Я лет двадцать его ждал и кажется он начинается. У меня блестящее ощущение будущего. Невероятное. Zoom Zoom Zoom отчасти отражает этот свет из будущего. А по поводу кремлевских дел еще… меня ужасно раздражали последние 25 лет настроения среди того, что мы называем интеллигенцией – все сидят и ругаются, как все плохо. Что-то я среди них не замечал ни одного, кто хотя бы что-то сделал. Так редко это встречается! Хочется впрячь людей и показать, что делать – можно и нужно. Если они не сделают – никто не сделает. Будут у нас свои CocoRosie, Девендры и Такемуры. Это вот есть гениальный электронщик из Питера, Klutch, которого никто не знает. А он заслуживает несравненно большего. Может, попрошу его с нами поработать. Надо вот таким людям помогать.
Комменты