Кажется, он устал от всего, но в перерывах между интервью как всегда легко выходит на сцену и поет о «голубом Эльдорадо» — спокойно и органично, пишет "Новая Газета". Вместе с музыкантом Олегом Литвишко он создал новый сольный альбом и хочет устроить ему антипрезентацию, которая состоится 28 ноября в клубе «Гоголь». Туда музыкант приглашает «творчески мыслящих, отзывчивых людей».

— Александр, скажите, пожалуйста, что такое антипрезентация?

— Антипрезентация — условное название. Это будет абсолютно нормальная презентация, в сценарий которой просто включены вещи, необычные для подобного мероприятия. Никаких закрытых списков — приглашаем всех желающих. Привычную пресс-конференцию с набором вопросов и таких же ответов заменит круглый стол, за который мы посадим заинтересованных лиц и немного порассуждаем на тему современного искусства и положения современной культуры. Поговорим о кино — о другом и не о другом, о музыке — другой и не другой. Запись происходящего мы выложим в Интернет, чтобы люди могли продолжить обсуждение...

— Почему вы решили поговорить с людьми именно о современном искусстве?

— Массовое искусство находится в очень большом кризисе. Осталось относительно небольшое количество людей, которые продолжают творить искренне и по призванию, а не потому, что это мода, на которой можно заработать деньги. Эти люди должны чувствовать локоть друг друга, понимать, что рядом с ними есть те, кто занимается искусством по тем же причинам. Грани искусства размыты. У меня есть очень много мыслей по этому поводу. Хотелось бы найти им подтверждение у самых разных людей, преимущественно творческих профессий.

— Так что все-таки за мысли?

— У меня масса вопросов. Почему все отечественное кино, стремящееся быть массовым, такое убогое, а не убогого очень немного? Почему при таком огромном количестве молодых музыкантов мы не имеем ярких имен? Почему такое большое количество молодежи снова стало объединяться в организации, которые мы во времена нашей молодости яро ненавидели? Коммунистический союз заменило объединение «Наши». Молодые люди действительно не понимают, что их опять заводят в стойло?! И это новое поколение, родившееся после совка! Мне ясно, почему лидеры этого движения идут по той же схеме — все те же лица. Но почему за ними идет молодежь? Вопросов у меня гораздо больше, чем ответов. Все эти вопросы возникают у меня невольно, ведь я живу в насквозь политизированном обществе и никуда не могу деться от этой политизированности. Мне политику все время тычут в глаза.

— Сольный альбом «Город X» выходит в «комплекте» с изданием картины Федерико Феллини «Город Женщин». Почему?

— Незнакомый мне человек, оказавшийся впоследствии режиссером и директором кинокомпании «Другое кино» Игорь Лебедев, прислал мне сценарий фильма «Закрытые пространства». В нем он предложил мне роль циничного психотерапевта, очень близкую и понятную мне с точки зрения личного представления о психотерапевтах как о пройдохах, которые думают только о выколачивании денег за мнимое решение проблем. Я согласился поработать с Игорем и понял, что это талантливый режиссер, делающий по-настоящему другое кино. Я же — другую музыку. Естественным образом пришла идея их совмещения. Между фильмом Феллини, снятым почти 30 лет назад, и моим альбомом «Город X» существуют тонкие связи. Названия перекликаются. Кроме того, город Женщин создан Феллини в его воображении. А город X — место, которое я создал в своем. Я хотел бы жить в нем и населил его персонажами, которые мне приятны и интересны. Кроме того, главному герою фильма 50 лет. Это тот возраст, к которому я приближаюсь.

— А вы комфортно чувствуете себя в роли 50-летнего музыканта? Некоторые считают, что в такие годы уже несерьезно заниматься музыкой.

— Я считаю, что 50 лет — это та цифра, с которой и начинается зрелое, насыщенное, спелое творчество. Неслучайно Пол Маккартни в 50 лет уверенно говорил, что у него все еще впереди. К этому времени творческий человек проходит определенный путь и может создать квинтэссенцию всего лучшего, что он сумел накопить в себе за годы...

— Если соотносить музыку с другими профессиями, где в ней венец карьерного роста?

— Его не существует. Бывают только определенные этапы развития, открытие новых граней. Но при отсутствии предела совершенству существует упадок творческой потенции, с которым сталкиваются некоторые люди. Например, последние работы Тарантино, человека, которого я всегда считал талантливым режиссером, с Родригесом очень разочаровали меня. Откровенный мейнстрим, в котором очень много насилия. Оно и раньше присутствовало в работах Тарантино, но в более мягкой форме, оправданной идеологическими факторами…

— Я знаю, что вы интересуетесь японской культурой. В последнем фильме Тарантино «Убить Билла» используется аниме. У нас в стране это явление активно пропагандируется. То, что люди смотрят японские мультики и ищут в них философию, — положительный показатель или подмена ценностей?

