- Я прослушал несколько ваших старых записей в составе алма-атинской группы «РХН» (Русский, Хорват, Немец) — невероятные по качеству инструментовки, тем более для тех лет. И Андрей Мисин в ней был, собственно, русским, а вы - хорватом...
- Да, это были интересные времена в Алма-Ате. Андрей Мисин всегда был талантливым музыкантом и автором. Он и до сих пор пишет отличную музыку! Когда у него вышел первый сольный альбом, я был потрясен — ни на что непохожая музыка. До сих пор его слушаю иногда в машине… Песни Мисина берет и Алла Борисовна, и Кристина. Он в деле, хотя и не любит быть на виду. Вижу его раз в десять лет, и то случайно.
Владимир Миклошич- Это же очень странно — азиатская провинция, и вдруг в ней — джаз, фанк, прогрессив… Взрыв мозга! Как вы объясняете себе, почему именно в Алма-Ате случилась такая музыкальная революция?
- Когда мы выступали уже в группе «Арай» с Розой Рымбаевой в Москве 1983 года на Всесоюзном конкурсе артистов эстрады, где разделили 3 место с группой «Автограф», нам музыканты говорили — вы вообще непровинциально выглядите и играете! Они тоже были в культурном шоке.
- Но как вы, наполовину хорват, оказались в Алма-Ате?
- Я родился недалеко от Алма-Аты, в Джамбульской области Казахстана. Папа у меня родом из Югославии. Во время войны он партизанил, а после войны формировались группы для учебы в СССР, и он поехал учиться в Ленинград. Закончил там институт. А тут Сталин поссорился с Тито! Половина югославских студентов вернулась на родину, а вторая половина решила принять советское гражданство. Среди них — мой отец. На распределении он попросил по состоянию здоровья отправить его туда, где потеплее. Все-таки ленинградский климат непростой. Его отправили в Казахстан. И он поехал в Кзыл-Орду. Строил мосты, туннели, а на строительстве новой железной дороги встретил мою будущую маму. Она русская. Они поженились, и я родился где-то в полустепях Чуйской долины.
Через год мы переехали в Алма-Ату, и всю свою сознательную жизнь я жил уже в Алма-Ате.
- Музыка была сознательным выбором, или просто компания друзей так сложилась?
- Я услышал, как мой дядя играет на аккордеоне. Меня это так вставило! Я начал приставать к нему с просьбой научить играть на аккордеоне. И он научил. Потом уже появилась гитара. Но когда я впервые услышал «Битлз» - это уже был удар под дых! Это были гибкие синие пластиночки, они навсегда перевернули мою жизнь. Я немедленно стал фанатом «Битлз». Когда началось потепление отношений с Югославией, у нас появилась возможность ездить туда для общения с родителями моего отца. Еще у него 16 братьев и сестер жили там. И я привозил оттуда огромное количество виниловых пластинок!
- А не было желания остаться там?
- Когда мы были маленькие, никто об этом и не думал. Когда стали повзрослее, такие мысли появились, но как-то не сложилось. Но я до сих пор туда езжу. В Хорватии у меня есть маленький домик на острове, и мы там часто проводим лето.
У меня младший брат гитарист, и вот мы вместе привозили пачки дисков из Югославии. И наводняли Алма-Ату этими записями. Информации же не было никакой! Во всей Алма-Ате было двое — мы и Комаров, который получал диски по почте из Америки.
- Вы фарцевали этими дисками? Зарабатывали на них?
- В начале мы таких слов и не знали. Просто кайфовали от этой музыки. Ближе к концу школы приходилось что-то продавать из дисков, чтобы купить джинсы, например. В 70-е это была культовая одежда. А они стоили 75 рублей, почти месячная зарплата на заводе. Продавали винил, а он стоил как раз примерно столько же.
Везли из Югославии мы самое популярное на тот момент: Rolling Stones, Jimy Hendrix, Doors, Clapton, - всякое. В поезде прятали диски под подушки, боялись, что таможенники на границе не сильно разделяют наше пристрастие к западной поп-культуре... Нас ни разу и не поймали. С этого все и началось.
- Вернемся к работе в «Арае» с Розой Рымбаевой. Легко ли с ней работалось, ведь у нее вроде непростой характер?
