Мировая премьера «Альфы и Омеги» состоялась в 2001 году на сцене Израильской оперы в Тель-Авиве. На сцене «Геликон-оперы» солисты, артисты хора и симфонический оркестр театра 8 декабря 2020 года представят предпремьерный показ этого спектакля.

Премьера состоится при поддержке Министерства культуры Российской Федерации и Департамента культуры города Москвы.

Режиссер-постановщик – народный артист России Дмитрий Бертман, за пультом оркестра будет главный дирижер театра Валерий Кирьянов. Вместе с Дмитрием Бертманом над постановкой работают музыкальный руководитель народный артист СССР Владимир Федосеев, художник-постановщик Павел Драгунов, художник по костюмам Софья Тасмагамбетова, художник по свету Денис Енюков, хореограф Эдвальд Смирнов, хормейстер Евгений Ильин.

Альфа и Омега – сочетание первой и последней буквы классического (ионического) греческого алфавита. Это символы Бога как начала и конца всего сущего. Альфа и Омега – главные герои оперы Гила Шохата. Сюжет оперы сложно передать словами – это послание-предостережение, опера-притча, призывающая нас, живущих в стремительном, бурном и жестоком для человека времени, остановиться хоть на мгновение и задуматься о смысле жизни.

«Альфа и Омега»

Опера «Альфа и Омега» была создана Гилом Шохатом в возрасте 27 лет, но замысел возник у композитора намного раньше: когда Гил заканчивал обучение в школе, на выставке работ Эдварда Мунка он увидел серию рисунков «Альфа и Омега» к стихотворению художника. Стихотворение Мунка и вдохновило молодого композитора на создание оперы. Работа с музыкальным материалом продолжалась 10 лет. Сам автор считает, что это важнейшее творение в его жизни и называет «Альфу и Омегу» апокалиптической оперой. В своё время постановка этой оперы в Израиле сломала стереотипы оперного искусства в стране. 

Гил Шохат – композитор, пианист и дирижер, которого журнал Forbes назвал наиболее влиятельной фигурой в области музыки в Израиле и одной из ключевых фигур современной культуры. Гил выступает в Израиле и за рубежом как пианист, дирижер, педагог, композитор, пропагандист классической музыки, а также в составе различных ансамблей в разнообразнейших музыкальных жанрах и стилях. Его сочинения популярны и исполняются на многих фестивалях по всему миру, в том числе на Лондонском фестивале, на биеннале в Венеции, на фестивале в Гонконге, Карнеги-холл в Нью-Йорке, фестивале в Запретном городе в Пекине, а также самыми известными оркестрами, солистами, певцами и дирижерами Израиля и всего мира.

Гил стал самым молодым музыкальным руководителем Израильского Камерного оркестра, а также композитором-резидентом Симфонического оркестра Ришон ле-Циона. Гил Шохат – художественный руководитель и главный дирижер ансамбля «Элизиум», основанного в 2004-м году, художественный консультант фестиваля «Классика на Красном море», руководитель фестиваля классической музыки «Маэстро» в Эйн-Ход, художественный руководитель фестиваля «Звуки детства» в Холоне, художественный руководитель фестиваля Бетховена в Назарете, постоянный приглашенный дирижер фестиваля в Эмилия-Романья в Италии и «Моцартовского фестиваля» в Вермонте в США. 

Выступления Шохата записаны ведущими студиями звукозаписи, например, EMI и Virgin Classics, а произведения транслировались на таких европейских радиостанциях, как радио Франции, радио Италии, BBC и радио Западной Германии. Композитор завоевал множество наград, в том числе и за оперу «Альфа и Омега» (2001 год). Еще в 1997 году он получил первый приз на конкурсе Артура Рубинштейна за лучшую композицию. Шохат занимается также и общественной деятельности в Израиле, организуя сбор средств на благотворительных концертах для организаций «Латет» и «Эзра». Кавалер Ордена почетного легиона Франции.

