Возможно, это самое откровенное интервью Валерия Дидюли о своей музыке, предпочтениях в звуковом пространстве, отношении к музыке и концертным площадкам. Разговор длинный, но он того стоит.

- Поддержку Вашего концерта осуществляет радио Relax. Вообще известны проблемы инструментальной музыки с попаданием в радиоротации. Ситуация меняется?

- Очень медленно меняется. Радио — это отдельный космос, отдельный вид бизнеса. До сих пор это медиа для меня темная лошадка. На радио Relax крутится только одна моя композиция «Один день в сентябре», она в ротации. Я периодически отправляю свои новые треки… Но там все очень специфически, критерии включения в ротации мне не очень понятны.

Денег платить мы не хотим. Мы делаем свою музыку с любовью и от чистого сердца, и такого же ждем от всех видов медиа. Но больше никто нас не крутит, даже по заявкам. Наверное, должны сойтись звезды… Но мы настойчивы. 21 апреля выходит наш новый альбом, он появится на всех цифровых площадках. Там новый звук, совершенно новая ступенька в моей музыке. Два трека мы уже отдали на Relax, им вроде понравилось… Радио — отличная помощь для любого артиста, в том числе инструменталиста. Да и немного нас, инструменталистов.

- Телевизор тоже дает отдачу. Вас показывают на ТВ, приглашают на ток-шоу?

- С ТВ попроще. Я снимаю свои концерты. Предыдущий концерт в Крокусе с симфоническим оркестром я отснял, и когда телевизионщики увидели оркестр с смокингами и бабочками, - они стали совсем по-другому относиться. Значит, Дидюля дорос и до оркестров. И взяли! И раз восемь показали на федеральном канале ОТР! Концерты показали хорошие рейтинги, и их стали повторять. Отнесли концерт на белорусское ТВ, и там его показали!

А на Первом канале я в черных списках. Не знаю, за что меня не любит Константин Эрнст. Юрий Аксюта не раз говорил, что ему нравится моя музыка и рад был бы поставить нас в эфир. Но глава канала — Эрнст, он принимает окончательные решения. И так продолжается с 2000-х годов. Не знаю никаких подноготных, и даже не думаю о них. Но факт остается фактом. Я неоднократно приносил свои концерты. Но ни разу дело не сдвинулось с мертвой точки.

Нас, инструменталистов, и десятка на всю Россию не наберется. Непонятно, как к этому относиться, с чем сравнивать — вот о чем думают медиа. Вот Вы в прошлом интервью сказали, что меня сложно оценивать, ведь я ни одного хита не создал. Конечно, в медийном пространстве нет нашей музыки. Но мы уже 17 лет играем ее по всей стране, люди приходят и слушают, у нашего двухчасового концерта на Ютьюбе — 4 млн просмотров! Этим даже шансон не может похвастаться. Но такой успех и для меня загадка, я его не расшифровал. Мы просто работаем, трудимся, видим своих зрителей, а медиа… Я понимаю, что не пришло еще наше время, мы время немного опережаем. Но мы всегда идем навстречу медиа.

- Хитами становится инструментальная музыка в кино. Скажем, музыка Яна Тирсена к «Амели» или Алексея Айги к «Стране глухих» - хиты.

- Балабанов взял много нашей музыки. В «Кочегаре» почти весь фильм — на наших произведениях, взял очень яркие. Хит — его хочется создать, но как сложится. В мировом кино можно создать мировой хит, сразу на весь мир. Я внимательно слежу за всеми этими процессами, анализирую.

Мы очень кропотливо выстраиваем драматургию своих концертов. Расширяем палитру звуков за счет оркестра. Выстраиваем звуковую динамику — от хрупких нежных баллад с еле слышным шепотком гитары до совершенно мощного фортиссимо группы с оркестром. Мы к этому пришли, и научились это делать. Сейчас я расширил состав коллектива, появились струнная и духовая группы. Мы теперь мини-оркестр под названием Дидюля. Мы стали взрослее.

- То есть струнная группа теперь в вашем постоянном составе?