- У Розы спокойный характер, кроме того, она восточная женщина, и просто не может вести себя с мужчинами вызывающе. У нее был муж Таскын Окапов, руководитель аккомпанирующей Розе группы «Арай». Он окончил консерваторию, и тоже был интеллигентным человеком, царствие ему Небесное. Мы горели тогда музыкой, слушали нью-вейв, Weather Report, Билли Кобэм, снимали все это один-в-один. В концертах с Розой Рымбаевой у нас были собственные блоки. Сначала мы играли западные стандарты, потом сами стали писать свои песни. Ничего из этого почти не сохранилось в записях. Мы отработали с Рымбаевой пять лет, играли везде — по СССР, за границей почти во всех соцстранах, на фестивалях и конкурсах. Естественно, она не обрадовалась, когда узнала, что мы уходим. Но мы этого даже не услышали, потому что решение обсуждали с ее мужем.
- Это же была выгодная работа. Зачем решили уйти? Вы же выглядели тогда как Pink Floyd, аккомпанировавший Розе Рымбаевой.
- Накопилось много собственных песен. Были амбиции, и мы решили, что можем уже уйти в собственное плавание. Нам было, что терять. Аппаратуру для Рымбаевой республика купила в Японии. Запах от этой аппаратуры был такой японский… Фирменный аппарат был только у нас и у «Машины Времени», они взяли Peavey. Нам многие говорили, что мы сошли с ума. Сидим на двойных ставках, ездим по заграницам, как сыр в масле катаемся — и уходить? Но возраст был такой, что нас это совершенно не смущало. Нам даже передавали, что закроют все входы-выходы, что мы пожалеем… Но на самом деле ничего из этого не случилось.
Но было сложно. Программу мы сдавали три раза, и в статусе нас сильно опустили. Хотя мы специально сделали программу с казахской народной музыкой, обработанной в секвенсоре и всем таким прогрессивным на тот момент. Даже рэп вставляли. Это был 1987-1988 год, и сейчас я понимаю, что мы сильно опередили время. Придумали свет, сделали концертный дым. А они вызвали пожарных, те в касках приехали… Энтузиазм был страшный! Программу минкульту все-таки сдали, друзья помогли. Алма-Ата тогда была передовым городом! Моя версия — потому, что во время войны туда была эвакуация, эвакуировали «Мосфильм», Московскую консерваторию, деятелей культуры. Многие потом остались там жить. Алма-Ата была тогда интернациональным и продвинутым городом.
- Я был недавно в Астане, включил в отеле телевизор и удивился. У нас такую музыку не крутят по телеканалам!
- Мы тоже приезжаем и удивляемся. Надо менять форматы. Я же много играл в ресторанах и до Розы Рымбаевой, и еще тогда у нас была поговорка: «Чем лучше играешь, тем меньше денег». Сейчас для молодежи важнее сопричастность к какому-то модному слою, и совсем неважны порой качество звука, например. Им важен месседж, послание, а уж как играют — менее важно. Я помню это по себе. Нам было важно чувствовать сопричастность, а что потом погонят в парикмахерскую стричь длинные волосы — куда менее важно.
- Давайте уточним. Все эти переходы — это все было до «Джулии»?
- Утверждение программы - это был май 1987 года. К Пугачевой мы попали в 1989 году. В конце 1988 года появилась «Джулия», против которой я активно выступал, доказывая, что она слишком простая. Мы же играли в это время замороченный нью-вейв.
- Но текст-то Ваш! И «Джулия» была в теме европейской балладной музыки.
- Да. Но все получилось как-то случайно, если случайность существует в жизни. Когда Батыр Шукенов и Байгали написали просто музыку и долго мурлыкали ее под нос со словом «верджин», решили, что надо какое-то понятное распевное слово придумать. Придумали - Джулия. Девушка, которая эмигрировала. Какая еще Джулия, казалось бы, когда везде советская цензура бушует? Когда приехали в Москву, обсуждали это с Валерой Гаиной, лидером группы «Круиз», он очень передовой и тогда и сейчас, - и он сказал, что переживать нечего. Горбачев, перестройка, пусть будет Джулия. Я как-то для одного казахского журнала написал историю рождения «Джулии», когда-то будет прикольно всё это вспомнить.