— Абсолютная подмена ценностей. Аниме — наносное и поверхностное явление. Оно никоим образом не раскрывает суть восточной культуры, которая, например, ярко представлена и отражена в фильмах моего любимого японского режиссера Такеши Китано.

— Аудиокниги продолжаете озвучивать?

— Те предложения, которые были у меня в этой сфере, меня очень интересовали. Мне удалось озвучить классические произведения японской письменности, связанные с восточными единоборствами, с восточной идеей воинских искусств. Я думаю, это произошло неспроста. На каком еще поле я мог бы встретиться с Миямото Мусаси, чья идеология пути Воина из «Книги пяти колец» мне очень близка? Нас разделяет четыре века. И при всей моей любви к нему я не могу ее ему высказать, по крайней мере, в этой жизни. А вот прочитать его книгу, единственную, которую он написал, — значит для меня пересечься с ним. Это лишний раз подтверждает мысль: все, чему суждено случиться, обязательно случится. Я верю в то, что все творческие люди, тянущиеся друг к другу, обязательно пересекутся вне зависимости от времени и пространства, которые их разделяют, если это необходимо. И, кстати, если я прав, где-то на творческом пути мы обязательно пересечемся с Такеши Китано. И для этого ни ему, ни мне не нужно будет прикладывать никаких усилий. 

— Какие качества в себе вам удается раскрыть, работая над аудиокнигами?

— Работая с чужим произведением, ты погружаешься в него. Ты немного окунаешься в стиль мыслей, в образ мышления другого человека. Ты можешь своим словом оживить мертвую букву. Слово написанное и слово произнесенное — разные типы слов. Произнесенное слово оказывает неизмеримо большее воздействие, чем написанное. Когда мы говорим, что в начале было слово, мы подразумеваем именно сказанное, а не написанное слово. Устная речь — это дар, который был ниспослан нам свыше. Когда ты озвучиваешь написанное произведение, ты вкладываешь в него очень много себя. Оно насыщается магическим смыслом.

Ты понимаешь, что устное предание было ценнее, чем написанное. Неслучайно, когда мы говорим о древней эпической литературе, об «Илиаде» Гомера, мы понимаем, что все это дошло до нас не в письменных источниках, а в результате многократных передач из уст в уста, которые в конечном итоге просто были записаны... А еще есть то, что называлось сакральной передачей тайных знаний. И эти знания никогда не передавались через письменные источники, только устно — от мастера к ученику. Прикоснуться к этому — очень большая удача.

— Считаете ли вы себя поэтом?

— Я пишу только тексты песен. Даже если я пишу что-то еще, не реализованное в песнях, я называю это не стихами, а текстами, не реализованными в песнях. Все-таки поэзия — это несколько другой вид искусства.

— А попробовать себя в прозе вам не хотелось?

— Пока нет. Сейчас писателем себя называет практически любой человек, который просто умеет писать грамотно или даже безграмотно. Сейчас главное, что можно опубликовать практически все что угодно. Нужны только деньги. На этом фоне не хочется своей каплей дополнять море псевдолитературы, которое разлилось перед нашими глазами совершенно невероятным образом и в невероятных количествах.

...Я поймал себя на мысли, что в последнее время я читаю книги новых авторов, смотрю фильмы и спектакли только по рекомендации кого-то или же по какой-то подсказке, дающейся мне самой жизнью. К таким знакам тоже нужно относиться внимательно. Жизнь раскидывает их, чтобы мы могли их заметить. И нужно стараться быть внимательным. Это особенно актуально в наше время, потому что оно как будто специально создано для того, чтобы мы полностью растерялись в нем, размылись как личности, как индивидуальности и превратились в безликую и всепоглощающую серую массу.

— Избитый вопрос, но не удержусь...

А понятие «русский рок» в оригинальном значении умирает? И причисляете ли вы себя к русским рокерам?

— Я русский. Соответственно, что бы я ни делал, это будет иметь определение «русское». Если я занимаюсь рок-н-роллом, значит, он тоже будет русским. Русский рок продолжает существовать, и как музыка социальной направленности он сейчас имеет для этого очень большое основание. Есть очень много причин его продолжать. Но стилистически я не очень люблю относить себя к тому, что у нас принято называть русским роком, потому что наш русский рок, как мне кажется, имеет бардовскую основу. Я работаю в другом жанре.

— Русский рок самобытен?

— Найти в нем что-то родное очень сложно. У нас же не было рок-н-ролла в песенной традиции. Вся наша музыка пока ориентирована или на бардовскую, или на западную традицию. Мы не нашли ничего своего. А что должно быть своим — мне пока не приходит в голову.