Даже название программы Viva Opera! Viva Italia! менять не стали. Вместо оставшихся в Италии Сары Тисба, Сары Роччи и Джана Лука Пазолини на сцену вышли петь звезды «Геликона», а вместо Orchestra Filarmonica Italiana на сцене сидела башметовская «Новая Россия» (правда, немного в странноватом составе из-за параллельного концерта «Солистов Москвы» в Рыбинске) под управлением геликоновского же дирижера Валерия Кирьянова.

Увертюра к опере «Дон Паскуале» Доницетти показала, что Кирьянов уверенно руководит почти незнакомым ему оркестром, оркестр слушается, - и это впечатление только окрепло по ходу концерта. «Новая Россия» так ни разу и не перебила вокалистов, и звучала весьма адекватно репертуару. Виолончели и флейты так и вовсе стали героями концерта, в силу выбранного репертуара.

Репертуар же — золотой век итальянской оперы, XIX-ый и начало XX века. Вечные хиты оперной сцены от Верди, Доницетти, Россини, Пуччини, Чилеа и Понкьелли. Более чем коммерческая программа и аншлаг в зале Ярославской филармонии. Дмитрий Бертман не прислал разве что приму Наталью Загоринскую. Но прислал прекрасных солистов. И особенно интересно им было петь именно потому, что практически ничего из этого они не имеют возможность петь в театре.

Хотя каватина Фигаро (как дуэт баритонов) не задалась с самого начала, несмотря на все эффектные задумки с поочередным выходом и начале пения из-за кулис. Дыхания на темп, предложенный Кирьяновым, не хватало и Алексею Исаеву, и Максиму Перебейносу. Все эти скороговорки «браво-брависсимо» застревали в зубах, а губы у обоих почти не задействованы в дикции. Пожалуй, и комиковать так натужно тоже не стоило.

Ария Лючии в исполнении сопрано Юлии Щербаковой (она Виолетта в «Травиате» и Марфа в «Царской невесте», хитах «Геликона») тоже случилась не без сложностей, - голос никак не хотел литься как положено в бельканто, она его подталкивала и подталкивала, и вытянула все-таки. Но это было не лучшее исполнение для Щербаковой. А проверенную арию Виолетты ей, увы, спеть в этот вечер не дали. Зато дуэт Виолетты и Альфреда (Игорь Морозов) сложился весьма эффектно и даже нежно.

Юлия Щербакова как Виолетта в «Травиате»

Тенор Иван Гынгазов (герой скандального «Садко» Чернякова в Большом театре) в арии Энцо из оперы «Джоконда» Амилькаре Понкьелли лил звук уже гораздо мягче, но тоже не без усилий. Причина сего непонятна. У него вполне устойчивый диапазон, хорошая опора в верхнем регистре. Тогда к чему это все?

Ария Энцо (Иван Гынгазов) из оперы «Джоконда» Понкьелли

Прима Ирина Рейнард в арии Леоноры из оперы «Фаворитка» Доницетти вообще не испытывала никаких видимых сложностей. Меццо лилось в лучших традициях бельканто, Ирина была уверенно драматична и с крепким вибрато. Несколько согласных в низком регистре потеряны, но в целом — блистательное исполнение, решительно переломившее ход всего гала-концерта. Затем и ария Принцессы ди Буйон из «Адриенны Лекуврер» Чилеа — этот вальсирующий и превосходно обработанный голос забыть невозможно.

Бас Георгий Екимов в арии Дона Базилио (забавно, но Базилио он поет в Испании, а в «Геликоне» - только Фиорелло). Екимов показался пока сыроватым для Базилио, но с большим потенциалом. У него от природы густой бас с красивыми обертонами и полетностью. Но пока скорее голос ведет артиста, а не наоборот. Тихого и при этом округлого звука не получается, отчего страдает общий динамический диапазон. А талант ведь несомненный. Как Дон Паскуале в дуэте с Малатестой — прекрасные данные ведут, а артист на сцене суетится. Или Феррандо в «Трубадуре», ну дай Бог 20% от дарованного используется... Но какие годы у Екимова? Не «хлопотать» бы лицом, как говорят актеры, вот отчего отучиться бы, а остальное придет с опытом.