- Да, добавились 4 струнника, - виолончель, скрипка, альты, плюс контрабас, на котором играет мой бас-гитарист. Получился струнный квинтет, они удивительно украсили звук, настоящее волшебство. Я слышу их, и у меня мороз по коже на каждом концерте от нашего звучания! При всем моем изнурительном гастрольном графике я выхожу на сцену, и чувствую волнение, как в первый раз. У меня не потерялся тот нерв, который должен быть у любого музыканта при выходе на сцену, и для меня это очень ценно.

И еще же духовая секция: тромбон, труба, саксофон, дудук, флейты… Два музыканта, но они универсалы. И у нас замечательный звукорежиссер. На гастролях к нам подходят местные звукорежиссеры и спрашивают нас, как мы добились такого звука. Потому что у нас такой звукорежиссер с академическим образованием! Он может на репетиции спокойно сказать скрипачу: «Вы диез не там сыграли!» Вот такой он. А Евгеника нас украшает вокалом, она закончила Гнесинку по народному вокалу, поет с детства.

- Народница?

- Да, у нее отлично поставленный фолковый вокал, после Гнесинки — много лет работы в караоке-клубах. У нее такой «зыкинский» широкий тембр. Она иногда сидит с ребенком, но когда может — ездит на концерты. Нужно объяснить, что проект «Евгеника» - это отдельный наш семейный подпроект, ответвление, мы в нем немного шалим. Нам попалась поэтесса Соломонова, с резким слогом, сарказмом. Мы прошерстили все ее творчество, и подумали — какие классные стихи, они могут быть песнями. И выдаем песни дозированно, синглами. Сейчас выпустили «Бабы» и клип на нее сняли, Первое музыкальное издательство подключилось… В-общем, скучать себе не даем.

Очень заинтересовался сейчас ломаными нечетными размерами. Разрабатываю сложнейшие формулы, но они красиво звучат — 15/8 в «Етишкиных пассатижах», например, или 25/8 — они отлично звучат для фольклорной музыки. Потрясающе! Мы сейчас все это изучаем, репетируем, ездим в поездах с метрономами. И полифония, и полиритмия — но еще и легкость. Никакой заумности.

Когда мы репетировали с оркестром МВД п/у Феликса Арановского, они увидели эти 15/8 и сказали, что не понимают, как устроена наша музыка. Долго не могли войти в ритм. Феликс сказал, что он ночь не спал, отстукивал этот размер. Но они выучили! Профессиональная гордость не дала им спасовать. Два дня ее репетировали под нашу фонограмму. Надо же чувствовать эту музыку! Играют по нотам — но грув нарушается же, и все расходится. Так и репетировали — сначала отдельно по струнным, отдельно по духовым, и так притерлись все-таки.

В Питере есть Ли Отто (Ольга Таранова), которая много в Европе расписывала разных грегорианских хоралов, отлично мыслит оркестрово. И мы с ней сделали партитуру для альбома «Музыка неснятого кино», и продолжили работать дальше. Зритель верит нам, приходит на наши оркестровые концерты. Это дает нам веру в будущее.

Китайцы нам стали часто звонить с предложениями. Они хотят и альбомы переиздать, и по концертам… Но с ними всегда сложно, они никуда не торопятся, переговоры могут длиться годами.

- Как вы решаете вечную проблему сосуществования клавишных и оркестра? Заиграют клавиши, и все — весь оркестр звучит как электронный семпл.

- Да, у нас есть очень хороший клавишник Хайбула Магомедов, и мы предусмотрели в партитуре невозможность конфликта с оркестровым звуком, тембральных конфликтов. Мы можем сказать Хайбуле, что вот эту партию здесь играть не надо. Я согласен с Вами, что очень часто клавиши с оркестром удешевляют звук, звучание группы и оркестра может стать катастрофой для ушей. Но мы стараемся заранее все предотвратить. И мы никуда не спешим. Если что-то не получается — ждем, пока получится. Никакой горячки нет.

- Расскажите все о своем новом альбоме!

