"Мелодия" до сих пор владеет фонограммными правами на беспрецедентный по масштабам архив не только классической музыки, но и советской эстрады, за счет чего потенциально является крупнейшим игроком на музыкальном рынке. О реальном положении дел в компании Валерию Золотухину рассказал заместитель генерального директора "Мелодии" Артур Горбачев и главный редактор Андрей Трошин.             

Какое количество дисков выпускает сейчас "Мелодия"?

Артур Горбачев. Сейчас у нас выходит примерно по одному новому изданию в день. В основном это классическая музыка, как архивная, так и современные записи. Из современных записей мы недавно выпустили диск Государственного Симфонического оркестра России, который получил награды в Европе. Однако записывать и тиражировать крупные российские оркестры на сегодняшний день можно только на спонсорские деньги. Это абсолютно убыточный проект. Минимальная сумма, в которую обойдется запись - это сто пятьдесят тысяч рублей. Сумма в договоре зависит от зала, от сложности произведения, от того, сколько тратится времени на репетиции, на запись. Одно дело - запись на концерте, и совсем другое -  именно студийная запись. «Мелодия» может позволить себе не более 2-3 подобных записей в год.

Андрей Трошин. Современные российские дирижеры, которые в свое время не пробились с записями на Западе, для звукозаписывающей индустрии - пустой звук. Хуже ситуация обстоит только с современными композиторами, которых государство вообще никак не поддерживает.

А.Г. Когда речь идет об издании современных композиторов, о коммерции вообще говорить довольно сложно. Их купит некоторое количество аудиофилов у нас, а западным дистрибьюторам мы можем предложить принять участие в рекламе и как-то попробовать увеличить интерес слушателей к композитору.

А.Т. Кормят-то нас "покойнички". Легче работать с записями, например, Баха, Моцарта и других. Их не надо раскручивать, не надо им платить авторские отчисления. Неслучайно же на рынке присутствует такое огромное количество дисков вроде «Гайдн. The Best». На обложке нет ничего, кроме имени композитора ни слова не написано. Может быть, Гайдна на нем играют деревянными ложками?

Какой процент записей классической музыки, хранящихся в архивах Мелодии, издан на сегодняшний день?

А.Г. Может быть, полпроцента.

А.Т. Для примера, из всех хранящихся записей такого крупного музыканта, как Рихтер, опубликована треть. Что уж тут говорить об исполнителях третьего эшелона.

На что вы опираетесь, когда принимаете решение, какую запись имеет смысл выпустить на музыкальный рынок?

А.Г. Эти вещи решаются на редакционном совете. Если мы понимаем, что запись с исполнительской точки зрения удачна, то, как правило, принимаем решение ее выпускать. Мы также анализируем, присутствуют ли аналогичные записи на музыкальном рынке. Учитывается даже та продукция, которую распространяют пираты.

А.Т. Мы также можем отреставрировать запись забытого исполнителя и продать на Запад готовую продукцию. Однако на внутреннем рынке мы серьезно зависим от западных лейблов и пиратов. Какой смысл издавать такую продукцию, если вся Москва и окрестности завалены Гайдном и Моцартом? Когда мы понимаем, что образовывается лакуна – Вагнера, например, мало – то начинаем выпускать нашу продукцию. Такое «посегментное» отслеживание – весьма сложное занятие. 

О музыкальном рынке в России можно судить хотя бы по стоимости компакт-дисков. Например, если на западном рынке диск стоит примерно от 12 до 20 евро, то в России отпускная цена нашего диска - 75-80 рублей. Получается, что единственные наши конкуренты на российском рынке - пираты, поэтому мы вынуждены опускать цены фактически до цены пиратской продукции. Иначе дистрибуция просто не берет диски в торговлю.

Какие тиражи у дисков классической музыки?

А.Г. Как правило, от одной до пяти тысяч экземпляров. Это не сильно отличается от тех тиражей, которыми выходит классическая музыка выходит во всем мире.

А.Т. Выпуская эстрадные записи, которые составляют примерно 10% от общего числа выпущенных дисков, мы пытаемся уйти от формата «ретро» и позиционировать такую музыку как современную. Есть, скажем, у нас такая серия «Подлинная история легкой музыки», которая рассчитана на определенных слушателей, поклонников жанра Easy Listening. К тем же изданиям советской «босса нова», удивительно красивой музыки, или, например, электронной музыки есть интерес у этой аудитории. Однако с выпуском таких записей появляются свои специфические проблемы: в основном, это репертуар 70-х и начала 80-х годов, и когда мы пытаемся найти ее авторов, нам отвечают: «Да он вообще исчез лет двадцать назад».

Есть ли еще на российском рынке компании, которые записывают классическую музыку?

А.Г. Да, есть немногие компании, которые записывают и издают классическую музыку. Есть такие, кто хочет каким-то образом купить лицензию, а есть те, кто просто делает пиратские перепечатки, пользуясь несовершенством законодательства в России.