Мы сыграли на концерте «Джулию» уже на следующий день после того, как появились слова. Девушкам очень понравилось. Приехал в Казахстан на гастроли Филипп Киркоров, выступать в какой-то сборной солянке. Ему передали кассету с этой песней, и в Москве он показал песню Алле Борисовне. Она спросила, чья это песня, на что Филипп сказал, что это какие-то музыканты из ресторана. «Музыканты из ресторана такие песни не дарят», - парировала Пугачёва. Позже с концертами в Алма-Ату приехал Владимир Пресняков и передал нам, что Алла хочет с нами встретиться.
- Кассета была с готовой аранжировкой, или это было просто демо?
- Я сейчас затрудняюсь сказать, была ли это демо или студийная запись. Скорее всего, студийная. Интересно, что я тогда не встретился с Пугачевой, потому что зарабатывал деньги инженером-техником на каком-то концерте, - помогал с аппаратурой. Все-таки я закончил политех по специальности автоматика и телемеханика. Поехали Байгали с Батыром, познакомились. Уже на следующий день нам перезванивает директор Пугачевой и зовет выступить в ее концерте в Ташкенте. Нам крышу почти совсем снесло. А в 1989 и в 1990 мы участвовали в «Рождественских встречах» Аллы Пугачёвой. Когда нас показали на всю страну, это был второй день рождения для всех нас.
- Ее пел тогда Батыр? Но и Филипп Киркоров спел все-таки «Джулию»?
- Да, пел Батыр. Я не знаю, спел ли ее Филипп. Ребята рассказывали, что первый вопрос Аллы Борисовны в Москве был о том, зачем мы подарили песню Киркорову. Они сказали, что не дарили ее. «Ах, не дарили!» - так-так, и набирает телефон на студию Кальянова. «Кальяша, там у тебя Филипп пишется? Так вот, песню «Джулия» вычеркни! Ох этот болгарин, он нам ещё покажет!».
КАК РОДИЛАСЬ «ДЖУЛИЯ»
(от первого лица)
В далеком 1987 году пятеро музыкантов покинули известную тогда в Казахстане группу «Арай», аккомпанирующую знаменитой Розе Рымбаевой, и начали новый проект под незамысловатым названием «Алмата». Выслушав от друзей и знакомых изрядную порцию нравоучений о том, что глупо расставаться с хорошими поездками, в том числе и за рубеж, хорошими зарплатами, спокойной, наперед расписанной жизнью и т.п., отважная пятерка с боями и скандалами на уровне министерства культуры пустилась в рискованное плавание по волнам амбиций, надеясь на попутный ветер творческих порывов и на свою удачу. В пустой комнате четвертого этажа Казахконцерта, которую музыкантам снисходительно предоставило начальство для репетиций, стояло только два стула, да в углу одиноко валялись истоптанные концертные туфли. Зато в высоко расположенные квадратные окошки светило приветливое восточное солнце и залетал горячий пух шумящих внизу тополей.
Потекли долгие дни репетиций, импровизаций, планов и споров, производства самодельного оборудования для концертов, поиска фирменных инструментов (тогда, во времена СССР, дефицит был на все, кроме обещаний скорой хорошей жизни при коммунизме), создания новых песен, словом, творческие будни.
Сданная со второго захода строгой министерской коммиссии концертная программа новой группы давала возможность гастролировать, но ощутимых дивидентов не приносила: зарплату с концерта платили мизерную и фиксированную, неважно сколько пришло зрителей и в какой загранице ты выступал. Чтобы развеять свои грустные мысли по поводу препятствий на тяжком пути к публике, Боря (Байгали) и Батыр включили микрофон, клавишные и стали наигрывать какие-то ритмы, напевать первые приходящие в голову мелодии: virgin, virgin (девственница, девственница..) - повторялись случайные слова под ломанный ритм бегина. Фигура понравилась и музыканты, увлекаясь стали продолжать ее дальше. Когда в репетиционной появились все остальные, песня была почти готова. Попса, - сказал Владимир, - в нашей нью-вэйв программе песня будет выбиваться, это не совсем наше. С новорожденной еще поигрались, и записали ее на маленький кассетный магнитофончик.
В то время каждое общение с заезжими гастрольными группами (среди которых было немало знакомых музыкантов) часто начиналось с этого маленького магнитофончика. Каждый ставил прослушивать свои творческие опыты, потом все это обсуждалось, обмусоливалось, раскладывалось на части, вообщем, анализировалось. Слушали, конечно, и новую песню, всегда с неизменной реакцией: да это же хит, надо ее двигать дальше!