- Я познакомился с интересным музыкантом, его зовут Chris Wonderful (Евгений Гусаченко), он делает чилл-аут музыку для медитаций и релаксации. Его заметила европейская компания Armada Music, и он стал одним из немногих российских композиторов, который издается на серьезном лейбле. Мы засели с ним в студии, он оказался универсальным музыкантом и аранжировщиком. Сделали много песен для Евгеники. И сделали этот волшебный альбом «Аквамарин».

Это первый альбом, который я сделал в коллаборации с кем-то. Он так и подписан — Дидюля и Chris Wonderful. «Аквамарин». 9 треков, и совершенно новый подход к звуку. Космос, детализация, каждая мулечка выстрадана в пространстве звука, удивительная стерео-панорама, удивительные этнические идеи, вокалы — мой и Евгеники. Все это воплотилось в этой пластинке.

- Электроники много?

- Да, очень много, практически 80%. Но очень качественной электроники, у нас в России мало кто работает на таком уровне. «Иван Купала» сделал хорошо свой последний альбом. Но у нас просто другой альбом. Я люблю простую яркую мелодию, возведенную в степень высказывания. Если вокальный хук — то чтобы после прослушивания он сразу запоминался, оседал на подсознании. Мне нравятся запоминающиеся мелодии. И прохладное электронное звучание Chris Wonderful соединилось с теплым жизнерадостным моим мировоззрением — так появился этот альбом.

Песни называются «Свадебное путешествие», «Страна дураков», «Белый месяц», «Посох шамана», «Шелковая лента», «Аквамарин», «Неоновый город», «Сезон дождей» и «Поединок». На «Страну дураков» мы снимаем сейчас клип. С детства люблю фильм «Буратино», где есть хук лап-тапа-типа-дубай. Я пропел это по-своему, наложил биты и гитарные риффы, - получился инструментальный боевик ковбойского плана.

Интересный дизайн у альбома. Евгеника меня затащила в фотостудию, где есть гигантский стеклянный бассейн. Светят прожекторы, через стекла тебя фотографируют в воде. У меня была старая гитара Кремона. И вот с этой гитарой под водой — фотографии!

- Это же сразу смерть гитаре!

- Да, в нее попала вода, гитара стала непригодной. Мы же еще плавали с ней, нас фотографировали. Часовая фотосессия. Я вылезаю из воды, выливаю из гитары воду — и она буквально взрывается, лопается на глазах! Она дождалась момента, и как бы высказала мне все. Мне и самому было неловко это делать, это грубый поступок по отношению к гитаре, это неправильно. Но мне хотелось эксперимента, куража, себя чем-то удивить… Я выкладывал эти кадры в соцсетях, и все гитаристы были в шоке: «Боже! Гитара — в воде! Что вы делаете?» На обложку попала фотография, где полная воды гитара бросается в бассейн, она тяжелая и в брызгах летит плашмя на дно, пробивая толщу воды. Кстати, гитару я восстановил — высушил, склеил, отреставрировал — инструмент снова в строю. Корпус не растрескался, инструмент-то старый и крепкий, клей мощный. Отклеилась подкладка и накладка на грифе, - все восстановлено и гитара уже звучит по-прежнему.

Женя дает мне часто очень ценные советы, креативит. Ее женское чутье и мое мужское — они гармонизируются. Она свое слово скажет, я свое — мы соединим, и получается взвешенное творческое решение по жизни. Раньше мне этого не хватало, этого женского взгляда. Нашему союзу — уже 6 лет. Порой я спрашивал поклонников, но с Евгеникой все гораздо тоньше. Она в Инстаграме она ведет настоящую работу, снимает шутливые ролики, стендапы, где в разных ролях внутри одного клипа. Там в Инстаграме — отдельная Вселенная. Многие артисты — инстаграм-гастролеры, и даже до стадионов доходят.

Хотя я сам люблю крупные формы. Чтобы альбом записать, послушать его долго и качественно на хороших колонках, получить от этого вдумчивое удовольствие… Но иногда открываешь и смотришь миинутное видео, и нравится.

- Альбом «Аквамарин» выйдет на физических носителях? Сколько пластинок Вы продаете обычно на концерте?

