"Бучч: дневник артиста"

Я все время сравниваю российский шоу-бизнес с зыбучими песками - вот только что ты стоял на твердой почве и горделиво возвышался, как уже засосало. Искусство преодоления зыбучих песков - это и есть дневник артиста.
Вот у нас вышел второй альбом. Это не вершина успеха и не двадцать пять лет творческой деятельности. А мне кажется, что прошла целая жизнь. Я перечитываю страницы своего дневника и понимаю, что то восприятие мира, которое было у меня тогда, больше никогда не возвратится. Как будто за три года наступила неминуемая взрослость.

14 февраля 2003 года
Киев. Это была поездка, похожая на сон с высокой температурой. Две бессонные ночи, три концерта, два саундчека, десяток интервью, две телепередачи и один ночной радиоэфир. Зачем мне все это надо? Затем, что это такая работа. Где я окажусь через месяц?
Смешно, но я и правда запоминаю лица в зале, помню лица в Волгограде, помню лица в Киеве, в Москве. Зачем?
И вот уже месяц, как я ем мясо. Настоящее мясо для вегетарианца с пятилетним стажем. Очевидно, становлюсь хищником все-таки. Нет, мама, только не это, я же добрый и травоядный зверь, а? Неубедительно как-то прозвучало...
В детстве меня часто посещала мысль: а если люди узнают, что я на самом деле думаю, они отвернутся от меня?

Москва времен программы "Время". Сивцев Вражек

Моя однокурсница по журфаку сдала мне комнату в коммуналке на Арбате. Одну соседнюю комнату занимала сумасшедшая тетушка с престарелой матерью нереально преклонного возраста, но, в отличие от дочери, абсолютно вменяемой. Другую комнату сдали девушке в очках. Она решительно прошла из коридора к своей комнате и, по дороге встретив меня, заявила: "Я Ольга Пальчикова, композитор и певица".
У меня была суперважная работа. А за стенкой играла музыка, приходили какие-то люди, пили-пели-веселились, чем мне ужасно мешали, потому что работа требовала всех сил, и к полуночи меня неуклонно тянуло в сон. За стенкой же все только начиналось. Но мы почему-то не ссорились, а жили, в общем, душа в душу, пользуясь одной кухней без холодильника, где из-за шкафа гроздьями чернослива свешивались тараканы.
Прошло уже полгода с начала моей стажировки в программе "Время", и мне очень нужно было вытянуть свой счастливый билет, взять какую-то очень высокую планку. Все у меня хорошо получалось, но гарантий, что меня возьмут на постоянную работу в программу "Время", не было никаких. И тогда мне поручили суперважную тему: мне, стажеру, поручили сделать личное интервью с главным тогдашним "серым кардиналом" власти. Беседовать мы с ним должны были в его кабинете, в здании Администрации Президента на Старой площади. В 9 часов утра.
И тут-то как раз и появилась Пальчикова. Ольга предложила мне, исключительно за знакомство, выпить и покурить марихуаны. И я сдуру согласилась. Мы выпили бутылку водки и выкурили два косяка травы. Я решила, что меня ничего не взяло, и мы решили догнаться. Пошли на Арбат, выпили еще бутылку и еще чего-то покурили...
Кровати у меня не было, а был такой гигантский ортопедический матрас. Утром я открываю глаза и понимаю, что лежу на этом матрасе лицом вниз, в одежде. Поднимаю голову, и тут выясняется, что глаза у меня затекли, а лицо висит этаким пузырем. Почему это произошло - не знаю. Вообще-то я не пью, не курю и наркотиков не употребляю, и эффекты от такого времяпрепровождения мне неведомы.
Дальше я смотрю на часы и вижу, что уже 12 часов дня. Получается, что моя съемочная группа вместе с самым крутым политиком страны ждут меня уже три часа. Что делать - ума не приложу. На работу мне в таком виде идти нельзя. Начальство увидит мои глаза и скажет: "Ты - алкоголик! Иди на фиг!" Звонить и говорить "извините" через три часа после полностью проваленного интервью - нелепо. Короче, полная жопа. Я говорю Ольге: "Звони, говори, что ты мой родственник, что я лежу в коме, что у меня страшный грипп". Она звонит. Потом звоню я. Не помню, что уж мне там рявкали в трубку, помню только одну фразу: "Никакого понятия о дисциплине". В голове мысли одна ужаснее другой: меня выгонят с работы, и никто больше меня никуда и никогда не возьмет, мама расстроится, вся Вологда (родной город) будет подавлена, все полетело к чертовой матери, столько времени и труда потрачено зря, у меня нет будущего, жизнь рухнула. В конце концов уезжаю в Вологду. Тут меня все начинают поздравлять: ты, типа, человек из нашей школы, из нашего класса, с нашего двора; всего добиваешься; работаешь в программе "Время"; у тебя большое будущее. Я, конечно, улыбаюсь, а про себя думаю: "Что они говорят! Ведь все рухнуло. Моя телевизионная карьера давно в прошлом. Сейчас я уже никто и ничто". Проходит две недели, и тут мне звонят из редакции и говорят: "Ты что делаешь? Почему не на работе? Срочно к станку". Вот и все. Никаких преград карьере телерепортера, казалось, больше не было.
Но потом возникла музыка (прим. "Мегахауса")
20 августа 2003 года
Про концерты. Город Саратов. Или это кара небесная, или это нервы. Факт тот, что опять у меня перед концертом, блин, в который уж раз, кончился голос, и местный фониатр выдал мне ампулу с адреналином и вазелин, чтобы смешивать и через нос заливать на связки. И шприц - чтобы струйно. Стою я, короче, в гримерке и все это заливаю, а туда съемочная группа какого-то телеканала заходит и еще люди с радио. У меня на столе полный набор: и тебе какая-то вскрытая ампула валяется, и ватка, и шприц использованный, и - в довершение всего - зачем-то большой тюбик вазелина. Организатор концерта бочком-бочком и все это за спиной сгребает. А то что бы они подумали? И если с остальным понятно, то зачем вазелин? Или это парней вазелин?