Настало время написать для песни слова. Посыпались предложения: а может, на английском, а может про девственницу написать? Решили, все-таки, найти какое-то подходящее слово для припева, а потом от него оттолкнуться. Перебрали кучу слов и подумали, что самое подходящее и созвучное – Джулия, очень хорошо к музыке подходит. А что дальше? Володя предложил (уж поскольку имя не русское) идею про девушку, которую раньше Юля звали, а потом она в Америку эммигрировала, и там стала Джулией называться. Тема отъезда на ПМЖ тогда актуальна была, остро звучала. Все стали возражать: такую песню не пропустят, слишком тема щепетильная… Сейчас это смешным кажется, но при недавнем социализме что людям слушать, читать, смотреть и т.д. решали какие-то специально организованные комиссии взрослых людей, в голове которых еще не совсем выветрились последствия сталинского режима, коммунистического образования и бог еще знает чего. На дворе стоял 1989 год, наши московские друзья уже ощутили свежий ветер политики Горбачева. Валера Гаина, основатель знаменитого в ту пору «Круиза», послушал песню с восторгом и посоветовал не думать ни о каких цензурах, а делать что нравится: «сейчас все можно, жизнь на глазах меняется».
Очередные гастроли группы в Уральске, зима, за окном сугробы по колено. Заселились в обычную советскую гостиницу типового проекта (таких близнецов по стране тогда несметное количество было), сейчас такую уже поискать придется где-нибудь в глубинке. Володя на ночь засел писать слова: идея готова, осталось только рассказать историю. Не так уж сложно, главное найти слова по смыслу и чтобы в ритм попадал: Джули, Джулия, Джули, Джулия... Когда за окнами заснеженный вечер незнакомого города, пустая улица и несколько замерзших фонарей, ничего не отвлекает от работы. Через пару часов первый вариант текста уже был готов. Звонок Боре, и он уже идет по пустому коридору прямо в нижнем белье (все равно ночью пусто, а зато весело и быстро). Поковырялись в рифмах, кое-что поправили. Вроде, просто, но все понятно, и звучит, и история получилась. На следующий день концерт в женском педагогическом училище, решили спеть новую песню, посмотреть как будут принимать.
Володя написал для Батыра текст на весь лист буквами побольше, чтобы издалека видно было. На настройке перед концертом попробовали сыграть, получилось неплохо.
Первое исполнение прошло на ура! Девчата в зале стояли даже у стен, под песню танцевали и хлопали потом долго. Ура, премьера состоялась! Джулия родилась и пошла по жизни уверенной походкой. 
Она оказалась очень судьбоносной девчонкой и сильно поменяла жизненную траекторию группы Алмата, но это уже другая история…
В.Миклошич (Москва, 2007 Jan 18)
- Оглядываясь на всю сделанную вами в Москве карьеру. От вас же требовались хиты. А чем хуже играешь, тем лучше?
- Да, это так. Но вообще это прошло безболезненно для нас. На примере «Джулии» мы поняли, что нравится людям, что им интересно. Когда что-то сочинялось, творилось, мы уже смотрели под этим углом зрения. Поскольку нам нравилось играть, как подорванным, мы играли все — и современный джаз, и ритм-н-блюз, у нас всегда присутствовала какая-то всеядность. Артём Троицкий как-то сказал, что наш стиль называется «сопли в сахаре». А потом пришел на наш концерт, и добавил, что живьем мы звучим нормально… На самом деле, мы не делали никаких особых усилий, чтобы приспособиться. Просто выкинули из песен джазовые аккорды.
- И не только. От прямого бита уйти невозможно же.
- Не знаю, то ли времени прошло столько, что вспомнить трудно. Но я не помню, чтобы были сложности с адаптацией. Мы же не зацикливались ни на чем. Было интересно попробовать и так, и так.
Байгали Серкебаев и Владимир Миклошич- Звучание «А'Студио» сильно менялось и в связи со сменой солистов.
- Особенно когда солист был мальчиком, а стал девочкой. И я не имею в виду смену пола...
- И даже между Гриффитс и Кэти совершенно разные звуки.
