Ее почти невозможно увидеть без сопровождения мужа и продюсера Иосифа Пригожина, с которым они, кажется, регулярно препираются по мелочам. Но в музыкальных кругах знают: милые бранятся – только тешатся. Валерия – лучший и главный проект Пригожина.

– В этом году вы получили две довольно престижные премии: ZD awards и «Муз-ТВ». То есть вы в некотором смысле лицо российского шоубизнеса. А российский шоубизнес – такая вещь, которую не пинает только ленивый. В чем, на ваш взгляд, главный его порок?

– Наверное, в непрофессионализме, - говорит "Собеседнику" Валерия. - Конечно, в России очень много артистов действительно с большой буквы. Но, к сожалению, половина, а может быть, и большая часть к музыке не должны иметь вообще никакого отношения. Я думаю, в этом вся проблема. Когда выходят девочки – симпатичные, в юбочках коротеньких, а может, и вообще без оных – и открывают рот под записанные иной раз даже не ими фонограммы… Как тут их не попинать? Этот дешевый продукт и есть главная отличительная черта нашего шоубизнеса.

– Лет пять назад вы говорили, что если бы не пираты, то вам бы не приходилось так много ездить по гастролям.

– Ситуация с пиратством становится только хуже – в Интернете оно стало практически неконтролируемым, хотя контролировать можно и нужно. Знаете, что по этому поводу говорят во Франции? Наши друзья там живут, они сказали, что после двух скачиваний с torrent’а им пришло предупреждение: еще одно скачивание – и они получат штраф 250 тысяч евро и на 10 лет останутся без Интернета. Я была просто потрясена. А у нас что, нет рычагов, что ли?

– А вы как знакомитесь с музыкальными новинками?

– ITunes – гениальная вещь. Хотя, наверное, не у всех россиян пока есть возможность пользоваться этими технологиями. Но есть другие источники, где можно совершенно официально купить музыку. Я активно общаюсь со своими поклонниками в «Твиттере», и среди них есть группа молодых людей – по моральным соображениям активных противников пиратской продукции. Я не думаю, что это самые богатые ребята, они просто считают, что связываться с пиратами – это не комильфо. Они покупают лицензионные диски, скачивают музыку за деньги.

– Юрий Антонов повсюду ищет пиратские копии своих альбомов и науськивает силовиков на ларьки с контрафактом. А какая реакция бывает у вас, когда вы видите «левый» диск с вашей фотографией?

– Вы знаете, я уже отношусь к этому всему как к неизбежности. У Иосифа после борьбы с пиратами взорвали машину. Вот и все. Понимаете? Есть смысл с этим бороться, подвергать свою жизнь опасности? Такие вещи должны регулироваться на уровне государства. От этого страдают ведь не только исполнители, артисты, композиторы, авторские общества, от этого страдает и государство в том числе. Как вы считаете, миллиардов тридцать–сорок долларов – это хорошие деньги для государства? Вот это ровно те деньги, которые в течение десяти лет государство просто потеряло из-за пиратов. То, что мы на альбомах перестали зарабатывать – это уже факт. Этой индустрии нет, ее стерли власти. Вот мы записали новую песню, но заработать на этом не успеем – она появилась на радио, и ее уже можно качать везде, существует восемьдесят тысяч ресурсов, где ты можешь найти эту песню.

– Последняя скандальная история, связанная с вами, – конфликт с журналистом Николаем Фандеевым. Ему присудили крупный штраф, но вы говорите, что пришли к каким-то договоренностям с ним. Значит, все-таки простили Николая?

– Штраф мы ему простили. Пришли к джентльменскому соглашению. Этот процесс был ведь не ради денег, а ради справедливости. Человек извинился за все свои ошибки, за все, что он делал, признал свою неправоту целиком и полностью. У него сложная жизненная ситуация, мы это знаем. Как-то не по-христиански в этой ситуации требовать денег.

