– Отар, теперь уже выяснилось, что эти звонки исходили не от вас, но Яна по-прежнему относится к вам, мягко говоря, негативно. Есть причины?

– Они усмотрели в моих простых критических замечаниях ущемление чести и достоинства, а я стремился совсем к другому: указать младшему товарищу, что он идет не той дорогой.

– Вы в этом уверены?

– Я искренне полагаю Диму Билана талантливейшим певцом страны и столь же искренне полагаю, что он заблудился. То же самое относится к Яне. Я считаю ее женщиной маргарет-тэтчеровского толка и убежден, что она идет неправильной дорогой. Они искренне убеждены, что Вселенная строится вокруг них, а я думаю, что если Вселенная и может вокруг кого-нибудь строиться, то это может быть только Владимир Путин. Дима поет все хуже и хуже. Если тот язык, на котором он поет, называется английским, то те заметки, которые написаны в «Желтой газете», точно на испанском.

– Думаете, все настолько плохо?

– Судите сами. Нельзя петь слово «намбе-е-е-р-р-р»! За слово, произнесенное с таким чудовищным акцентом, убили бы даже в Кутаиси. Я родился в колхозе, всю свою сознательную жизнь прожил там, но слово «намбеееррр» нам запрещали говорить даже в местной школе. Нельзя надевать стринги, даже если он влюблен в эти трусы, поверх джинсов.

– Поверх?

– Почти. Когда я был рядом с Димой вместе с Айзеншписом, мы никогда не отступали от политики продюсера. А он руководствовался одним: нужно признаваться женщинам в любви и делать это на русском языке. Нельзя петь в России на английском, тем более таком жутком. Сначала научись разговаривать по-русски, а потом пой хоть на грузинском.

Получайте музыкальные новости первыми в Telegram!

– Ну если вы Рудковской это высказывали и делали это по телефону…

– Вы же понимаете, что это событие получило огласку при помощи «Программы максимум». Поймали этих парней, которые сказали: «А при чем тут Отар? Что вы к Отару привязались? Это мы звонили!» Люди сами признались. А после этого я не получил извинений ни в какой форме.

Билан мне, как младший брат

– Я не знаю этих парней и клянусь памятью моей мамы, что никогда не поднял бы трубку с намерением угрожать женщине. Я могу поднять трубку, чтобы высказать что-то мужчине. Рыжему «Иванушке», например, которому я высказываю уже много лет все, что о нем думаю, но он пропускает это мимо ушей. Но я никогда не угрожал женщинам, тем паче что женщинам может угрожать только долбо…б.

– Может быть, вы говорили что-то самому Билану?

– Поскольку я был причастен к его успеху, но при этом нисколько не претендую на его доходы, я могу как старший брат сказать младшему: «Дима, ты сейчас все делаешь неправильно, эта песня плохая». Это все, что я сказал. Негодование, вызванное этими словами, говорит об ущемленности этих людей. Если я сделал свою работу плохо и мне об этом сказали, это не повод обижаться на критику, это повод научиться делать свою работу лучше.

– Вы пытались как-нибудь разъяснить ситуацию Билану или Рудковской?

– Я все время, даже когда шли все эти разговоры, говорил ей: «Давай попьем кофе и заключим пакт о ненападении». Тем более что я и не думал на нее нападать. Но когда тебя просто критикуют, а ты отвечаешь угрозами: «К тебе сейчас приедут наши люди и заткнут тебе твою вонючую грузинскую пасть» – это что, цивилизованный диалог? Выходит, кто еще кому угрожал?! Но я не хочу конфликтовать ни с Яной, ни с Димой. Он мне, как младший брат, и я искренне хочу, чтобы он был самым успешным артистом в мире. А для этого он должен остановиться и немножко подумать. Деньги – не всё.

"Собеседник"