Дуэт Дона Паскуале (Георгий Екимов) и Малатесты (Максим Перебейнос) из оперы «Дон Паскуале» Доницетти

Драматическое сопрано Елена Михайленко (поет Аиду, Абигаиль и Татьяну в «Геликоне») в Болеро Елены из оперы «Сицилийская вечерня» Верди была просто восхитительна и убедительна. Победоносность интонирования и абсолютная легкость звукоизвлечения подкупают. И столь же хороша она оказалась в дуэте Леоноры и Графа ди Луна из «Трубадура», - легка и пронзительна.

Обладатель премии Елены Образцовой драматический тенор Игорь Морозов (поет в «Геликоне» Ленского, Садко, Альфреда) невероятно мощно исполнил арию Каварадосси из оперы «Тоска» Пуччини. Феноменальная атака звука и фирменный бельканто «со слезой» - и ничуть не вымученно, а роскошно и почти расслабленно. Один из лучших номеров гала-концерта.

Игорь Морозов

Баритон Алексей Исаев и тенор Иван Гынгазов более чем реабилитировались в дуэте Дон Карлоса и Маркиза ди Поза из «Дон Карлоса» Верди. При том, что далеко не все получилось. И все же голоса прозвучали стройно и легко во всех регистрах, при полном взаимопонимании, это был именно что дуэт. А уж ария Ренато из оперы «Бал-маскарад» у Исаева более чем убедительна, он бережен и легок.

Дуэт Леоноры (Елена Михайленко) и графа ди Луна (Алексей Исаев) из оперы «Трубадур» Верди

В дуэте Леоноры и графа ди Луна Исаев раскрылся потрясающе — прекрасная опора и воздушное бельканто, да и Елена Михайленко пела под стать роскошно. Никаких там переигрываний и наигрышей — живой, чувственный и превосходно звучащий дуэт.

«Застольная» из «Травиаты»

Иван Гынгазов еще и арию Калафа спел великолепно, в лучших традициях. Концерт завершился, конечно, «Застольной» из «Травиаты», на которой вынесли тортик со свечкой для Гынгазова — 6 октября у него день рождения. Это выглядело трогательно и почти фестивальной традицией, ведь вчера на этой же сцене отпраздновала свой день рождения скрипачка Татьяна Самуил.

День рождения Ивана Гынгазова

Вадим ПОНОМАРЕВ

Все это происходило в рамках VI международного фестиваля искусств Чайковского под руководством Юрия Башмета, в Государственном мемориальном музыкальном музее-заповеднике Чайковского, - несомненно, событие знаковое. Маэстро Владимир Федосеев на днях отпраздновал свое 88-летие, и на сцене показал, насколько же он в великолепной форме. А еще к БСО и солистам «Геликона» в этой необычной программе присоединились Государственный академический московский областной хор имени Кожевникова (худрук и дирижер Николай Азаров) и клинский детский хор «Мандрагора».

«Неизвестный Чайковский»

Но стоит объяснить, отчего же «Неизвестный Чайковский». Бертман и Федосеев решились сыграть программу исключительно из незавершенных или утраченных произведений Чайковского, зачастую чудом сохранившихся в отрывках. Большая сцена не знает опер «Ундина», «Мандрагора», «Гамлет», «Севильский цирюльник», «Ромео и Джульетта» и «Снегурочка» Петра Ильича Чайковского. А он их писал! Более того, «Ундину» считал одной из лучших своих опер.