- Да. Каждая солистка звучит по-своему.
- Кэти очень музыкальна. А на репетициях она вносит вклад в создание песен?
- У нее тонкий вкус. Она часто говорит, что ей нравится и что не нравится. Предлагает, в каком стиле это можно сделать. А когда поет — вносит голосом. Самое главное — талант, остальное рамка. По крайней мере, в этом жанре. А Бог ей дал таланта. Может быть, не дал усидчивости. Талантливые люди, у которых все получается, часто не умеют трудиться. Иногда ей есть, чем позаниматься, как вокалисту, но это не про нее.
- Вы не переживаете за ее бурно-криминальную личную жизнь?
- Папа у нее был криминальный авторитет. Чем занимается ее муж, я даже не знаю. Но они и не живут вместе уже пару лет. В личной же жизни Кэти никакого криминала нет.
- Но в желтой прессе пишут, что она встречается с Гуфом, а он известный апологет наркотиков.
- Мы читаем, и тоже удивляемся. Муж Лев у нее обаятельный чел. А Гуф… Вообще про него ничего не могу сказать, мы не общались. Но с ней ничего не случится, у нее «счастливая нога», как говорят в Грузии. Она всегда удачно выходила из любых ситуаций, хотя она сорви-голова и конь с яйцами, как она сама про себя говорит. Она человек интуиции.
- Не могу не спросить про Украину. Вы попали в списки нежелательных для Украины артистов. Что это было? И зачем после этого лететь в Киев?
- Мы выступали в Крыму, в Севастополе — хорошие концерты, для народа. А потом у Байгали случилось такое — он ездил в Лондон на чей-то день рождения с приятелем-бизнесменом. На обратном пути приятелю нужно было заехать в Киев по делам (они прилетели туда на джете). Бизнесмен уехал на переговоры, а Байгали пограничники показали видео с «Ютьюба» с концерта из Севастополя и не пустили.
- Но разве вы не знаете, что вы давно есть на сайте «Миротворец»?
- Я всем говорил, что мы есть там в списках. И когда Байгали полетел, я ему тоже об этом говорил, что нечего гневить Господа. Но он рискнул. В итоге просидел полдня в аэропорту, дождался приятеля и полетел с ним в Алма-Ату. И оттуда рейсовым самолетом вернулся в Москву.
- А что за история с подпольным казино в клубе Байгали?
- Оказывается, управляющий клубом водил своих друзей туда в карты играть. Столик поставил, всякие аксессуары. И этот столик с фурнитурой и нашли в подсобном помещении. Байгали сказал, что он и не знал ничего про это. Журналисты сделали из этого элитное казино с проститутками. Потом мне Байгали звонит: «Тебе звонит владелец подпольного элитного казино, которого выгнали из Украины». Мы посмеялись. Ну, вызвали, спросили и все на этом.
- А клуб-то хороший. Отличный концертный звук.
- Да, там такие маленькие колоночки, которые отлично звучат.
- Читал в Телеграме мысли одного молодого журналиста, который сделал серию интервью с продюсерами 90-х типа Пригожина и Матвиенко. Они, оказывается, все как один ненавидят рэп. Я тоже из 90-х, наверное, и тоже не могу его слушать.
- Я тоже не фанат рэпа. Иногда могу послушать по радио немного, это интересно. Но чтобы любить… У меня в машине есть флешка 64 Гб, там есть что угодно от RHCP до сегодняшнего дня, но нет ни одной рэп-композиции. Я такую музыку не держу. Наверное, другое поколение. Рэп мы используем, были дуэты с «Отпетыми Мошенниками» и Centr, но это скорее как дополнительная краска.
- Мне кажется, что если Кэти уйдет, и в качестве вокалиста в «А'Студио» придет рэпер, вы все равно сыграете!
- Нам не привыкать к уходам вокалистов и вокалисток. Если придет рэпер — это будет интересно. Почему бы нет? Попробовать интересно было бы, наверное. Но если не вставляет тебя самого — никого не вставит. Все меняется. В 17-18 веках надо было учиться играть и петь, а сейчас любой, кто мало-мальски имеет желание петь, может это сделать. Все упрощается. Все говорят, что подешевело производство музыки. Но ведь так и есть!
- Тем не менее, музыканты все равно всегда будут нужны.