- От 20 до 100 штук за концерт. Я коробками вожу! У меня отдельный человек, который занимается торговлей. На меня издатели смотрят, как на идиота — зачем тебе эти альбомы, они же не продаются? Я тихонько прошу — а вы нам еще допечатайте тираж, пожалуйста. И еще допечатайте, и еще… Когда я слышу, что Лобода получает платиновый статус за 20 тысяч проданных альбомов, я смеюсь. Елки-палки, вы спросите у меня, сколько продано альбомов! Альбомы нужны людям, и даже винилы им нужны! Новый альбом выпустим на всех физических носителях.

- Вы мотивируете зрителей к покупке? Например, автограф-сессиями?

- Нет, никогда. У меня так: перед залом стоит лоток, где выложены 7-10 моих самых продаваемых альбомов. Зрители флегматично проходят мимо, ну парочку купят и все. Заканчивается концерт — и выстраивается очередь за дисками! Люди, конечно, могут все это скачать где-то, посмотреть в интернете. Но им нужна память о хорошем концерте! Им нужно послевкусие, это как подарочная открытка для зрителя. А я не преследую коммерческих целей, я делаю небольшую накрутку на заводскую цену — 15-30% набросил. И мне хорошо, и людям хорошо.

- То есть не по 500 рублей продаете?

- Нет-нет! Ну, 200-300 рублей. В Крокусе новый альбом может до 400 подняться, и то мне этого не хочется. Я не хочу на этом зарабатывать, только окупить свои расходы по доставке. Никакой жадности! Я считаю иначе: все по цепочке должны немного заработать в индустрии. Я с удовольствием делюсь деньгами. И прокатчики, и менеджеры, и музыканты, и промоутеры, и площадки, - все должны заработать. Когда они все что-то заработают, и мне комфортно работать в такой индустрии! И тогда мне тоже хватит. А стоит включить жадность, гармония нарушается, карма портится. Музыка мне даруется бесплатно, Бог дает. Почему я должен хапать себе? Пусть у нас будет все проще, но мы будем играть в долгую.

- Мерча нет?

- Сейчас нет. Мне предлагали магнитики, значки, кепки, майки, кружки… Это мне неинтересно, мне интересна только музыка. Я не вижу в майках творчества. Я поставил точку на дисках. У меня остались какие-то магниты и майки, но это лежит дома, - подарить друзьям. У меня акцент — на самом концерте. И на саундчеке. Это ритуал. У меня саундчек длится 3-4 часа перед каждым концертом! Мы прогоняем всю программу, мы вылизываем звук до идеала. Ищем в акустически проблемных залах какие-то решения. У нас не только правый-левый канал, у нас еще есть центральный, и иногда задействуем в проблемных зонах (например, балконах) отдельную подзвучку. Ну пару колонок, негромко звучащих. Зрителям будет комфортнее.

Еще очень важный нюанс: отсутствие звукового давления. Это я стал понимать, когда поездил по Европе, посмотрел Стинга и прочих. Музыка должна не децибелами давить, а от артистов идти. Музыка должна звучать чуть-чуть тише, чем идущая энергетика от артиста. И тогда происходит удивительная трансформация. Кажется, что чуть-чуть давления, громкости не хватает. Но артист добивает харизмой! И получается комфортный звук. Мы добились понимания со звукорежиссером. Часто ведь кажется: надо добавить громкости, добавить инфра-низа, чтобы качнуло! Нет! Держи свою психику в руках. Пусть будет тихо, негромко, пусть артисты достреливают до зрителя своей энергетикой. Мы научились это делать, я считаю это одним из своих достижений.

- Вы возите с собой свой звук?

- Нет, прокатчики ставят аппаратуру по райдеру. Бывает, что чего-то нет. Но мы профессиональные люди, выкрутимся. Гораздо чаще не хватает светового оборудования. Приборов надо много, они дорогие, их надо правильно ставить, они прописаны в световой партитуре. Световой художник приезжает за 7 часов до концерта. Я приезжаю чаще всего в 16 часов. И мы делаем полный прогон — и со светом, и со звуком, и все песни. Чтобы знать, с чем мы столкнемся во время концерта. Все нужно пройти и прочувствовать, чтобы кайфовать на концерте. Я хочу, чтобы было ощущение полета во время концерта. Ничто не должно мешать, все должно быть комфортно. Комфорт дорогого стоит. Но зато потом концерт превращается в шаманство, в спиритический сеанс. Выходим и пошло-поехало… И мы чувствуем себя шаманами, когда после произведений пауза в 10-15 секунд тишины перед аплодисментами. И это дорогого стоит. Значит, происходит что-то уникальное.