- Рукописи не горят, как было сказано у Булгакова, поэтому мы все ждем, что появятся новые фрагменты или появится, например, целиком опера «Ундина», - сказал Дмитрий Бертман. - Это ведь была одна из его самых любимых опер. А он сжег всю партитуру в камине директора императорских театров Травникова, просто бросил в камин. Потому что ее отказались ставить. Но ранее он отправил 5 номеров для концерта в Москве, и эти 5 номеров сохранились. Он пытался вернуться, заново написать «Ундину», но в итоге написал балет «Лебединое озеро». Сохранилось либретто «Ундины».

Либретто Соллогуба по поэме Фуке действительно сохранилось, более того, по нему была написана другая опера «Ундина», авторства Алексея Львова, того самого, кто написал гимн «Боже, Царя храни!». О том, сжег ли Чайковский партитуру в камине дирекции, - историки не уверены. Показывал партитуру он в 1870 году, а уничтожил вроде бы в 1873 году. Более того, в архивах музея Чайковского в Клину до сих пор лежат секретные документы, по которым его брат и создатель музея Модест Чайковский завещал точные сроки рассекречивания, и вполне возможно, что среди них — та самая партитура «Ундины».

Премьера сохранившихся пяти фрагментов «Ундины» прошла в 2015 году здесь же, в музее Чайковского, и с тем же Владимиром Федосеевым и Дмитрием Бертманом. Но и сегодняшнее исполнение впечатляет невероятным масштабом симфонизма и голосоведения, порой парадоксально напоминающим куда более поздние мюзиклы Уэббера. Не говоря о том, что рачительный Чайковский пустил в ход не только дуэт Ундины и Гульбранда во втором акте «Лебединого озера» в инструментальном виде, но и подработал для андантино во Второй симфонии и двух сценах «Снегурочки». Хорош был тенор «Геликона» Иван Гынгазов, но и сопрано Елена Михайленко была на высоте.

Иван Гынгазов и Елена Михайленко

- В Чайковском я слышу музыку детства, и она меня ведет, - сказал Владимир Федосеев. - Я каждый раз нахожу новые нюансы, которые раньше прошли мимо меня! Смотрю Шестую симфонию, и то тут, то там нахожу. Бесконечное ощущение жизни. Чайковский требует играть просто, а это совсем не просто! Простота — это самое сложное. Трудно его играть. «Мандрагору» мы уже играли в Вене, дуэт из «Ромео и Джульетты» и «Ундину» я уже тоже исполнял, - а остальные играю впервые.

«Мандрагора» - самая сумасшедшая и модернистская опера Чайковского, если бы он ее дописал. В либретто профессора ботаники Рачинского алхимик Луллий подписывает контракт с силами ада, влюбляется в прекрасную Инессу, а не получив взаимности, идет в Иванову ночь в волшебный лес за корнем мандрагоры. Корешок обращается в другую прекрасную девушку, влюбляется, но по контракту обеспечивает влюбленность Инессы и погибает. Из этого готического безумия Чайковский успел написать только «Хор цветов и насекомых в Иванову ночь» (!).

Пение цветов и насекомых про царицу ночи требует не просто детского хора, а очень хорошего детского хора, прямо-таки изысканного. Партитура сложнейшая. Такой нашелся прямо в Клину, это знаменитый детский хор «Мандрагора» (худрук Елена Уманская), выступавший со множеством мировых звезд.

Владимир Федосеев

- Детскому хору «Мандрагора» в Клину уже 25 лет, и у него большое имя, - объяснил Дмитрий Бертман. - Он выступал на самых престижных площадках страны и мира. Хор цветов и насекомых из «Мандрагоры» всегда был в его репертуаре, а это очень редко исполняемое произведение. Мы не могли не вставить его в концерт, это фирменное блюдо этой земли. Опера была не дописана, Чайковский ее бросал и снова начинал.

Дмитрий Бертман

С оперой «Гамлет» произошла и вовсе странная история. Увертюра-фантазия довольно известна, но опера? Да еще на французском? Вообще-то изначально Чайковский писал про «To be or not to be», но в итоге он писал для французского актера Люсьена Гитри, и вообще был увлечен Францией. Сохранившаяся ария, которую исполнила артистичная меццо-сопрано Юлия Никанорова, говорит скорее о желании Чайковского романтизировать историю Гамлета и Офелии, но — недописаны огромные куски французского текста, их пришлось переводить в речитатив.