- Все развивается по спирали. Музыканты все равно будут нужны. В России у нас всегда было все построено на мелодике — распевы и все такое. Это в крови русского человека, никуда не денешься. И в Европе то же самое. Новая культура доступная, но ей можно быстро нажраться. Если парень встречается с девушкой — сомнительно же, что они будут встречаться и заниматься любовью под рэп? Наверное, какие-то мелодичные песни поставят. Мне хочется так верить. Время покажет, куда это все зайдет. Всегда говорят, что сегодня плохие времена. Не хочется попадаться на эту удочку. Но сегодня люди не хотят трудиться, а труд необходим. К чему трудолюбивые и умные? Чем проще народ, тем проще им управлять.
- Почему столько песен «А'Студио» вы сделали с Грэгом Уолшем? В Англии много отличных аранжировщиков.
- Получилось случайно. Когда мы попали в «Театр песни» Аллы Пугачевой, там были английские переводчицы: Наталья и Надежда. Они как-то в Лондоне попросили огонька у прохожего на улице, им оказался Рей Уильямс, первый продюсер Элтона Джона. Состоялось знакомство. Уильямс услышал нас на «Рождественских встречах» Пугачёвой, и пригласил записаться в Лондоне. Перестройка, и все такое. Грэгу Уолшу понравились наши песни и он с нами согласился работать. Он потом делал разные наши миксы, что-то записывали в старом кинотеатре на Красной Пресне — и с «погонами» продюсера Private Dancer Тины Тернер он сидел в Москве во время записи около тэна-обогревателя с раскалённой спиралью, - это произвело на него неизгладимое впечатление. Он вообще нетипичный неординарный человек.
У нас всегда в творческой жизни все так случайно и происходило. Хотя «случайность - псевдоним Бога, когда он не хочет подписываться своим именем». У нас вся жизнь такая была. Приехали в Москву — жили в Гольяново, и шли до метро по московскому морозу. Это все было счастьем. Все сложилось, как надо.
- А бывало так, что вы сидели на репетиции, и сыграли что-то вдруг из Билли Кобэма? Или на 7/8, или 15/16?
- Нам всегда надо быть в форме. Мы импровизируем, и если играем с оркестром — тщательно репетируем. Но нам этого сегодня не хватает, честно говоря. Иногда складывается ощущение, что мы как кавер-группа, заучиваем и исполняем сделанные продюсерами аранжировки. Ощущение, что мы творческая группа, сейчас посещает редко. Живая работа, конечно, даёт ощущение творчества и какой-то свободы, но это сегодня очень далеко от старой манеры групп 70-х по полчаса импровизировать на сцене. Да и публика сейчас уже другая, они хотят слышать что-то знакомое, а не напрягаться, прослушивая твои музыкальные фантазии...
- Для меня больная тема, когда поп- или рок-группы играют с оркестрами, и вся тонкая нюансировка со скрипочками задавливается. От вас тоже было такое впечатление, хотя и не худшее.
- У Байгали старший брат композитор, он занимается симфо-музыкой, и он сделал оригинальные оркестровки. Там есть много нового, что в песнях отсутствовало полностью. У нас совсем не было синтезаторов. Получились по сути новые произведения. Но сложно всё это донести правильно до слушателя, группа и классический оркестр - сильно разные материи. С этим мало кто справляется.
- Справились «Би-2», хотя и не с первого раза, а потом Вакарчук в Кремле. А много западников не справилось.
- У нас уже было несколько концертов с симфоническим оркестром. Некоторые более удачные по звуку, некоторые - менее. Это сложная тема. Я все это слышал, потому что работал над миксом нашего концерта «СимфониА» с оркестром для казахстанского ТВ. Мне близка симфоническая музыка, контрабас, я учился на контрабасиста. Понимаю все эти трудности. А вообще я обожаю виолончель.
- В этом году «А-Студио» выпустит альбом?
- Вообще накопилось на полтора альбома. Конечно, время неальбомное. Можно выпустить одну хорошую песню, и два года ездить по гастролям. Но я думаю, что пару песен Байгали завершит, и мы выпустим альбом. На юбилей мы выпустили виниловый альбом, но в публичной продаже, интернете его нет, только на наших концертах.
Гуру КЕН
Фото: Николай ПОСТНИКОВ
Комменты