К нам добавились струнницы, молодые девчонки. В первые концерты они не до конца понимали, куда они попали. Три месяца мы играем с новым расширенным составом. Я им сказал — до Крокуса у вас задание, выучить весь материал наизусть. Они же все по нотам играют! Здорово, но вы теперь мой состав. Пульты вас закрывают, ваши красивые костюмы, вы молодые и красивые. Они взяли и выучили весь материал! Сначала они не понимали, смогут выучить или нет, потом потребовали показать на Ютьюбе хоть один концерт со струнными без нотных пультов. Я прошерстил весь Ютьюб, но реально не нашел ни одного струнного состава без нот. И тут вдруг нахожу корейский симфонический оркестр, который играет вообще без нот и без дирижера, и все на одном дыхании! Показал им. И мне удалось их убедить. И они сами поняли, что так лучше — смотреть в глаза мне и зрителям, ощущать себя свободнее.

Проблема была еще в том, что у нас очень плотный звук на сцене. И биты, и семплы, и где-то трекинг местами, да и мы сами по себе звучим плотно. А у них ажурные струнные! Поэтому на сцене нужно выруливать звук очень грамотно. Мы долго работали над этим, и добились камерного звучания.

- У вас плотные гастроли. Где в провинции вы предпочитаете играть - в камерных залах или на стадионах?

- В среднестатистическом концертном зале. Небольшие дворцы спорта, спорткомплексы, где тоже любят проводить концерты — категорически не подходят. В них летает звук, акустика становится неуправляемой. Иногда есть цирковые площадки — тоже не люблю, там запах от животных, я его не переношу. Филармонии — удобные, но очень уж компактные, у нас все-таки больше зрителей, чем филармонии могут вместить. И сцена для 12 музыкантов нужна немалая. Есть Омская или Томская филармонии, новые и большие залы до 1000 мест, там мы играем. Так что получается выбор в пользу обычных концертных залов, где выступают все наши артисты, ездящие по стране. Они уже приспособлены, налажен свет и звук, логистика.

В Питере — это БКЗ, а в Москве — Крокус Сити Холл. Эти площадки удобные, уютные для нас. Они требовательные, и это всегда стресс — делать там концерты. Активизация всех ресурсов — афиши, интернет… Залы большие, и нужны особые усилия. Стоит произойти теракту — и зрители уже не идут на концерты. А по ТВ нагнетают негатив, и люди теряются в потоке информации, что тоже влияет на билетную историю. Но я ничем другим заниматься не могу и не хочу, я живу музыкой. Я начинал когда-то на Арбате, и даже если что-то произойдет — ничего страшного, снова сяду на Арбате и буду играть музыку. Даже ностальгически иногда хочется — сесть у театра Вахтангова, там великолепная акустика, очень хочется снова сыграть там. И заниматься любимым делом. Играть музыку.

- Можно спросить про Украину и Крым? Ведь приходится теперь выбирать.

- Мы очень часто ездим на Украину. С гастролями, с большими концертами, там у нас много зрителей, которые нас любят. У нас музыка без слов. Есть тревожные композиции, есть оптимистичные. В украинском контексте наша музыка звучит особенно. У нас нет слов, нет конферанса. Мы играли 10 лет назад, и играем ее сейчас. Странные чувства, словами не передать. Зрители это тоже понимают и чувствуют. На концерте могут сидеть и левые, и правые. Выходят музыканты, и все уравновешивают. Мы сыграли огромный тур, самый большой в своей истории, везде аншлаги. На Украине же почти нет сейчас российских артистов, там голод на музыку, на интересных самобытных артистов. Российские звезды в «черных списках», украинских не хватает, западные неохотно едут — и зрители чувствуют голод на музыку! И мы чувствуем это, слышим звенящую тишину между композициями. Музыка говорит многое, даже если не сказано ни единого слова.