Куплеты Альмавивы из «Севильского цирюльника» в исполнении Игоря Морозова дошли до нас в крайне куцем виде, и так же были исполнены. Но откровенно жалко, что все это так. Чайковский будто начал соревнование с Россини и остановился на самом интересном месте. Это фантастической красоты мелодия.

Что касается «Снегурочки», то ведь тут многое позаимствовано из «Ундины», и все это пришлось на пик интереса композитора к русскому фольклору. Жанр полудрамы-полуоперы не был оценен зрителями Малого театра, но умение композитора расслышать мельчайшие оттенки народной песни поистине восхитительно, ведь позднее из нее сделали «четвертый балет» Чайковского. И оркестровая «Пляска скоморохов», и хоровые «Проводы масленицы» полны неявных аллитераций и чудных опеваний.

Завершил этот удивительный вечер в Клину дуэт Ромео и Джульетты из одноименной неоконченной оперы Чайковского в исполнении Анны Пеговой и Игоря Морозова. Увертюра входит в число самых исполняемых произведений композитора, а вот оперу он так и не дописал.

- «Ромео и Джульетта» тоже была задумана как опера, и там кроме дуэта есть и другие сцены — сцена Кормилицы, например, - сказал Дмитрий Бертман. - Он ее не дописал, и все мы знаем симфоническую картину «Ромео и Джульетта». Но когда мы слышим певческие голоса, то сразу слышим всю мощь таланта Чайковского, его симфонизм. Его талант позволил ему стать самым известным русским композитором в мире, самым исполняемым наряду с Верди или Пуччини. Я недавно ставил «Онегина» в Японии, и там Чайковского знают так же, как у нас битлов. В энциклопедии написано, что он национальный японский композитор. Они его так хорошо знают, что считают своим.

Фокус состоит в том, что вокальные партии Ромео и Джульетты, хотя иногда и сопоставимы с инструментальными в симфонической версии, отнюдь не тождественны. Иногда этот дуэт завораживает удивительными структурами, вполне оригинальными. Очень хотелось бы ввести их в академический оборот. А вот отсутствие «Фатума» немного удивило, эта музыка была тут к месту.

Владимир Федосеев

На бис оркестр БСО под управлением тончайшего Владимира Федосеева сыграл «Испанские танцы» из балета «Лебединое озеро». А почему тончайший? Федосеев по-прежнему не гонится за экспрессией. Он вышколил свой оркестр до такой степени, что крохотный жест дирижера вызывает крещендо. Он будто ничего не делает за пультом. Решительно ничего. А вот взмах пальчика — и меняется буквально все. Это зрелище буквально завораживает. Дирижер дышит оркестром, и наоборот. Наклон головы — и меняется звук. Это настолько гениально, что не требует слов. Зрители просто видели это. И это был Владимир Федосеев и его БСО. Поразительно, что канал «Культура» оказался этого лишен, поскольку трансляцию делал областной канал «360»...

Вадим ПОНОМАРЕВ
Фото: Ирина ШЫМЧАК и автора

Сценическая жизнь оперы началась с провала на сцене театра Ля Фениче в Венеции в 1853 году. Композитор положился на время, предоставив ему рассудить эту ситуацию. И сегодня, мы знаем, опера ставится практически во всех музыкальных театрах мира, арии, сцены из этой оперы звучат в концертах. Да вот и ходить далеко не надо: совсем недавно на сцене Венской оперы отмечался юбилей великого Пласидо Доминго. В концерте был исполнен второй акт оперы, в котором Пласидо Доминго предстал в партии Жоржа Жермона, партию Альфреда исполнил Дмитрий Корчак, а вот Виолетта была Соня Йончева.

