— Здоровья, любящего супруга, прелестных детей, достатка. Того, что сейчас есть у меня. Женское счастье хоть и простое на первый взгляд, но иногда его бывает очень сложно обрести.

— Ты об этом можешь судить не понаслышке. Твой путь к счастью и звездам был не из легких…

— Это разные вещи — путь к счастью и в звезды. У меня никогда не было пути в звезды. В том смысле, что я туда никогда не стремилась. Мою первую песню “Играй, Музыкант” в 1989 году долго никуда не брали. Редакторы на телевидении говорили: ужасное негритянское пение, женщина не может так петь. Композитор Матета тогда, помню, сильно расстраивался, переживал — на полку, говорит, песню положили. Ну и фиг с ней, говорила я ему, мне и здесь хорошо, в ресторане, где я тогда пела. У меня были деньги, и все было хорошо. Совершенно не было никакого желания куда-то выскочить. Для той Маши Распутиной вся эта мишура не имела никакого смысла. Я отмахивалась: чего, мол, прикопались? А меня чуть ли не силком толкали в этот мир “большой эстрады”.

— Надо же! А я хотел спросить по просьбе взволнованных, особенно юных, читательниц — как стать звездой? Они очень ждут твоих рецептов…

— Звездой вообще-то стать нельзя. Звездой нужно родиться. Можно, конечно, зацепиться за славу — с помощью рекламы, маркетинга, раскрутки. И таких примеров, особенно сейчас, масса. Но людей не обманешь. Люди придут на концерт, даже на люстрах будут висеть — это все легко можно организовать. Но потом-то все оплюются. И от мифа о новоявленной звезде останется пшик. Вот и все — раскрыты карты. Чтобы по-настоящему зацепить людей, нужен талант. На денежки папы или дяди долго не покрутишься. Я никаких специальных рекламных шагов никогда не делала. Я просто пела.

— И даже не просчитывала, станет ли та или иная песня хитом?

— Единственный мой расчет был — петь только то, на что откликалась душа. Вот здесь я была очень привередливой. В начале моей карьеры со мной работал настоящий гений, поэт Леонид Дербенев. Узнав мою натуру и мой характер, он всегда предлагал: вот, говорит, Маша, это твое словечко, твой оборот. Однажды я ему рассказала, откуда я, из какой деревушки приехала, как росла, как жила, и он сказал: о твоей жизни надо написать сценарий и снять фильм, это будет история даже не про Золушку, даже не “Смешная девчонка” Барбры Стрейзанд, а такая повесть, что все рты пооткрывают. Он тогда подшучивал надо мной — мечтала, говорит, в туалетах петь, а стала звездой эстрады. У Дербенева было гениальное чувство юмора.

Единственный мой расчет был — петь только то, на что откликалась душа

— Дербенев и дуэт с Киркоровым предлагал сделать. Спустя годы его пророчество сбылось. А почему “кина нет”? Это же сейчас так просто сварганить.

— Я не хочу ничего “варганить”. Сейчас уже режиссеров хороших не осталось. А мне нужен такой, как Александров, который снимал Орлову. Чтобы была и музыка, и танцы для меня, и экспрессивность. Всё! Настоящий бурлеск. Меня в кино на самом деле зовут, и достаточно часто, но только любовниц играть или бандерш. А я не хочу ни любовниц, ни бандерш.

— А что Дербенев имел в виду, говоря о твоем характере — буйность?

— Не буйность, а необузданность. У меня же сибирский характер! И Дербенев был гениален не только как блистательный поэт, он очень чутко понимал, для кого и как надо писать. Для Фили, например, он по-другому писал — мягко, лирично. Мне до сих пор нравятся его “Небо и Земля”, “Ты, Ты, Ты”. На мой взгляд, это лучшее в его репертуаре. Леонид Петрович так и говорил: это, Филя, тебе, а это — Марусино, там ее характер, ее душа. Так что расчета не было, были одни эмоции. Хотя с годами, конечно, становишься мудрее. Сейчас, может, я уже тщательнее взвешиваю — что петь, когда петь…

— Насколько твоя необузданность помогала или мешала в жизни?

