- Название «Съешь мое сердце» - это что-то из области детских страшилок?
- Вообще никакой связи. Конечно, мне не пристало говорить про самого себя, поскольку я часть группы, но мне кажется, что песня «Съешь мое сердце», которая дала название альбому, в общем, достаточно зрелая, не без какого-то юмора, который у «Ногу свело» часто присутствует, но при этом совершенно не шуточная. Да и страшного в ней ничего нет, она вполне серьезная.
- В песне ощутим сатирический и остросоциальный подтекст: герой-лузер и успешная холодная девушка. Это у вас в ерническом ключе или можно считать песню неким откликом на «прелести» потребительского общества?
Максим Покровский- Знаете, на этот вопрос нужно отвечать весьма осторожно. С одной стороны, наверное, и не то, и не другое. С другой — если бы меня взяли и поставили к стенке с ножом к горлу, заставив выбирать один из двух вариантов, я бы, наверное, все-таки выбрал второй. На мой взгляд, в этой песне говорится о том, что все-таки существует в жизни и человеческих отношениях то, что выше всего остального — потребительства, деления общества на социальные слои и отношения к другому человеку (будь то, партнер, ближний и проч.) с точки зрения расстановки на социальной лестнице.
- А каков тогда ваш вариант ответа?
- Странно получилось, потому что я, наверное, вам его сейчас и озвучил. Вы же наверняка знаете, что у меня обычно толком нет объяснения моим песням. Я затрудняюсь говорить о корнях и истоках той или иной композиции. Очень часто люди задают такие вопросы даже при написании песни — себе или своим соавторам. Какое-то количество песен я написал вместе с американскими соавторами и они тоже пытали меня о смысле той или иной песни. С одной стороны, это очень понятный интерес, и в нем совершенно нет ничего предосудительного. С другой — хочется дать по лбу и сказать: «Друг мой! Ну как так можно?» (смеется).
- В случае с американскими сонграйтерами вопрос о смысле действительно закономерный.
- Я и говорю, что это мое личное отношение к этой теме, потому что я никогда не знаю, о чем песня. Я могу даже написать ключевые слова для какой-то песни, но при этом еще не знать, о чем она. Могу и написать песню до конца, но все равно не понимать ее смысла.
- И как вы в итоге приходили к консенсусу с американскими соавторами?
- Не понимаю, как, но как-то! Естественно, приходилось брать себя в руки и отвечать на этот вопрос самому себе, что-то из себя по крупице вынимать и вымучивать. Потом что-то получалось.
- Тексты на английском создавались быстро или были какие-то промежуточные варианты?
- Было и так, и так. Что касается, например, песни «My Name is Dick», то она создалась идеально быстро. Тут дело в том, что идея уже пришла ко мне вместе со словами, а это со мной бывает редко. Но в окончательном тексте слова все-таки немножко другие, потому что, несмотря на годы общения с английским языком, я так и остался в нем не силен. С годами хоть и привожу себя в порядок, но результат оставляет желать лучшего. Тем более, в правильном тексте на английском все-таки должен поучаствовать native. Какие-то тексты писались дольше.
- Пример мучительно долгого создания привести можете?
- Ну, я не знаю (задумывается). Вот так вот прямо мучительно все-таки не было. Просто в каких-то случаях мы дольше сидели и подбирали правильные слова. Скажем, песня «A Big Story of Little Lorie» писалась подольше, чем другие. Да я иногда и по-русски пишу долго. Просто у меня слова вообще получаются хуже, чем музыка.
- На Западе ваш альбом уже вышел?
- Он вышел и отличается от русского варианта. Во-первых, он отличается тем, что мы представили его от имени артиста MAX, потому что «Ногу свело» сложно перевести и дать понять людям, что это такое. Только одно объяснение перевода занимает весьма длительный промежуток времени. Во-вторых, альбом называется не «Съешь мое сердце», потому что там нет этой песни в принципе. Причем в демонстрационном варианте у нее был текст на английском, но в итоге продюсер, с которым мы долго беседовали, сказал, что делать эту песню нет смысла. Она совершенно не западного покроя. Альбом называется «Fast Food Kids». Есть там теперь несколько песен, которых нет в альбоме «Съешь мое сердце» и, соответственно, наоборот. Мы и не старались, чтобы эти альбомы были уж очень похоже. Есть что-то, что совпадает, но не так много.
- Было бы глупо их полностью дублировать.
- Вы правы. К тому же в «Съешь мое сердце» войдут такие песни, как «Чукотка» и «Ангара», но для западного уха они были бы непривычны. Там русская душа. Мы очень рады, что эти песни входят в наш альбом. Кстати, в русскоязычном варианте песни «My Name is Dick» только куплеты и бриджи исполняются на русском. Переводить куплеты мы не видели резона, настолько они там очевидны. На этом фоне меня очень удивили комменты в интернете, дескать, «а почему на басурманском языке?»
