Не стал исключением и нынешний сезон. А этот концерт Соколова показался мне особенно удачным в их череде последних лет. Никаких сенсаций – просто спокойное, абсолютно несуетное, выпадающее из времени, совершенное сияние Музыки под пальцами великого пианиста, не постесняюсь этого затертого, и порой девальвированного эпитета.

Григорий Соколов

Концерт состоял из монографических отделений. Первое было отдано Иоганну Себастьяну Баху, второе – Роберту Шуману. Бах, как всегда, был исполнен очень сосредоточенно, линеарно и графично. Соколов играл его так, как будто эстрада и зал находятся в разных измерениях и зал никоим образом не влияет на его интерпретацию. Это своеобразный парадокс. С одной стороны, Соколов не записывается в студии и дает только живые концерты, и в каждом новом зале с новой публикой одно и то же сочинение звучит по-иному. С другой – он играет не для зала – в нем может сидеть один слушатель, и даже не для себя – для вечности. И неважно, запишет кто-то в зале это исполнение или оно канет в небытие, все равно оно служит вечности, оставаясь в памяти слушателей и становясь легендой. Соколов в своем творчестве демонстрирует абсолютную внутреннюю свободу и независимость от любого мнения, кроме собственного.

«Итальянский концерт» и особенно «Французская увертюра», как привычнее ее называть вместо официального названия в программке, были исполнены совершенно. И, как обычно в последние годы, практически без пауз между частями, даже между стремительным Паспье и монументальной Сарабандой. Была только мгновенная пауза после неё. Весь Бах в концерте прозвучал именно фортепианно, без попыток имитировать клавесин. Была даже минимальная, очень скупая, тактичная педаль. Но все прозвучало абсолютно четко артикулировано и прозрачно. Ни одной перегруженной ноты. Бах прозвучал на широком живом дыхании. Чувство меры ни разу не изменило Соколову, как в динамике, так и в необходимом абсолютно живом rubato. Как, впрочем, и на протяжении всей программы концерта.

Кульминацией Klavirabend'a Григория Соколова стало исполнение «Юморески» Шумана. Это сочинение довольно редко исполняют на концертной эстраде, как, впрочем, и Третью фортепианную сонату Шумана, входившую в программу прошлогоднего Klavirabend'a, в виду сложности его формы – надо связать воедино весьма отличные друг от друга музыкальные зарисовки Шумана. Не менее, если не более сложной, чем выстраивание формы задачей, является воплощение музыкально-эмоционального строя «Юморески». В своей интерпретации Соколов использовал обильное разнообразие пианистических красок. Он применил точно выверенные темповые решения и употребление педали, продемонстрировал владение неисчислимым количеством штрихов. Не было ни единого чрезмерного forte. В то же время Соколов продемонстрировал нам такое разнообразие оттенков piano, которое, казалось бы, выходит за пределы возможностей рояля как такового. Но ему это удается. Каким способом – непонятно. Великолепно был исполнен «Романс». Достойным завершением основной программы стала мистическая «Фугетта», заключающая «Четыре пьесы» Шумана. Даже трудно выбрать лучшую.

Шесть бисов, каждый из которых стал подлинным шедевром, составили практически третье отделение. Особо удалась ля минорная Мазурка, Ор. 68 №2 Шопена – с первых её звуков зал оцепенел, повисла мертвая тишина – ни один человек не шуршал программкой.

Вообще в этот раз даже публика вела себя по-особому. Обычно после исполнения бисовых пьес аплодисменты начинаются, когда еще не перестает звучать последний аккорд, а часть слушателей уже бежит за пальто. На рецензируемом же концерте пауза повисала между окончанием каждой пьесы и аплодисментами. Волшебство длилось еще несколько мгновений. Мало кто ушел из зала, пока не стало ясно, что бисов больше не будет. Все эти пьесы ранее неоднократно исполнялись Соколовым, но каждый раз он находит для них новые краски.

В Интернете вывешены пиратские записи этой программы, сделанные в нынешнем сезоне на концертах в нескольких городах Европы, в частности в Штутгарте и Лейдене. Я несколько раз прослушал как эти записи, так и запись концерта в Петербурге. Каждая из них отлична от других. Соколов не штампует готовые решения, а каждый раз созидает особый музыкальный мир, который зависит от множества обстоятельств. Слушая записи, я вспомнил позапрошлый сезон, когда Соколов в Петербурге дал 12 и 14 апреля 2009 года два сольных концерта с одинаковой программой (редчайший случай) – в Большом и Малом залах филармонии с перерывом в один день. Это были два разных концерта.

Не сомневаюсь, что были в зале слушатели, которые воспринимают совершенство Григория Соколова как некую остановку в его творчестве. На самом же деле именно совершенство музицирования Григория Соколова властно изымает нас из суеты повседневности, ощутимо поднимая над ней, и расширяет пространство нашей духовной свободы. У некоторых слушателей это вызывает приступы боязни высоты и открытых пространств. Но это их проблемы – они, как мне кажется, не могут вырваться из порочной гонки по кругу за новым, забывая, что не всё новое обязательно хорошо, что «есть ценностей незыблемая скала над скучными ошибками веков». Так возблагодарим же судьбу, которая позволяет нам хотя бы раз в год в живую слышать великого пианиста современности Григория Соколова!