Нас порой упрекают, что мы не сильно меняем программу. У меня такой принцип: каждый год на 30-40% я сет-лист меняю. Но основной массив наших «хитов», около 50%, я всегда на каждом концерте играю.

- На презентации в Крокусе сыграете все 9 композиций нового альбома?

- Нет, от силы 2-3. Альбом можно купить. Но не вся музыка может звучать живьем на концерте, если это студийная работа. Я просто не могу сыграть ее на концерте целиком — и технически, и художественно. Не звучит на концерте. Есть пассажи, сложная редакция звука и сложные наслоения, куча наложений — на больших порталах эта музыка не звучит, как она должна звучать. А какие-то треки, наоборот, на концерте звучат интереснее. Из 13 альбомов только около 40% звучало на концертах, остальные 60% я не смог довести до концертного качества. Даже любимые произведения иногда, и они не поддаются концертному воплощению. Важно получать физиологическое удовольствие от игры, чтобы зритель сказал: «Да они же кайфуют на сцене, собаки!» Зритель видит, что нас прет от музыки, и сам заражается этим чувством. На физиологическом уровне.

- Всегда получается поймать кайф?

- Не всегда. Если он не ловится, включается профессионализм. Зритель-то не виноват, что у тебя сейчас не получается, они заплатили деньги за билеты, и ты должен им дать все. И неважно — пот, муха на лбу, проблемы со звуком, пьяный кричит «Дидюля, давай!», и еще струна рвется. Бывают сложные по энергетике города. Красноярск, Киев, мой родной Гродно — там постоянно у нас какие-то траблы случаются. В Красноярске постоянно струны рвутся, профессиональный прочный нейлон. Почему??? В Киеве зал на холмах, там катакомбы, НКВД людей пытало, на Майдане там пожарище было — и у меня всегда там мандраж. Я в таких случаях делаю саундчек еще более напряженный. И все равно вылетел в одной композиции из формы. Выручает только профессионализм.

Очень легко играть в Санкт-Петербурге, там влюбленность в воздухе носится. Хотя в Питере нам было сложнее всего, мы уже по всей стране ездили, а питерские прокатчики нас не видели в упор. Начинали с Мюзик-Холла, потом играли в ДК Горького, а потом нас увидела Эмма Васильевна, и тут же сказала - «Ребята, ну вам к нам надо!». А в БКЗ особенная акустика аплодисментов, - если зал хлопает, то тебя просто сносит этой волной аплодисментов. Особенный зал.

А для меня аплодисменты важны. У меня ни званий, ни премий, ни рейтингов. Это опасно для молодых — они видят, что инструментальная музыка не дает никаких регалий. Но все равно надо этим заниматься! Берите с нас пример. Мне часто присылают записи, но я пока ничего уникального не услышал. У нас боятся экспериментов, а в нашем деле нужен кураж. Нужно так взорвать мозг себе и другим, чтобы был дополнительный посыл! Сыгранных верно нот недостаточно. Кроме музыки, нужно давать зрителю что-то еще. Я жду безумцев. Никаких ограничений, никаких стилей, да чтобы интервью давали так, чтобы журналисты в очередь выстраивались! Вон Шнур какие интервью дает! Он смелый и свободный. Свобода нужна обязательно. А бывает, что человек выходит на сцену и начинает петь — и ничего уже не надо, люди замерли. По-всякому бывает.

- А вы сами не хотите заняться созданием инфраструктуры? Академия, фестиваль…

- Желание есть, но я живу ожиданием. Если что-то произойдет, я двинусь. Если завтра позвонят из музыкальной школы, и предложат создать гитарную академию, я откликнусь. Но я космический человек, я жду, чтобы сошлись звезды. Так было, когда я стал работать с Иосифом Пригожиным, и было много еще раз. Мне нужен знак. Я встречусь с человеком, и он что-то хочет — я ему помогу, я поддержу диалог. У меня идей миллион, но воплотить — с этим проблемы. Нужно время. А для меня главное — создавать новую музыку. И приходится выбирать приоритеты.