Воспоминания про жизнь группы первого состава

Вообще в группе были странные отношения. Никто не хотел признавать меня лидером. Правда, лидер из рядов тоже не образовался - никто не хотел ответственности. Поэтому роль лидера кочевала. Всех устраивало, с одной стороны, что я занимаюсь менеджментом. С другой стороны, меня же за это ругали: дескать, не музыкантское это дело. Все время кто-нибудь уходил в запой. Чаще всего это случалось с Серегой Петуховым, на котором держалась вся музыка. В том смысле, что он ее всю писал, а когда выбывал, то музыка останавливалась.
Однажды Пит пропал на полтора месяца. За это время прошла масса важных встреч, событий и, например, "Нашествие-2002", на котором мы тоже выступали. Шум поднял Руслан (гитарист). Полтора месяца - это много даже для опытного в запоях человека. Мне показалось, что надо сообщить в милицию или взломать питовскую дверь. Но ребята сказали, что этого делать нельзя. Руслан несколько раз приезжал к Питу во двор и там его караулил, обходил дом и смотрел в его окна - открыта-закрыта ли форточка. Открывал он ее или нет, жив ли вообще? У нас был телефон родителей Пита на даче, но там все плохо ловилось. Только когда они там выходили в определенное время на какой-то бугорок, связь появлялась. В общем, на родителей нельзя было выйти.
Пит несколько раз звонил откуда-то, и на этом связь прерывалась. Он уже сам потом рассказал, что допивался до чертиков. У него был дикий страх, что с ним что-то случится. Он вызывал такси, на этом такси доезжал до метро, покупал водку и возвращался назад. Все из группы звонили ему подолгу. Телефон, если он его не отключал, должен был не смолкать.
Потом приехали родители, и Пит вышел из запоя. После об этом периоде говорилось так, будто Пит был в тылу врага - ведь он же пил, и потому, дескать, у него была уважительная причина все на свете важное пропустить. Это была стопудовая отмаза.
Потом Пит закодировался. Но отношения в группе лучше не стали - они становились все хуже и хуже. Ребята требовали больше денег за концерты, а их просто не было, то, что оставалось, уходило на всякие административные расходы, курьерам, пиарщикам. Они не верили и думали, что я забираю все себе. Мы постоянно ругались. На концертах это как будто отступало, мы как будто с остервенением стремились наверстать все ссоры и слиться в один творческий организм. Но концерт заканчивался, и все наваливалось снова.

Один из познанных законов шоу-бизнеса

Никогда ни с кем не порти отношений. Однажды на одном большом фестивале наш не очень трезвый гитарист прямо в эфире национального канала назвал одну группу, которая считается столпом рок-музыки, "толстомордыми ублюдками". Началась буря: "Никогда на одной сцене... я пришлю своих ребят... да кто он такой... все дороги закрыть..." Потом совсем не виновник инцидента поехал к продюсеру славной группы-столпа, тоже столпу, только продюсирования, и извинялся, и говорил: был нетрезв, погорячился, с кем не бывает - и валялся у того в ногах в разнообразных живописных позах. Но через пару месяцев другой человек из той же группы, не гитарист, а администратор, дал по морде главному режиссеру еще одного крупного фестиваля. К слову сказать, обе они были девушками, что делает историю еще безобразнее. Но ведь - хоть ты тресни - это твоя репутация, и нечего удивляться, что люди, которые работают с тобой, - это ты, и ты отвечаешь за все, что они делают во внешнем мире от твоего имени. Потом опять всякие: да-да, конечно, это откровенное хамство... разговор с радиостанцией продолжится только после того, как вы извинитесь... - ну и извиняюсь, извиняюсь, извиняюсь.
Короче, не делайте так...

