Не успела «Богема» Джона Копли, пережившая двадцать пять возрождений за свою долгую 41-летнюю жизнь на сцене Королевской оперы уйти в небытие, как новая постановка английского режиссера Ричарда Джонса, «бесстыдная в своем эмоциональном выражении», как сказано в послании музыкального и художественного директоров театра, было представлено лондонским зрителям. «Богема» умерла. Да здравствует «Богема»!

Триумф второй оперы, предложенной зрителям на открытие сезона, продолжается уже более двух столетий, а успех запрограммированно сопровождает каждый спектакль. «Волшебная флейта» в постановке Дэвида Мак-Викара вернулась на сцену в шестой раз. Но об этом чуть позже.

Страсти бушуют, но - в оркестровой яме

Сцена в мансарде. Рудольф (Майкл Фабиано) и Мими (Николь Кар)

Декорации и костюмы Стюарта Лаинга (Stewart Laing), как и сама постановка Ричарда Джонса, в какой-то степени бесспорны и точны, и она явно рассчитана на то, что ей удастся «пережить» свою преемницу и задержаться на сцене Ковент-Гардена лет на пятьдесят. Хотя – есть сомнения...

Мне кажется, что отказавшись от того, что предлагает оригинал и в частности – «от широкого окна мансарды, из которого видны крыши, покрытые снегом» в первом и в заключительном акте, когда расцветает весна за окном, создатели сделали ошибку. Для Мими зима и весна были существенны важны, как жизнь и смерть, но весна по сути в этой постановке так и не наступила.

Да, мансарда существует. Скорее - контур ее, «обезглавленный», обрезанный, уродливый и неприемлемый, установленный прямо на сцене с якобы «окном, выходящим на зрительный зал». Рудольф, чтобы насладиться видом заснеженных крыш Латинского квартала и дымом каминов в рождественскую ночь, должен по лестнице-стремянке выбраться на крышу и лицезреть дымок из единственной, своей собственной, трубы от печки-буржуйки, кстати, единственного предмета в комнате. Спустившись, он оставляет окно в крыше открытым. Через него «таинственно» должен просачиваться в комнату лунный свет. Заодно и снежинки беспрепятственно проникают в комнату. Романтично в либретто, но не очень – на сцене! Кстати, снега было много. Легкий снегопад начался за пять минут до представления, и не прекращался практически все три акта подряд. Многовато даже для меня, с моей ностальгией по зиме.

Рудольф (Майкл Фабиано) и Мими (Николь Кар)

Зато второе действие компенсирует скудость декораций первого акта, и может быть, этого уличного рождественского праздника будет даже вполне достаточно. Богатые, ярко освещенные красочные конструкции оживленных трех аркад, выходящих на площадь, аллея с фонарями, сквозь которую маршируют музыканты в красочных костюмах, яркая толпа торговцев и праздно гуляющих жителей удовлетворит самого взыскательного критика и зрителя.

Но опять-таки, герои уходят в кафе, и освещённые аркады с маленькими магазинчиками стремительно и шумно перемещаются в левую часть сцены, освобождая место для интерьера шикарного ресторана… Оставьте кусочек праздника, хотя бы одну аркаду! - кричит моя душа, но нет. Сказка исчезает, всю сцену занимает квадрат – да, теперь уж не мансарды, но шикарной и совершенной безликой коробки ресторана. Крыша отсутствует.

Смена декораций между актами осуществляется не за кулисами. Мы видим, как передвигают работники сцены - шумно и надрывно - конструкции декораций. Слишком механически/технически, эмоционально холодно для такой романтическо-лирической оперы, как «Богема».

Антонио Паппано в оркестровой яме, особенно когда исполняют Пуччини, - не надо заключать пари - это залог успеха. От первого звука до последнего звука музыканты под руководством именитого маэстро исполнили эту вещь наслаждаясь, так же, как и зритель, каждой деталью, драматизмом, страстью. И аура эмоционального напряжения была ощутима в зале во время всего спектакля.

Мими австралийской сопрано Николь Кар, ее отношения с Рудольфом (американский тенор Майкл Фабиано) несколько натянуты, не смотрятся естественно, натурально, правдоподобно. В первом акте, когда Мими вместо того, чтобы присесть на стул, падает в обморок, Рудольф носком ботинка слегка трогает распростертое на полу тело; когда она пытается отнять ключ, он, дразня ее, ускользает от нее. Так вот, эти эпизоды выглядят более убедительно, чем его чувство к ней. Голос Николь – сочный, глубокий, соответствуют образу главной героини. У Майкла Фабионо красивый тембр голоса, хотя, показалось, он был немножко громковат.

Получайте музыкальные новости первыми в Telegram!

Польский баритон Мариуш Квечень, с 2005 года выступающий со значимыми ролями на сцене Королевской оперы, пел роль Марчелло. В этот вечер ливанско-американское сопрано Джойс Эль-Хури (Joyce El-Khoury) заменила Симону Михай в роли Мюзеты. Печально, что отношения между любовниками, так же, как и между всей четверкой друзей Шонар (Флориан Семпи) и Коллен (Лука Титтото) никак не исследуются.

Запрограммированный триумф любви и благодеяний

Мы можем насчитать не много опер, написанных столь мощно, и в которых сочетание серьезных, философских и простых жизненных вещей так удачно бы переплетались, что в итоге мы имеем высокое искусство. Одновременно - и сложное, и доступное. Одна из них – «Волшебная флейта» Моцарта в постановке Дэвида Мак-Викара от 2003 года и ее шестое возрождение на сцене Ковент-Гардена.

Декорации Джона Мак-Фарлейна бесшумно, плавно и быстро перестраиваются сценической командой без каких-либо пауз между бесчисленными сценами оперы, но самое главное – они по-прежнему выглядят архитектурно грандиозными и, при необходимости, действительно волшебными.

Мне кажется, то, что делает постановку Мак-Викара такой успешной, так это то, что он находит место не только для философских пристрастий и поиска духовного смысла, но в равной степени, и для примитивной комедии и юмора.

Необычайное драматического разнообразие и великолепное музыкальное исполнение принесли успех «Волшебной флейте» и в этот раз. Финский бас Мика Карес дебютировал в роли Сарастро, и его богатый, насыщенный, резонансный голос трудно не отметить. Швейцарский тенор Маро Питер - привлекательно-лиричный Тамино, французское сопрано Сабина Дэвилчи (Sabine Devielhe) в роли Царицы ночи заинтриговала зрителя своей колоратурой.

Папагено Родерика Уильямса - это радость, это юмор, это смех. Мастерски исполненная роль! Австралийское сопрано Сиобхан Стагг (Siobhab Stagg) привлекательно спела Памину.

Трудно было исполнить и спеть лучше свои роли, чем это сделали Питер Брондер (отвратительный и гнусный Моностат), австрийское сопрано Кристина Ганш (Папагена). Среди небольших ролей - особенно прекрасно ангельское трио мальчиков.

Постоянно проживающая в Германии британский дирижер Джулия Джонс вернулась в оркестровую яму Королевской оперы, где она весь вечер поддерживала идеальный драматический баланс.

Людмила ЯБЛОКОВА