– А вообще вас часто задевает то, что пишут о вас в Интернете? Вы вот сказали, что в «Твиттере» активно общаетесь… А там ведь сейчас каждый первый – блоггер, у каждого свое мнение, каждый может стать для вас новым Фандеевым…

– Блоги, блоггеров разных я просто не читаю, не читаю сплетни какие-то. Ну зачем? Мне пользу это принесет? Я что-то там почерпну? Я лучше книжки почитаю. А читать, как кого-то там поливают грязью, даже если не меня, мне противно. Как будто меня замарали. И вообще, эти ресурсы созданы для того, чтобы бездельникам было чем заняться. А на самом деле они ничего не делают, у них нет денег, они не учатся, не работают, у них нет цели в жизни, они просто сидят и завидуют. Завидуют не конкретному человеку, завидуют всем, всему миру, который живет лучше, чем они. Вот Иосифу пишет один чудак под именем губернатора Кировской области Никиты Белых. А я знаю, что Никита умнейший человек, он был преподавателем университета в Перми, высокообразованный человек. А этот – такой писака… Самое страшное, что подписываются чужими именами, вешают чужие фотографии и начинают вводить людей в заблуждение.

– Но вас все-таки зацепило что-то в том же «Твиттере»… Есть позитивные моменты?

– Во-первых, есть возможность общаться с коллегами, знакомыми людьми, с которыми, к сожалению, не всегда удается встретиться лично: Москва – огромный город, который нас всех разъединяет. В «Твиттере» общаюсь с Сережей Лазаревым, Лерой Кудрявцевой, Тиной Канделаки и другими. Узнаю, чем они живут: этот поехал туда, этот поехал сюда, там было такое мероприятие… Мы как-то невольно начинаем жить жизнями друг друга, становимся просто ближе. Огромное количество поклонников пишут, для них это просто такой позитивный момент. Они знают, что это точно я. С некоторыми общаемся и в личной почте, хотя, конечно, у нас с ними разная степень близости. Там и фан-клубы есть, они между собой общаются. Эти ребята следуют за мной, когда я езжу на гастроли, обсуждают, где на следующем концерте встретятся. И им приятно, когда мы бросаем какую-то весточку: к примеру, не просто снимаем клип на Бали, а пишем, как там было, обсуждаем какие-то темы. Они могут задать любой вопрос, и, если у меня есть время, я на него отвечу. Я, кстати, общаюсь не только в «Твиттере», еще и «В контакте» присутствую и во многих других сетях.

– Некоторые артисты, которым на блоги тоже не хватает времени, нанимают специальных людей, которые эти блоги ведут. У вас таких мыслей не возникало?

– Мне не очень понятно, зачем?

– Пиар.

– А для чего? Для того, чтобы человек пошел купить пластинку или пришел на концерт? Те, кто сидит в этом во всем, они вообще живут совершенно другой жизнью. Мне кажется, что эти вещи мало связаны между собой.

– А в «Одноклассниках» вас нет?

– Я там, по-моему, зарегистрирована, но я там не пишу.

– Раз уж затронули такую тему, позвольте спросить: вы как-то общаетесь с теми людьми, с которыми были знакомы, когда вы не были известны? Может быть, бывают какие-то встречи или что-то еще? Вы созваниваетесь?

– Это все происходит спонтанно, когда я приезжаю навещать своих близких в Аткарск. Там встречаемся с одноклассниками. Кто-то из одноклассников в Москве живет, кто-то на концерт ко мне приходит, как-то пересекаемся. Хотела к себе на день рождения пригласить кого-то из наших, но не смогли прийти: один бизнесом занимается, второй куда-то улетел. Пути-дороги расходятся у людей, но все равно я своих одноклассников не воспринимаю чужими. Эти люди, они на всю жизнь с тобой, я помню всех одноклассников, могу перечислить, назвать, кто за какой партой сидел, всех знаю по именам и по фамилиям.

– Вам можно позавидовать!

– Мне повезло еще и в том, что у меня, помимо одноклассников, мои родственники являются очень близкими людьми, просто по духу близкими, моими друзьями. Я их тоже причисляю к своим друзьям, потому что мы общаемся, нам интересно, мы чувствуем потребность друг в друге, у нас связи постоянны. Мы очень близки с моей троюродной сестрой. Троюродные обычно уже не общаются, это где-то очень далеко, а у нас это именно так – мы общаемся с детьми наших троюродных, то есть через четыре колена, через мою бабушку. Я считаю, что у нас очень большая семья.

– А как приняла ваша большая семья Иосифа Пригожина?