Если взять исполнение партии Виолетты Соней Йончевой как современный эталон, то, пожалуй, в новой постановке этой оперы в театре «Геликон-Опера» можно найти сближения в исполнении партии Виолетты сопрано Юлией Щербаковой, если говорить о третьем акте оперы. Это было очень искренне, глубоко пережито и донесено исполнительницей до зрителя.

Режиссёр-постановщик новой версии оперы «Травиата» на сцене театра «Геликон-Опера» Дмитрий Бертман рассказал, что эта опера – одна из самых востребованных на мировых оперных сценах. Зрители, продолжил Бертман, неизменно плачут над историей Виолетты, но мы должны помнить, что она куртизанка, продающая себя и своё искусство обольщения. Человек, говорит режиссёр, который продаёт себя, неважно, в высшем свете или на вокзале, занимается тем же самым, только цена разная. И далее, по словам Бертмана, сегодня история Травиаты, «падшей», опять становится очень распространённой: найти себе кого-то, кто бы содержал. Это становится даже идеей брака, заключил режиссёр.

Да уж! О-о, времена, о-о, нравы… Но вернёмся к спектаклю. Чем держит зрителя история Виолетты вот уже более 160 лет? Не пикантными же моментами, к примеру, в многочисленных постановках. Таких моментов предостаточно было и в представленной последней версии этой оперы в «Геликоне». Исходя из позиции режиссёра-постановщика Дмитрия Бертмана, можно предположить, что избранный им стиль постановки, а это низкопробный бордель самого отвратительного свойства, был использован, чтобы вернее доказать свою главную режиссёрскую мысль, изложенную выше. Чем отвратительней, тем страшнее. Но опера не об этом.

Опять же, сам Бертман формулирует основную идею постановки следующим образом: «Это спектакль про то, как Виолетта умирает не от кашля, не от болезни, а от перехода в другой мир. …Эта опера про любовь, которая убивает».

С таким поворотом мысли трудно согласиться. Убийство Виолетты начинается тогда, когда Альфред в ярости кидается в Париж, узнав, что она вернулась к барону. Смертельный удар был нанесён Виолетте публично Альфредом и попал в самое её сердце. Кстати, подобного сюжета нет в русской литературе, а вот у цивилизованных европейцев есть и взят из реальной жизни буржуазного общества, из истории взаимоотношений Дюма-сына и Мари Дюплесси, что и описано в известном романе.

Большой удачей для новой постановки стал дебют в «Геликоне» музыкального руководителя и дирижёра Александра Сладковского. Маэстро не только на словах определил особенности итальянского стиля в музыке как простоту, шарм и подвижность, но и практически продемонстрировал владение этим стилем, дирижируя спектаклем. Есть надежда на плодотворное творческое сотрудничество театра и дирижёра, а, значит, будут и интересные результаты!

Нельзя не сказать и об исполнителе центральной партии, теноре Шота Чибирове, уже титулованном в конкурсе теноров Хосе Карерраса. Это резонансное мероприятие прошло в прошлом театральном сезоне в театре «Геликон-Опера», и было проведено фондом Елены Образцовой, возглавляемым Натальей Игнатенко. Победа тенора Шота Чибирова в этом конкурсе открыла ему двери для творческой работы в коллективе театра «Геликон-Опера».

Артисты театра «Геликон-Опера» неизменно вызывают восхищение и вокальной формой, и уникальным артистизмом. Попросту говоря, они и споют, и сыграют всё, что угодно, им под силу любые творческие задачи, поставленные режиссёром. И в этот раз всё было именно так, если обратиться к партиям Жоржа Жермона (Михаил Никаноров), Флоры Бервуа (Лариса Костюк), Барона Дюфоль (Петр Морозов). Весь состав спектакля демонстрировал некое единство в понимании творческой задачи, что и выразилось в прекрасном её воплощении на сцене. Мастера, безусловно!

Людмила КРАСНОВА