Лагутенко в течение пяти лет делал фестиваль V-ROX в родном Владивостоке, чтобы раскачать местную культуру, живущую отдельно от всей России. Каждый год он привозил в город-порт сотни молодых музыкантов со всей страны и от восточных соседей: Китая, Кореи, Сингапура, Австралии и Японии. Проводил там образовательные лекции, устраивал кинопоказы и обсуждения. Получалась отличная международная площадка, где местные могли послушать восточную музыку, а молодые музыканты получить билет на заграничные гастроли. Вход на V-ROX был свободным. Но в этом году все сломалось, и фестиваль отменили. 66.RU поговорил с Лагутенко о том, почему проводить международные мероприятия в России становится все сложнее, сколько личных денег он вложил в культуру Дальнего Востока и почему власти скорее потратят бюджет на конкурс косарей, чем на современные фестивали.
— В начале апреля вы отменили фестиваль V-ROX. Сказали, что это произошло по политическим и экономическим причинам. Что значит эта формулировка? По вам так санкции ударили?
— Санкции по всем ударили, не замечали? По фестивальным делам в особенности. Оказалось, что фестиваль на основе культурного обмена не может существовать во Владивостоке. Экономика такого мероприятия не может строиться на продаже билетов — потому что люди отдают деньги только на то, что они уже знают. Если сказать — фестиваль новой дальневосточной музыки — ну что это такое? Нет у людей денег на знакомство с молодыми малоизвестными артистами. Причем наши музыканты не просят гонораров, им достаточно обычно оплатить билет на самолет и гостиницу. Общая сумма получается немаленькой, узнайте, сколько стоит билет из Екатеринбурга до Владивостока.
— Около 30 тысяч.
— И только в один конец. У людей нет денег, потому что экономика страны не развивается. Нет новых производств, стартапов, идей. Надо, чтобы кто-то в правительстве думал другими категориями. Почитайте новости, у нас сейчас главные вещи — крепость, ракеты, автоматы. У нас война. Многие этому верят и с этим согласны. Считается, что культура и музыка сейчас не самое главное.
Проблему с финансированием мы решали в течение пяти лет. Находили корпоративных спонсоров, но в этом году мне сказали, что на Дальнем Востоке нет емкости рынка. По-русски это значит, что там живет слишком мало людей, чтобы покупать достаточное количество товаров.
Мы хотели договориться с «Аэрофлотом», чтобы они помогли музыкантам добраться до Владивостока. Но оказалось, что «Аэрофлот» вообще никого не спонсирует, за исключением единичных случаев по приказу Кремля. Их позиция: если мы будем цены на перелет поднимать, люди все равно будут летать, потому что им некуда деваться. И это не я придумал, это мне сказал министр культуры Мединский, когда я спросил, может ли нас «Аэрофлот» поддержать. Были местные меценаты. Несколько лет нам помогал мэр Владивостока. Но теперь он в тюрьме. Ему предъявлена претензия, к сути которой очень много вопросов у общественности. Но факт остается фактом, меценатов нет.
— Вы же тратили свои деньги на фестиваль? Сколько у вас ушло за пять лет?
— Много. Так, один фестиваль стоит около 10 миллионов. Десять умножаем на пять. Из этого еще кто-то что-то сделал… Достаточно. Считать страшно. Соратники группы «Мумий Тролль» тоже вкладывались. Сказали в этом году, ну Илья, сколько можно. У нас тоже дети и семьи.
— А на что тратятся эти деньги?
— Молодые музыканты обычно не просят гонораров, им достаточно оплатить самолет и гостиницу. Им не нужно размещение в Хаятте, живут в хостелах. Это прозаические и необходимые расходы.
Во многих странах существуют экспортные офисы. Это учреждение, которое помогает государству распространять собственную современную культуру за рубежом. Ребята из Австралии рассказывали, что они договорились выступить в нескольких городах России, принесли в экспортный офис подтверждающие документы, и государство оплатило им всю логистику. И вот они ездят по чужой стране, играют свою музыку и рассказывают про Австралию.
— В России нет таких организаций? Государство никак не экспортирует свою культуру?
— В России такого нет. Есть государственные гранты, до которых не дотянуться. В начале 2010 года Медведев подписал инициативу о финансировании коллективов для выступлений. Мы попытались под нее попасть, обратились в местную организацию, но там сказали, что ничего не знают. В том же министерстве культуры какие-то деньги курсируют, но до музыкантов они не доходят.
В Москве есть организация Rush. Я состою там в координационном совете. Ребята работают с европейскими фестивалями и пытаются найти в Москве финансирование для музыкантов у большого бизнеса и олигархов. Насколько мне известно, за три года никто еще ни копейки не пожертвовал.
Когда я задумал V-ROX, я думал, что фестиваль станет воротами для российских артистов на восток. В азиатско-тихоокеанском регионе обязательно нужно присутствовать, потому что если где и идет экономика ракетообразными темпами, извините, плохое сравнение, высокими темпами, то именно там. Моя персональная беда, что я все время пытаюсь бежать впереди паровоза, с уверенностью, что все должны так бежать. Наверное, это никому и не надо.