– У нас тогда получилась спонтанная, внеплановая поездка. Я уезжала в Аткарск, он говорит: «Давай я тебя на машине отвезу». Романтик, на машине махнуть 900 километров. Сейчас, конечно, поездом бы поехали, а тогда было интересно. Должны были приехать в одиннадцать поездом, а я пришла домой в шесть утра. Мама стала мне открывать, ничего понять не может... Там в двухкомнатной квартире у всех какие-то лежанки, какие-то диваны раскладные, пока все это собрали в тесноте… А он стоял, смотрел на это все и думал: не может быть, что я тут жила. И именно тот самый день, день рождения мамы, 27 апреля, как раз совпал с Пасхой, это был 2003 год. Отмечали и день рождения, и Пасху, и пришли все мамины братья со своими женами и детьми, и моя бабушка (мамина мама), и вся наша большая семья. Иосифа я представила просто как продюсера. Но он же моментально становится своим, и это замечают абсолютно все. Поэтому, пообщавшись с ним каждый день в течение месяца, не могла отделаться от ощущения, что я с ним всю жизнь рядом: знала всех его друзей, знакомых, знала, чем он увлекается, всю историю. Я знала все. И сама думала: как такое бывает? Всего месяц прошел. В общем, он влюбил в себя всех сразу, оптом.

– А сейчас семейные праздники как проходят? Ваш день рождения, например.

– Вы знаете, к дню рождения я отношусь равнодушно, и для меня это давно праздник небольшой. А Иосиф любит дни рождения. Любит отмечать, хоть не всегда получается. Для нас дни рождения детей – святое. Обязательно надо быть всем вместе, никаких гастролей и концертов – это красные дни календаря. В остальное время я могу работать где угодно и сколько угодно. У меня мама приезжает на все наши мероприятия, на все наши семейные события и концерты. Когда папа был жив (он умер в ноябре прошлого года), он тоже приезжал, бывал на всех моих сольных концертах, в том числе и на последнем в «Лужниках». Мама в Москву не переезжает, потому что ее маме, то есть моей бабушке, девяносто шесть лет. Куда ей переезжать-то? Мне кажется, что это просто укоротит ее жизнь. Человек привыкает к своему месту – это его история, его дом, стены, квартира, мебель. Иосиф ей говорит: «Давайте вас перевезем! Я куплю точно такую же квартиру, так же, как у вас, мебель расставлю, чтобы вы не чувствовали себя в другой обстановке». Но она не хочет…

– Иосиф Игоревич человек такой деятельный, а он может стукнуть кулаком по столу и сказать: «Нет, будет по-моему»?

– Нет, так нельзя. Со мной это не сработает. Даже если я сделаю вид, что согласилась, то все равно это в каком-нибудь другом месте проявится. Когда он взрывается, то я совершенно не боюсь, это не взрывы моего бывшего. Это просто шум такой. Я ему говорю: «Чего ты кричишь? Я что, глухая?» И буквально через секунду человек все забывает, и уже все хорошо, спокойно, через минуту уже можно разговаривать. Нам всегда удается договариваться.

– Вы про бывшего упомянули. Часто вспоминаете господина Шульгина?

– Раньше чаще вспоминала, потому что я раньше их сравнивала. И сейчас нет-нет да у меня это сравнение все равно всплывает.

– Вы до сих пор поете песни из его репертуара…

– Ну а что? Он за это получает деньги – авторские отчисления.

– Не жалко вам?

– Денег? Я ему столько заработала квартир и всего остального, пусть пользуется моей добротой и вспоминает меня добрым словом. Пусть свечку за меня поставит в церкви, хотя я думаю, что для него это было бы слишком. Нет. Я не жадная.

– Но вообще роль мужа-продюсера в вашей жизни, кажется, ключевая. Может быть, у вас потребность, чтобы рядом был такой человек, который мог бы и дело организовать, и дом?

– Ничего не планировала ни с одним, ни с другим, но как-то невольно, когда общаешься с человеком своей сферы, с которым работаешь, больше шансов к этому человеку проникнуться чувствами. Но я ничего такого не планировала. Выйти замуж за продюсера? Вы что! Я что – сумасшедшая? А оказалось, что сумасшедшая.