— На сцене и в творчестве помогала. В общении с определенным кругом “музыкальной тусовки” мешала. Иногда надо все просчитать, прежде чем разговаривать с каким-нибудь объектом, а я же, как всегда, с места да в карьер. Тяжело иногда было.

— Многие до сих пор вздрагивают, считая тебя неимоверно скандальной особой?

— Это все выдумки прессы — моя скандальность. Накручивают выше крыши. Просто я всегда была очень требовательной на гастролях. В работе я выкладывалась полностью, и мне нужно было, чтобы каждый винтик и шпунтик в механизме гастролей и музыкального коллектива работал без сбоев. Это элементарное правило, вопрос профессиональной работы. Но, к сожалению, в нашей реальности такой подход часто не считался очевидным. Приходилось быть жесткой. А так как я эмоциональная женщина, то, конечно, бывало, и срывалась. Кричала. Такой-сякой, мол. Но все же по делу. А рядом журналюга, извиняюсь, какой-нибудь стоит и слушает, а потом, не разобравшись, что к чему, строчит свои “сенсации”. Так она и появилась — “легендарная скандалистка” Маша Распутина. Кошмар.

— Но почему именно с тобой это происходило?

— А потому что — дурачки. Языком русским не владеют. В русском языке запятые очень важны. Как во фразе “казнить нельзя помиловать”. От запятой весь смысл меняется. А они в запятых вечно путались, как Аленушка в трех соснах. С профессионализмом, знаешь, проблемы не только в шоу-бизнесе, но и в журналистике, а в последнее время это особенно бросается в глаза.

— Раньше ты была активно гастролирующей певицей. Сейчас ведешь расслабленный образ жизни, чем-то напоминая позднюю Марлен Дитрих. У той, правда, не было ни любимого мужа, ни обожаемой дочки. Не засосало ли великую русскую певицу мещанское болото семейного быта, не принесла ли она в жертву творческую жизнь?

— Начнем с того, что концертный чес — это не творческая жизнь. Это жестокая и отвратительная реальность нашего шоу-бизнеса. Это единственный способ выживания для большинства артистов, потому что у них нет других источников дохода. Мы ведь не получаем миллионов, как звезды на Западе, с пластинок, с издающих компаний, с эфиров. В 1989 году появилась песня “Играй, Музыкант” и сразу попала во все хит-парады. Я в одночасье вошла в пятерку лучших гастролеров страны. У меня ТАКИЕ чесы были! А женщина, даже если она и популярная артистка, имеет право хотя бы на больные дни. А я даже не могла позволить этой роскоши — законно поболеть дня три в месяц. Помимо физиологии есть и другой важный аспект — моральный, нравственный, эстетический, поэтический — как угодно назови. Артисту нельзя выходить на сцену без вдохновения. Надо ведь что-то накопить, собрать и потом обратно выплеснуть. А как это сделать, когда у тебя как минимум по 30 концертов в месяц? Я так ненавидела эту “Отпустите меня в Гималаи”, ты не можешь представить! Люди на концертах каждый день кричали: “Гималаи”, “Гималаи”…” Это ужасно! Я всё возненавидела, меня тошнило, я материла всех своих директоров, администраторов. А что было делать? Замкнутый круг. Поёшь, поёшь, а денег все равно нет. Расходы всегда выше, чем доходы. Туда, сюда, на песни, на студию, на костюмы, на клипы, и все — финансы спели романсы. Опять с высунутым языком несешься на гастроли. Перелеты, переезды. Три-четыре дня дома и месяцами — в разъездах. Я уже путала города. Вылетаешь на сцену: привет, Донецк! А это, оказывается, Днепропетровск… Как у Высоцкого: “А мне осталось уколоться и упасть на дно колодца”. Это неправильная система. Я поняла, что так нельзя, и уже тогда начала что-то менять в жизни. Задолго, кстати, до обретения семейного счастья, о котором ты говоришь. Творческий процесс — это не бесконечные гастроли, это создание песни, работа с авторами, нормальные репетиции. Творчество — это как любовь, как секс. Я не могу это делать каждый день. Я хочу делать это только тогда, когда — ах, и душа закипела.