А.Т.: Фактически две российские компании, которые занимаются классической музыкой – «Виста Вера» и Арт-Классикс. Сейчас «Виста Вера» перестала делать записи, поскольку это убыточно. По сути, выгодной в данном случае является запись крупных исполнителей, которые сами доплачивают за выпуск диска.

А.Г. В принципе, большинство новых записей, которые мы делаем, – либо планово убыточные, либо держатся на уровне минимальной рентабельности.

А.Т. Проблема, мне кажется, вот в чем. Есть, например, три тенора – Паваротти, Каррера и Доминго - которые оставляют после себя выжженную равнину. Бизнес организован так, что другие музыканты становятся больше не нужны. Для того, чтобы отрабатывать деньги в этой области, вполне достаточно их трех. Они не только вытесняют своих современников, но и закрывают путь молодому поколению, – становится невыгодно вкладывать средства в другие проекты. Из-за этой политики 95% записей и 98% исполнителей отбракованы. В нашей стране крупные исполнители (или те, кого объявили крупными исполнителями), либо их наследники, часто становятся рыночными агентами западных лейблов.

Поясните.

А.Г. Мы обращались к вдове Евгения Светланова за разрешением на выпуск записей, и нам было отказано. Однако есть информация о том, что она ведет переговоры с западным лейблом об оптовой продаже всех записей, в том числе, тех, которые принадлежат «Мелодии». Получается, что государство как правообладатель фонограмм никому не интересен.

Подождите, но получается курьезная ситуация: вдова Светланова не может по закону продать наследие дирижера тому, кому она считает нужным, а «Мелодия» не может издавать записи из-за ее несогласия с условиями договора?

А.Г. Она действительно не может продать права на эти записи с точки зрения закона. Мы же можем издавать эти записи без ее согласия, однако нам всегда интересней заключать договора с наследниками, когда дело касается таких крупных фигур. Вы представьте – речь идет, как минимум, о 300 часах записанной Светлановым русской симфонический музыки. «Мелодия» является государственной компанией, и государство в свое время заплатило за эти записи, а сейчас имеет право их выпустить со скандалом. Но мы заинтересованы в договоре с наследниками, отдавая себе отчет в несовершенстве российского авторского законодательства.

Расскажите, как устроено авторское право в области классической музыки? Проще говоря, кто является правообладателем?

А.Г. Авторские права принадлежат композитору. Владельцами прав, когда дело касается воспроизведения и тиражирования записей, являются автор, а на исполнение распространяются смежные права. Они разделяются на фонограммные, которые принадлежат тому, кто заплатил за запись, и исполнительские, принадлежащие тем, кто, собственно, исполняет произведение: дирижер, оркестр, солисты.  Оркестр и дирижер получают отчисления в том случае, если запись тиражируется. Если же она не тиражируется, то оркестр и дирижер получают деньги только за запись - и на этом все заканчивается.

Если в российском авторском праве все так логично, то почему возможны такие ситуации, как в случае с вдовой Светланова, или недавнего судебного разбирательства с Олегом Табаковым?

А.Г. С авторскими правами, как правило, проблем никогда не возникает, поскольку вся классическая музыка написана давно и уже не охраняется законом. Основные сложности связаны со смежными правами. В нашем законодательстве предполагается так называемая ретро-охрана на произведения, созданные в 1993 году (когда был введен новый закон об авторском праве) и ранее. Начиная с 1993 года, закон требует заключения договоров с исполнителями, и это логично, но при этом очень туманно объяснено, что делать, если исполнитель записывался и получал за это деньги до 1993 года. Как в таком случае он должен действовать после вступления в силу закона об авторском праве? Именно с этим был связан недавний иск Олега Табакова к "Мелодии" и "Твик-Лирек".

В чем суть претензии Табакова?

А.Г. Мелодия, которая является владельцем фонограммных прав, в 1999 году продала лицензию на свои фонограммные права радио-спектакля «Приключения Гекльберри Финна» в котором Табаков был постановщиком и исполнителем главной роли, издательству «Твик-Лирек». В свою очередь, они, с точки зрения закона, должны были заключить с Олегом Табаковым договор на оплату его исполнительского гонорара. Но запись эта в свое время уже тиражировалась, и согласия исполнителя на повторное тиражирование  по закону не требуется. «Твик-Лирек» решили, что исполнителю не требуется выплачивать деньги. Олег Павлович обратился в суд и вместе с «Твик-Лирек» решил наказать фирму «Мелодия», хотя сам указал, что «Мелодия» является обладателем фонограммы. Суд встал на его сторону.

На какой стадии сейчас находится это разбирательство?

А.Г. Мы подали жалобу в порядке надзора, и будем идти до верховного суда. Мы не считаем себя виноватыми в данном случае. Мы реализовали то, чем владели.

Признание правоты Олега Табакова может повлечь за собой подобные судебные разбирательства?

А.Г. Право у нас не прецедентное, поэтому повлечь это вряд ли что-то может. Во-вторых, на наш взгляд, суд целиком попал под авторитет Олега Павловича, и говорить о беспристрастности в данном случае невозможно. И это видно по решению суда - он признает права «Мелодии», но, тем не менее, присуждает штраф за то, что мы распорядились нашими правами.