- Как будто они не слышали альбом «Хару мамбуру»!
- Как будто эти люди вообще не слышали никакой музыки и не понимают, что мир сейчас другой, и все настолько переплелось. Вот мы очень рады, что это переплелось в нашем альбоме. Потому что там есть песни, в которых звучат два языка – куплет на одном, куплет на другом, есть исключительно русские песни (и по духу, и по языку), а есть песни (и я этому очень рад) которые звучат только на английском, но при этом они все равно вошли и в альбом «Съешь мое сердце». Это возврат в интернациональную среду. У нас получилось такое кругосветное путешествие. Кстати говоря, когда мы складывали этот альбом, то боялись смертельно, что он не сложится. Потому что там, как казалось на первый взгляд, есть совершенно несовместимые композиции «Чукотка» и «We Wanna Show». Но когда это всё сложилось от и до, мы поразились тому, как оно органично легло. Альбом начинается совершенно нехарактерной песней «Съешь мое сердце», а потом одно причудливо перетекает в другое. Это надо услышать!
- В бонус вы вынесли те треки, которые все-таки не клеились к основной концепции?
- Прежде всего, хотелось, чтобы было два варианта альбома, включая deluxe edition. Кстати, бонусная песня «Масло», как ни странно, делалась прямо вот здесь! Мастеринг ее я делал сам. Она действительно не вставала в альбом, поэтому ее специально вынесли в бонус лимитированного издания.
- На Западе какой-то резонанс от вашего альбома уже есть?
- Пока минимальный, и я очень не люблю об этом говорить, потому что русские любят похваляться какими-то успехами. Зачастую это ничем не подкреплено. Но наш клип «My Name is Dick» относительно удачно существует на нескольких сайтах, где-то он даже попал в локальные чарты — в рамках какого-то веб-сайта. У нас неплохо идут дела на сайте Roxwel. Но работа там предстоит кошмарно долгая и тяжелая. К чему она приведет, я не знаю. Я очень рад тому, что мы расширились. Но, естественно, заработав себе эту опцию, мы заработали себе больше геморроя.
- Группа «Ногу свело» много лет не выпускала новых альбомов. И вместо того, чтобы прицельно работать на российский рынок, вы параллельно ориентируетесь еще и на западный. Нет ли в этом какого-то неоправданного распыления сил?
- Видите ли, для того, чтобы говорить о «распылении сил», нужно понять, кому, зачем и в каком виде нужна их концентрация. У нас замечательные отношения с радиостанцией «Наше радио», но при этом песня «Съешь мое сердце» играться там не будет, потому что она звучит не так, как нужно этому радио. К большому нашему счастью, весьма традиционно звучащая «На Байкал» там ротироваться будет. С одной стороны, это большое счастье, и значит, что мы не пройдем мимо радиоэфиров со своим альбомом. С другой стороны, это же катастрофа! Катастрофой является то, что в этой стране не меняется ничего. Поэтому для того, чтобы концентрироваться на чем-то, нужно было, наверное, вообще альбом не выпускать, потому что никому он не нужен. А для того, чтобы зарабатывать себе на хлеб, мы можем продолжать играть «Хару мамбуру» еще 250 лет. Принимая во внимание, что после «Хару мамбуру» и даже в ближайшие годы появились какие-то синглы, то, что публика обожает «Яйца Фаберже», можно было существовать спокойно не 250 лет, а все 550. Соответственно, вопрос, чего ты в жизни хочешь? Если ты желаешь каким-то образом развиваться, то... вы уже сами понимаете, как я окончу эту фразу (смеется).
- Кстати, о песне «Яйца Фаберже». Как она писалась?
- Она писалась очень странно. Это тоже один из тех редких случаев, когда музыка со словами пришли вместе. Сначала в голове появился припев, и мы почему-то стали играть эту заготовку на концертах, чего тоже в жизни не было в «Ногу свело». Я максимально сложно выгрываюсь в новые песни, для меня это чудовищно трудно. Даже те вещи, которые мы исполнили уже десяток раз («My Name is Dick»), являются для меня сложнейшими. То же касается и «Яичек».
- Авторство всех песен в альбоме ваше — если, конечно, абстрагироваться от тех западных соавторов, которые вам помогали?
- Да, мое.
- А соблазн задействовать на диске «Съешь мое сердце» песни с текстами Михаила Гуцериева был?
- Вы знаете, соблазн был. Я не знаю, насколько активно будет идти наша работа с Михаилом Гуцериевым по созданию следующих песен, но, в принципе, там скоро уже начнет пахнуть альбомом. Если будет написано еще 2-3 песни, то можно будет думать об альбоме. Поэтому не было смысла использовать эти песни здесь. И потом я думаю, что моему уважаемому соавтору было бы приятнее не мешать песни, а иметь их одним блоком.