Заключение контракта

Любой артист скажет, что заключение контракта со звукозаписывающей компанией - это то, что отделяет тебя от пропасти, в которой безвестность, будь ты хоть трижды талантлив. Ходят легенды о том, что стоящий коллектив находят сами, за него сражаются и бьются лейблы. Может, с кем-то так и бывает, но я что-то в это не верю. После "Нашествия" вокруг нас стали виться лейблы. С каждым мы вели длительные переговоры, встречались во всевозможных кофейнях и в их офисах, где стопками валялись топовые тогда исполнители, которые сейчас давно канули в Лету. Их диски висели на стенках в красивых рамочках. "Вот бы и мне так", - думалось мне.
Запахло контрактами. Один лейбл предложил все условия - и съемки двух клипов, и всяческую раскрутку с расчетом, что контракт будет заключен на сорок пять лет. На другом лейбле мне честно сказал человек с мышиным лицом: "Ну вы на большие вложения не рассчитывайте, действовать будем осторожно, все время будем предпринимать шевеления". Слово "шевеления" мне не понравилось. Мне не захотелось шевелений, как-то это показалось мне оскорбительно, и мы разошлись. В третьем месте мы дошли даже до обсуждения сюжета первого клипа. Отобедали с генпродюсером в охотничьем ресторане, и он сказал: "Больше десятки на клип не дам". - "Ну и не надо", - говорю, и мы разошлись. Это вообще-то нормальные деньги, но мне тогда казалось, что лейбл нужно выбирать в первую очередь щедрый, который за деньгами не постоит. Мне казалось, что все должно быть очень дорого, иначе фигня. У меня был составлен бизнес-план, который требовал от звукозаписывающей компании что-то около двухсот тысяч долларов на первое время. Никто почему-то не был готов вкладывать такие деньги в неизвестную группу. В одном месте сказали: "Сто вложим и аппаратуру купим, ты как?" - "Мало", - говорю. И давай искать другого. В итоге мы подписали контракт с лейблом, генеральный продюсер которого курил душистый трубочный табак, а в кабинете у него стояла большая подзорная труба. Мне кажется, это были решающие факторы.
5 июня 2004 года
Два года назад у меня был разговор с Земфирой. Я ее спрашиваю: "А что ты ценишь в людях?" Она ответила: "Умение не доставать". Я думаю: вот, блин, что надо про себя думать, чтоб так про людей сказать. И вот спустя два года полностью подписываюсь под ее словами. И больше не считаю их высокомерием, а думаю, что отлично понимаю, о чем она говорила.
Потому что час назад опять звонила безумная фанатка Оля и требовала со мной разговора. Два варианта: ставить определитель номера или менять номер телефона. Есть третий вариант: ее пристрелить - за то, что человеческого языка не понимает.
Потому что: люди, с которыми по-приятельски встречаешься, потом смакуют гадливо, какие на мне были трусы и не выщипать ли мне брови. А не пошли бы вы раз и навсегда, потому что мое терпение лопнуло. На здоровье, говорите, что хотите, те, кого я не знаю, но вас я знаю, и вы жизнь кладете, чтоб быть со мной хоть в виртуальных, но отношениях. Вас, дорогие мои, я знать больше не хочу. Потому что бесполезно объяснять что-то людям, начисто лишенным такта, воспитания и всех черт характера, которые им самим не дают вести себя бесцеремонно. Все, хватит.