А если в следующий раз с претензиями придет Олег Басилашвили, - ему ведь тоже авторитета не занимать, - не попадет ли и под его влияние суд?

А.Г. Поймите, это вообще довольно странная ситуация. К нам самим-то никто не приходит. Когда мы делаем какое-либо издание, несмотря на то, что закон нам это разрешает, мы стремимся заключать договора с исполнителями. Обиженных еще не было. В нашей практике был один случай - затянувшийся суд с наследниками Гилельса. Там вопрос касался исполнения, но в итоге мы заключили договора и сейчас выпускаем прекрасные издания.

Возьмем тогда для примера диск, который вы недавно выпустили – Евгений Мравинский с Ленинградским филармоническим оркестром исполняют 3 и 4 симфонии Брамса. Как решается вопрос с правами в данном конкретном случае?

А.Г. У нас заключен договор с наследниками Мравинского, и они получают отчисления за проданные записи. Есть случаи, когда мы не можем найти исполнителей - оркестр распался, например, - и тогда мы обращаемся в Общество по управлениями коллективными правами исполнителей и перечисляем им деньги. Они же сами ищут исполнителей и перечисляют им деньги.

А старые записи, сделанные во время войны и ранее. Допустим, Бетховен в исполнении Вильгельма Фуртвенглера, которого также выпускала «Мелодия» в свое время. Как дело с ними обстоит?

А.Г. Срок охраны прав с момента исполнения составляет 50 лет. На дворе 2005 год, и, соответственно, записи, сделанные до 1955 года, могут издаваться свободно.

А.Т. Выпускать записи 40-х и 50-х годов именно поэтому привлекательнее. Во-первых, на них не распространяется закон об авторских правах, а во-вторых, они довольно приличного качества и не требуют серьезной технической обработки. На два фуртверглеровских сочинения до сих пор распространяются авторские права, а исполнительские истекли. Однако это рождает другую проблему: небольшие лейблы могут заполнять рынок и издавать музыку, сыгранную в 30-е, 40-е и 50-е годы беспрепятственно, и их издания будут юридически абсолютно чисты. Поэтому надо ориентироваться на новую, эксклюзивную музыку. Мы пытаемся сейчас продвигать неизвестных композиторов на Западе, что стратегически более правильно. Допустим, в этом году исполнилось столетие со дня рождения Бориса Арапова, и мы издали диск с его музыкой, который даже получил в Европе награды. Но если мы во Франции продадим 20 экземпляров диска – то, поверьте, это уже будет большая победа. Французы нас поддерживают, делают про нас публикации, но когда в их обзорах дисков издание гиганта EMI получает 9 баллов, а издание «Мелодии» за тот же репертуар – 10, то я лично ничего хорошего не жду, поскольку в России агентов влияния западных компаний очень много и расплачиваться за успех придется дорого.

Как часто к вам обращаются западные лейблы на предмет покупки прав на то или иное произведение?

А.Г. Западные лейблы к нам не обращаются. Во-первых, у многих из них своих записей достаточно для того, чтобы их тиражировать. Во-вторых, достаточно сильно подорвало доверие к продукции "Мелодии" давний контракт с фирмой BMG. Он закончил свое действие в 2004 году по обоюдному согласию сторон. За три года было издано не более 300 дисков, и качество этих изданий могло бы быть, мягко говоря, лучше. Как мы сейчас понимаем, звукозаписывающие мировые "гиганты" этой индустрии просто убрали конкурента.

Как это произошло?

А.Г. Если у нас с вами заключен эксклюзивный договор, я плачу вам относительно небольшую сумму денег, а взамен беру обязательство по выпуску вашей продукции. При этом выпускаю небольшое количество среднего качества, открывая простор для своей продукции, которая намного дороже. У вас же нет возможности выйти с той же продукцией на рынок, поскольку эксклюзивные права вы продали. К этому стоит добавить, что в советские годы в «Мелодию» были вкачены десятки миллионов долларов. По количеству заводов, студий, фонограмм это была одна из крупнейших компаний в мире, коммерчески успешная как на внутреннем, так и на внешнем рынке. По сути, покупка «Мелодии» гигантом BMG, была очевидной конкурентной борьбой, которую мы проиграли. Прошел всего лишь год с того момента, как мы вновь получили возможность по собственному усмотрению распоряжаться своими лицензиями и печатать продукцию.

А.Т. В начале 90-х годов вся инфраструктура, включая музыкальные магазины «Мелодии», студии и т.д., была уничтожена. Ленинградский завод грампластинок был вывезен фактически целиком в Германию. Виниловые диски там в моде, тиражи печатаются, и можно сказать, что этому заводу еще повезло.

Выходит, что все 90-е годы «Мелодия» не печатала своих дисков?

А.Г. Мы начали печатать их только сейчас и практически прекратили работать на продажу прав.  Только сейчас мы начали как-то развиваться, делать записи с новыми исполнителями, а не тиражировать уже имеющиеся и продавать лицензии другим компаниям. У нас появился шанс.

www.polit.ru