Не потому, что его программы отличаются какой-то особой изобретательностью репертуара или новизной, а потому, что новизна, вернее яркая индивидуальность С. Кузнецова проявляется чаще всего в интерпретации хорошо известных сочинений.

Не устаю повторять точное определение Б. Пастернака: «Талант – единственная новость, которая всегда нова». А уж таланта Сергею не занимать! Именно поэтому он является одним из самых интересных пианистов своего поколения – уже вышедших из разряда молодых, но еще не попадающих в число зрелых. Этакий переходный творческий возраст. Происходит активное расширение сольного репертуара, освоение камерного, а самое важное – более глубокое осмысление музыки. Хотя осмысленность исполняемого всегда являлось отличительной особенностью С. Кузнецова. Он без сомнения романтик, но с умными руками.

Только появляется на столичной эстраде С. Кузнецов крайне редко, потому как заполонена она небольшой группой топовых пианистов. Имён называть не буду – они уже навязли в зубах – играющих на потребу агрессивно-безвкусного большинства громко, быстро и без тени мысли. Сегодня критерий оценки качества музыканта через «кассира Большого зала», который некогда рекомендовал Генрих Нейгауз, чаще всего не работает. Общество потребления правит бал уже и в классической музыке.

Надо отметить, что после ремонта Большого зала появился некоторый «свет в конце тоннеля»: Московская консерватория заметно активизировала свою концертную работу. Введён пост проректора по артистической деятельности – им стал профессор Александр Бондурянский, и создан одноимённый департамент. Им выпущено 42 абонемента, в которых выступают, в частности, студенты и молодые преподаватели консерватории. 20 мая 2013 г. в рамках абонемента № 12 и состоялся долгожданный клавирабенд Сергея Кузнецова в Малом зале консерватории.

Открыла программу весьма редко исполняемая транскрипция Брамса для левой руки знаменитой Чаконы из Партиты ре минор № 2 И.-С. Баха для скрипки соло BWV 1004. Эта транскрипция точно воспроизводит весьма скупо гармонизированный полный канонический текст Чаконы.

Сергей Кузнецов

Я впервые услышал эту транскрипцию в живом звуке, и она мне показалась интереснее, чем широко известная транскрипция Бузони. Большинство его транскрипций мне кажутся излишне «многословными», заслоняющими истинную глубину оригинала. Мне ближе прозрачные баховские транскрипции А. Зилоти. Именно поэтому мне понравилась и сама транскрипция Брамса, и очень глубокое и уместно суровое её исполнение С. Кузнецовым. В Чаконе Баха скрипка не сладкоголосо поёт, а доходит до уровня выразительности человеческой речи. В оригинальном тексте Чаконы Баха, вероятно, именно поэтому отсутствуют длинные лиги. И к такой же выразительности стремился (и добился, насколько это возможно для рояля) Сергей Кузнецов.

Рапсодия си минор, ор. 79 № 1 Брамса несколько разрядила высокий эмоционально-интеллектуальный потенциал, созданный Чаконой Баха. Она была исполнена сочным, красивым и уж никак не аскетическим звуком.

Эпицентром всего клавирабенда стало исполнение в одном концерте сразу двух тетрадей Вариаций на тему Паганини ор. 35 Брамса. В их исполнении Сергей Кузнецов раскрылся новыми гранями своего дарования. Как и всегда, исполнение было многокрасочным, отделанным в деталях каждой вариации. Был использован весь динамический диапазон рояля. Но за деталями у Кузнецова не потерялся общий монументальный брамсовский стиль с его широким, почти симфоническим звучанием рояля.

Здесь акустические свойства Малого зала даже в чём-то помогли созданию общей звуковой атмосферы этих вариаций. Звуки рояля настолько полно заполнили пространство Малого зала, что временами казалось, что они даже переполняют его и рвутся на просторы Большого зала консерватории. А как было бы интересно прослушать всю эту грандиозную программу именно в условиях акустики БЗК – что брамсовские вариации, что шумановскую «Крейслериану». Сергей Кузнецов по своему музыкантскому масштабу уже давно дорос до БЗК и имеет на него не меньшие права, чем Лифшиц, Трифонов или Генюшас, например.

Второе отделение клавирабенда было целиком отдано Шуману. «Арабеска», исполненная Кузнецовым на тончайших полутонах, стала достойным предисловием к «Крейслериане» – этому, как мне кажется, наиболее сложному в эмоциональном плане циклу Шумана. Не всё в этом плане удалось Кузнецову. На концерте мне показалось, что временами он был несколько отстранён, и как бы смотрел на всё со стороны. Но не исключаю и того, что я не сразу отошёл от впечатления от брамсовских вариаций первого отделения. Два таких грандиозных цикла не только сложно исполнять в одной программе, но и слушать их не такая лёгкая задача. Когда я прослушал свою запись концерта не подряд, а по отдельности, ощущение отстранённости значительно уменьшилось.

А вот исполнение бисов было безупречным в любом смысле. Вот уж где бесспорно витал дух подлинного Шумана – так это в «Вещей птице» из «Лесных сцен», и в ещё большей степени в пьесе «Ночью» из «Фантастических пьес», которая прозвучала как своего рода совершенство, как квинтэссенция шумановского стиля.

Были ли технические помарки в игре Сергея Кузнецова? Безусловно, были, как и в любом живом концерте. Но даже и говорить о них конкретнее неуместно, настолько общее грандиозное впечатление от концерта, в целом блистательного, важнее выискивания каких-то технологических «блох».

Концерт записывался, и было бы очень интересно прослушать запись. Ведь микрофоны пишут почти чистое звучание рояля с минимальным влиянием акустики зала. Это даёт возможность несколько иного взгляда на исполнения по сравнению с восприятием в зале.

Сергей КУЗНЕЦОВ, фортепиано
ПРОГРАММА

I отделение

И.-С. Бах – И. Брамс – Чакона из Партиты № 2 ре минор для скрипки соло BWV 1004 (транскрипция для левой руки)

И. Брамс – Рапсодия си минор, ор. 79 № 1; Вариации на тему Н. Паганини, ор. 35

II отделение

Р. Шуман – Arabeske, Op. 18; Крейслериана, ор. 16

Бисы:

Р. Шуман – «Вещая птица» из «Лесных сцен». Ор. 82 № 7; «Ночью» из «Фантастических пьес», Ор. 12 № 5

Малый зал Московской консерватории. Сезон «2012-2013»

Абонемент № 12 «PIANOMUSICA»

20 мая 2013 г.