— Сейчас именно такой период в твоей жизни?

— Нет, творческая жизнь меня и сейчас не устраивает. Меня устраивает только моя личная жизнь. За последнее время я записала много хороших песен. Но они не могут теперь найти своего пути к слушателю. Теперь возникло такое понятие, как “формат”, и меня этим “форматом” вечно кто-то попрекает. Новую пластинку в этой ситуации выпускать бессмысленно — одни расходы. Слава богу, что у меня семья нормальная, муж любящий, ребенок и я, если уж есть деньги, пусть даже мужнины, лучше потрачу их на свое удовольствие, а не для того, чтобы кому-то что-то доказывать.

— Открой свое “Радио Маша”, как Алла сделала…

— Ха-ха-ха. У самовара я и моя Маша, что ли? Ну, не знаю…

— Может, настало время тебе, как звездам на Западе, устраивать не “чесовые” гастроли, а, скажем, мегатуры раз в несколько лет со всеми актуальными откровениями? Народ и проголосует у кассы — формат или неформат…

— О таких турах, честно говоря, я не думала. Но спасибо, надоумил. Теперь подумаю. Может, ты и прав. У меня, правда, есть другая мечта — телешоу, в котором я была бы ведущей. Для меня — это супер. Я бы там была в разных ипостасях — и плавала, и скакала на лошадях, и русалкой, и под водой съемки. И чтобы артисты эстрады — все коллеги — были рядом. Я бы могла режиссеру подсказать такие фишки. Так что пусть телеканалы теперь между собой объявят тендер за право получить такое шоу.

— Как тебе новое поколение поп-артистов? Не жалеешь, что раньше не было такой отлаженной конвейерной системы производства поп-звезд, как нынешние телеконкурсы?

— Я уже сказала, что меня вынесло в звезды помимо собственной воли. Но сейчас, когда я вижу километровые очереди на кастинги, как к Мавзолею в годы моего детства, я понимаю, что это люди с совершенно другим мышлением и системой жизненных ценностей. Для меня их душа — потемки. Может, поэтому сейчас и не рождаются по-настоящему большие звезды, как это было раньше, потому что слишком много суеты и обманчивых иллюзий, что можно за один день стать звездой. Почвы нет, чтобы зерно проросло. В инкубаторе звезду не создать. Звездой, как я уже сказала, надо родиться.

— Похоже, ты в отличие от многих твоих коллег не очень заботишься о том, чтобы, как говорят, оставаться на плаву?

— Знаешь, недавно пираты принесли мне диск с моими новыми песнями, которые нигде не опубликованы, чтобы я у них же его и выкупила, если, мол, не хочу, чтобы он продавался на развалах. У нас — единственное государство в мире, где на труде и таланте артистов наживаются все, кроме самих артистов. Я давно плюнула на это дело с большой колокольни. Я, конечно, восхищаюсь Аллой Борисовной, смотрю на нее, на ее кипучую деятельность и думаю: как же ей все это еще не надоело?! Наверное, у нее цель в жизни такая. Но у каждого цели, видимо, разные. Есть суперталантливые люди, которые просто живут со своим талантом и как бы смотрят на все со стороны, а есть люди неугомонные, которые никогда не останавливаются на достигнутом. Но я считаю, что, как бы человек ни корячился, даже самый гениальный и талантливый, все равно самое лучшее уже сказано, написано и спето. Тина Тернер, когда уходила, так и сказала: “Я все спела и сделала. До свидания!” К публике надо выходить только тогда, когда есть что сказать, а не просто свое ремесло отрабатывать до посинения.

— Тебе хорошо, у тебя муж! А у Пугачевой пенсия 2500 рублей, мужа нет, на руках — малолетний Галкин...

— Поэтому я и говорю — не надо обобщать. У каждого свой путь, у каждого все индивидуально. У меня нет цели — всю жизнь оставаться на плаву или чтобы обо мне всегда говорили. Не это главное в человеческой жизни. Главное — душа, а не суетность мира. Но выступать я все равно люблю. И, конечно, буду это делать, пока это идет от души и доставляет удовольствие.