Я стараюсь следить за событиями. Читаю постоянно Ваши статьи на NEWSmuz.com, ценю Вашу универсальность. Люблю Мажаева, Полупанова, Барабанова, читаю их. Принимаю критику, когда она убедительна. Я уважаю опытных профессионалов журналистики.

- Вот выходит альбом с электронщиком. Куда двинуться дальше?

- Расширять географию. Ездить по разным странам. Мы много где играли, но расширять гастрольную географию — приоритет. Мне нравится выступать, нравится гастролировать. Получаю безмерное наслаждение и радость от этого. Обожаю играть впервые в городе. В таких случаях первые 15 минут — оцепенение и тишина, люди сначала просто не понимают, где они и что. Я начинаю шаманить, двигаться. Кто-то говорит, что он наркоман… Эти первые концерты — для меня всегда уникальные и удивительные впечатления. Хочется это повторять, открывать новые города и страны.

У нас хороший партнер в Северной Америке, он делает нам концерты. По Европе пока прощупываем. Коллектив большой, и экономика концертов довольно непростая. Фестивальная жизнь прошла мимо нас, мы не участвуем ни в каких фестивалях. Ни на российских, ни на европейских, нас просто не зовут. А мне фестивальная атмосфера нравится — лето, движение… Может быть, не время пока для нас.

- А корпоративы?

- Тоже никакой истории. Бывает, что главы компаний нас любят, приглашают лично нас и готовы на все. Тогда мы летим на любой конец Земли. Когда начался кризис, и госкорпорации ужались по корпоративам, - стало еще сложнее. Но все равно у нас есть постоянные заказчики, и мы там играем полноценные сольные концерты. Со своим звуком, светом, драматургией. Это волшебные ощущения. Иногда играем акустическую программу втроем — я с гитарой, кахон или шейкер, бас.

- Может, Табриз Шахиди просто не знает про вас?

- О, он уникальный прокатчик! Мы с ним знакомы, у него прекрасная компания, он просто молодец. Это профессионал с тончайшим вкусом и блистательным набором артистов. Мне нравится, как он работает с пространством — дизайн, афишка, правильные слова в пресс-релизе, и уже просто очень хочется пойти на его концерт.

Ведь очень мало грамотных профессионалов в этой сфере. Мы ищем их точечно. Даже важнее идея, деньги потом придут сами. Но нужен профи с кристально чистой головой. В каждом регионе ищем таких людей, они для нас на вес золота.

Сейчас мы расширяемся, нам нужны люди в команду. Может быть, даже создадим свой небольшой ПЦ. Особенно по кадрам нужен концертный менеджер, который работает в те моменты, когда нас нет в Москве. Человек, которому я доверяю свою музыку, должен быть заинтересованный, с чистыми руками и светлой головой. Нужен пиарщик. Нужны новые каналы коммуникации с новой аудиторией, которая пока не знает про нашу музыку. Чаще мы получаем людей, которые приходят и требуют зарплату в 100 тысяч, толком не объясняя, как они такую зарплату отработают. В Москве много людей, которые могут зарабатывать большие деньги на случайных мероприятиях. Они мне не интересны, но с каждым приходится встречаться.

Сейчас появляется новая плеяда поэтов, прежде всего в рэп-культуре. Оксимирон, Скриптонит и прочие. Там совершенно новая интернет-культура. Ролики в Инстаграме получают миллионы просмотров за пол-дня. Женя может проанонсировать концерт в Инстаграме, и мы приезжаем с опаской в клуб — а там полный зал! Невероятные ощущения. Хочешь набрать массовку в клип — зовешь, и приходят бесплатно 250 человек. Нужен гример для клипа — приходят бесплатно. Это новая реальность. Так работают и Шнур, и другие интернет-звезды. Я стараюсь знать и понимать такие нюансы технологии, но моя главная задача — создавать музыку и играть концерты. Я отключаюсь, и становлюсь по-настоящему счастливым там - в студии или на сцене. Это момент истины.

Гуру КЕН