- Ради той же самой «концентрированности удара»?
- Пожалуй, да! Здесь как раз она была бы к месту. Тем более что все песни, написанные с Михаилом Гуцериевым, я очень люблю. Мне по-своему каждая из них очень дорога. Более того, хочу сказать, что у меня есть песня «Желтые очки» в другой версии, которая мне была бы ближе. Просто при работе над этой песней я был меньше подключен, и мы в какой-то момент с моим уважаемым соавтором поняли , что она должна зазвучать на радио в доступном для эфиров виде.
- Чем вас все-таки Михаил Гуцериев зацепил? Ведь вы же признались недавно, что когда слышите его тексты в исполнении многих поп-звезд, то предпочитаете держать свое мнение при себе.
- Что касается других соавторов и артистов, то там большое количество самых разных песен — в том числе, очень хороших. Просто я не близок к этому жанру. Я очень люблю своего соавтора, потому что — он мой друг, и мы очень многое вместе прошли. Но если я начну сейчас прямо брать и хвалить все его песни, то было бы неправильно. Они очень хороши для своего жанра, вот и все. Но это не мне решать. Отвечая на ваш вопрос, могу сказать, что мы с ним вместе начинали. Я был не первым его соавтором, но вместе со мной он в это дело непосредственно окунался. И, конечно, меня, прежде всего, покорила его нереальная энергия. Он точно так же, как и я, бескомпромиссно идет и смотрит вперед. В какой-то момент мы с ним в этом совпали. Также в какой-то момент меня зацепило его понимание меня. По его собственному мнению, я понял его стихи. Первое, по-моему, что я с ним сделал, это «Азия». Он сказал: «Максим, никто не мог написать на эти стихи музыку, а ты смог». Конечно, мне немножко тяжело — не с ним, а с окружающим миром — поскольку мой соавтор нацелен на публичный прокат песни (если не каждой, то почти каждой), а я не тот человек, который сразу может написать так, чтобы это было съедобно для радио. Тем более, еще и так аранжировать. Соответственно, эта работа была сложной, но при этом каждая песня осталась песней. А в концертном исполнении эти песни зазвучали еще по-другому. Некоторые из них я не играю на басу, вместо меня играют синтезаторы механический бас, а я с удовольствием шарашу потом басом. В мае мы с Михаилом Гуцериевым сделали презентацию четырех клипов и все их сыграли вживую.
- А что за история с песней «Доля женская — доля мужская», которую вы с Гуцериевым написали для Иосифа Кобзона? Если не знать, что мелодия ваша, можно об этом и не догадаться.
- Это как раз тоже то, что меня прельщает в творчестве с Михаилом Гуцериевым. Вы сейчас сказали очень большой для меня комплимент. Открою пару секретов. Идея такой песни у меня сначала родилась в виде какой-то полуабстрактной синтаксической конструкции. Я даже не помню, бормотал ли я что-то такое при написании мелодии, поскольку текст в итоге написал Михаил Гуцериев, а не я. Более того, хочу сказать, что у меня есть для этой песни и другой более близкий для меня вариант инструментальной части. Но Иосифу Давыдовичу не подходил регистр, так что над аранжементом этой песни работали его люди. Я даже помню, как отдал ему все инструментальные треки для нее, но не очень уверен, что их использовали вообще. Возможно, инструментальную часть этой песни создали с нуля, но для меня это, наоборот, интересно. Все это очень приятно, я рад, что они сняли видеоклип.
- Это был непосредственно заказ от Кобзона?
- Нет! В том-то и дело, что мы вообще не работаем по системе заказов. Я принес заготовку Гуцериеву, а он уже написал на нее стих и понял, что хочет, чтобы это спел Кобзон.
- Что можете сказать об игре «Аэропорт-Сити»?
- О, это нереальный кайф! В этом очень большая заслуга нашего директора Лены Калашковой. Она очень дружит с этой компанией Game Insight. Я стал персонажем этой игры, там есть квест, я теперь настоящий пилот. Самое интересное, что это совсем никак не притянуто за уши, потому что тем, кто продет этот квест, доводится попасть на клип «Have a Nice Flight», который они и помогают мне снять. Но самое интересное, что на своих соцсетях я в последние полгода подсознательно постил почти летательные фотки — либо в самолете, либо в аэропорту. Меня можно сейчас взять за шиворот и обвинить в том, что я работал по какому-то плану, но я действительно не знал, что такая игра выйдет. У меня есть еще совершенно чудный снимок из клуба, где мы исполняли «Have a Nice Flight», и частью антуража там совершенно случайно были официантки в форме стюардесс. Я обязательно их запощу в ближайшее время, и это уже будет делаться абсолютно сознательно (смеется).
Intermedia
Комменты