— В Екатеринбурге в начале лета пройдет фестиваль Ural Music Night. Это крутая движуха, когда весь город превращается в площадку для самых разных музыкантов от оперных солистов до тяжелых металлистов.
— Я знаю про ваш фестиваль. Предлагал даже сделать десант уральской музыки во Владивостоке. Технически дальше всех продвинулись пермские ребята из группы «Марсу нужны любовники». Они смогли договориться с «Вятским квасом». Те деньги пообещали, но в последний момент все-таки не дали.
— Я не успела вопрос-то задать. UMN в этом году выиграли разовый президентский грант, на этот год им денег должно хватить. Но что будет дальше — непонятно. Региональные власти предпочли поддержать не классный музыкальный фестиваль, а конкурс косарей и фестиваль рыжих на 300 человек. Почему так происходит, вы же разговаривали с министром культуры?
— Я не знаю, почему так происходит. Я надеюсь, те молодые, которые сейчас хотят что-то изучать, познавать, удивлять, они через 15–20 лет будут мыслить иначе. Хотя точно такое же чувство у меня было и 20 лет назад. Казалось, что все очень быстро меняется, что сейчас мы помучаемся, а следующему поколению будет легче. И вот они уж сделают что-то по-настоящему правильное. А оказалось – нет, все вернулось на круги своя.
— Ваш новый альбом называется «Восток X Северозапад». Моей первой мыслью было, что это про противостояние Москвы и Дальнего Востока. Что означает название?
— Нет. У нас просто так группа состоит. Четыре человека с востока: я, диджей, барабанщик из Владивостока, гитарист из Магадана. И к нам присоединился бас-гитарист Павел Вовк из Санкт-Петербурга. Вот и получился восток и северозапад. В этом составе мы записывали песни с нуля без репетиций и подготовок.
— А кому вы показываете средний палец на обложке?
— Я шляпу поправлял. Фотограф делал чик-чик-чик, как ваш сейчас, а потом сказал, смотри какая смешная фотография. Мы ее и использовали.
— Журнал Rolling Stone внес «Утекай» в список песен, изменивших мир. Как вы изменили мир?
— Это все ваши журналистские штучки, просто кто-то брякнул, мол изменили мир. Не знаю уж, работает этот журналист сейчас или нет, и издается ли этот журнал. Если и издается, то вряд ли он кого-то интересует так же, как 20 лет назад. Ну, может быть, кому-то чуть-чуть и изменил мир. Я отношусь очень скромно ко всем своим завоеваниям. Я просто пишу песни, исполняю их на сцене. Эта сцена не одними песнями «Мумий Тролля» едина. Могло быть больше запоминающихся и изменяющих мир песен. Время расставит все на свои места.
— Как так получается, что вы живете сразу на несколько стран?
— Я уже устал считать, в скольких городах живу. Все не могу осесть на одном месте, хватаюсь за проекты, которые происходят в разных городах. Российский мир крутится вокруг Москвы, и там приходится бывать, как бы ты ни хотел в столицу не заявляться. Кроме того, я не отказываюсь от идеи сделать Владивосток культурной столицей, хотя ее давно сравнивают с утопической идеей Остапа Бендера. Я много провожу времени в Лос-Анджелесе, потому что это столица мирового музыкального бизнеса. Я провел много времени в Японии. Там я бесконечно учусь, как можно в одной отдельно взятой стране построить удивительную структуру креативности и музыки.
При всей нашей разности, с Японией у России очень много общего. Их музыка такая же непонятная для мирового общества, как и российская. Это связано с традициями и установками в голове. Тот же русский рок — какой бы он ни был рок, он берется из славянских песен. Чтобы понимать музыку и любить ее — нужно обладать локальной информацией.
Международный опыт, переезды и гастроли меня многому научили. У меня ко многим людям не возникает вопросов. У меня уже ни к кому не возникает вопросов.
— Вы все поняли?
— Я понял, почему люди себя ведут так, как себя ведут. Вы меня спрашивали, ну почему фестиваль косарей. Я вам скажу, что фестиваль косарей — это тоже неплохо. Дай бог, это вызовет интерес людей к косорезию. Можно устроить соревнование: комбайн против десяти косарей. И будет увлекательное действо. Как вечный вопрос: кто кого, боксер или каратист? У нас будет свой вопрос: комбайн или уральский косорез?
— Из документального фильма Юрия Дудя я узнала, что вашей песней открывался MTV Russia. Вы знали про это тогда и понимали, насколько это круто?
— Я знал. Тогда я был знаком со всей командой MTV, и они сказали мне, что первой русскоязычной песней будет «Владивосток 2000». Я сказал: «Спасибо большое». Это было знаково — мы были в первом блоке с The Prodigy.
Каково будет вспоминать это 20 лет спустя, я даже не задумывался. Признаюсь честно, тогда мы вряд ли имели дальние виды на себя. Было время открытий и время быстрых свершений. История с «Мумий Троллем» быстро разгонялась. Хотя если говорить, положа руку на сердце, — не так уж и быстро. Я сочинил «Мумий Тролль» в 12 лет, а когда группа случилась, мне было 28. Казалось, что так и должно было быть, ведь я потратил на путь к успеху неимоверное количество сил.
Комменты