Мы все-таки решили снимать клип

И решили его снимать на песню "Мания". К тому моменту она играла только на одной радиостанции. Это было не очень хорошо, потому что клипы лучше всего снимать на те хиты, которые звучат из нескольких радиостанций. Но мы тогда об этом не думали. Мы старались выбить из звукозаписывающей компании максимум денег на клип, потому что верили: чем больше бюджет, тем мы круче. Нам удалось склонить лейбл дать нам пятнадцать тысяч, и еще три мы доложили сами. Тогда положение дел на MTV было таким, что если за клип бралась команда этого канала, то шансы увидеть в эфире свое творение повышались. Еще тысячи две дали взяткой кому-то там на MTV, чтобы уж точно.
Сначала мы ждали, пока вернется режиссер, который некстати уехал кататься на горных лыжах. Потом он вернулся и сказал: "А зато я все придумал". Сюжет клипа должен был быть таким: я бьюсь на шпагах с собой же и в конце погибаю. Сюжет утвердили. Клип снимали на кино, а это целая история: большая команда, свет, пленка и сам кинопроцесс дорогой. Сначала долго искали место. Наконец в одном фитнес-клубе режиссера устроило все. Там был теннисный корт, милые синие шкафчики и подвал, где можно было трагически идти, срывая с себя фехтовальную маску. Обратились в какую-то фехтовальную секцию и оттуда вывезли девушек-фехтовальщиц и их подиум, на котором они фехтуют, с табло, где загораются результаты. Все это установили на теннисном корте.
На все съемки нам отводилась одна ночь. Перед этим мы всей группой собрались у меня дома - стричься и одеваться. Стилист одним махом, не успели мы и глазом моргнуть, обрила меня наголо. Музыканты так в себя от шока и не пришли. Всех, кроме меня, одели в модные олимпийки и рубашки, а мне достался красный балахон с капюшоном - в нем было что-то от палача - и широкие черные штаны. В довершение образа мне замотали бинтом руки.
Началась съемочная ночь. Первым снимался эпизод, как пожилая уборщица идет между шкафчиков и, случайно обнаруживая умирающую меня, роняет ведро. Начали снимать. Дубле на третьем уборщица уронила ведро, и оно разбилось вдребезги. Все остановилось. Поехали за новым ведром в супермаркет. Потом оказалось, что кинокрови тоже нет. Поехали за ней куда-то. Время неумолимо шло. В это время девушки-фехтовальщицы с родителями сидели этажом ниже без дела и теряли боевой дух. Там же музыканты группы методично напивались. Мою грудь туго перетягивал бинт с кровоподтеками, и мне постоянно хотелось потерять сознание от удушья. Наконец ближе к четырем ночи мы отсняли первый эпизод. Потом стали снимать, как играет группа на теннисном корте. Музыканты еле держались на ногах. Коньяка было выпито уже немало. Но, к чести группы, надо сказать, рубились мы насмерть. Все тридцать дублей. Было близко к шести утра. Наконец настал черед девушек-фехтовальщиц. Вместо жестокой схватки получалось вялое помахивание шпагами, и ничего больше из них к этому моменту выжать уже не удалось.
Наступило шесть утра. В это время мы уже должны были освободить фитнес-клуб. Директор группы упросил администрацию клуба дать нам еще немного времени. Мы сняли эпизод, как я иду по подвалу и снимаю шлем. Тут закончилась пленка. Оказалось, что мы не сняли самое главное - то, из чего было понятно, что это бой с самим собой. Но было уже поздно. Решили спасти дело монтажом. Не спасли. Клип показывали, несмотря на взятку, очень немного - в течение месяца. Общий бюджет всего удовольствия составил девятнадцать тысяч.

Фестиваль "Чартова дюжина" в Лужниках

В русском роке, как в настоящей армии, существует своя табель о рангах. Если ты сержант, то можешь спеть на фестивале одну песню, и в телетрансляции тебя не покажут. Если полковник или генерал, то поешь много песен, тебя снимают, берут интервью, твое выступление сопровождается шоу, которое берут на себя устроители. Мне кажется, проблемы с "Нашим радио" были у нас во многом из-за того, что мы никогда не соблюдали эту табель о рангах, всегда слишком торчали над волной, чем, наверное, тогдашнее руководство станции раздражали. Они не знали, чего от нас ожидать.
На фестивале "Чартова дюжина" в феврале 2004 года мне полагалось спеть две песни. Но на одну из них - "Не дали" - мы придумали целое шоу. У меня было свадебное платье. Мы специально съездили на "Мосфильм" и выбрали там среди десятков то, что похоже на свадебный торт. Надо сказать, что я смотрюсь в свадебном платье очень специфическим образом. Откровенно говоря, тот, кто знает меня в жизни, испытывал шок, глядя на эту картину. В этом и был смысл - предстать в совершенно другом имидже. У меня еще и фата имелась. Конечно, никто не ожидал увидеть такого брутального персонажа, как Бучч, разряженным в белейшее свадебное платье.
Выступление было таким. Я выхожу в платье, полпесни пою, потом выносят гигантское красное сердце. Я разрываю его пополам, бросаю половинки в зал и снимаю с себя платье прямо на сцене. И так допеваю песню. Это было смелое и запоминающееся зрелище. Нам, по-моему, не простили того, что мы опять нарушили табель о рангах, не тихо себе спели и ушли, а устроили шоу.
10 марта 2005 года
Сегодня у нас вышел второй альбом…
Но это уже совсем другая история…