«Тоска» Джакомо Пуччини – безусловный шедевр оперной литературы, что подтверждается, в том числе, и сумасшедшей его популярностью в планетарном масштабе: пожалуй, трудно найти в мире оперный театр, где не шла бы эта опера. Есть, конечно, некоторые деятели, отрицающие ценность «Тоски», да и творчества Пуччини в целом – самый известный из таких оригиналов – достопамятный «крестоносец» режиссёрского театра Жерар Мортье. Но эти экстравагантные одиночки, по крайней мере, пока, в абсолютном меньшинстве: как ни стремятся «просветители» отучить публику от красот романтической оперы, она тянется к ним всё же повсеместно. Оперы Пуччини по-прежнему собирают полные залы везде и всюду, охотно принимаются к постановке дирекциями театров, встречают большой энтузиазм у исполнителей – потому что здесь всегда есть что попеть, и потому, что это всегда интересно с точки зрения театра как такового.

«Тоска» в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, тем не менее, едва ли может быть отнесена к удачным спектаклям – хотя благодаря музыке великого мастера и популярности самого названия она также всегда собирает полный зал. Бюджетная постановка Людмилы Налётовой, сделанная десять лет назад в пору скитания театра по разным московским сценам (в то время собственное здание на Большой Дмитровке переживало грандиозный ремонт), откровенно скучна и невыразительна. Посмотрев её премьеру в 2004 году, сыгранную в Детском музыкальном театре Натальи Сац, мне ни разу не захотелось вернуться на этот спектакль, даже, несмотря на то, что за эти годы в театре появилось немало молодых и талантливых Тосок и Каварадосси, а, например, мастерство певшего ещё премьеру десятилетней давности Евгения Поликанина (Скарпиа), судя по отзывам коллег, производит большое впечатление и сегодня. И если выбирать из двух московских «Тосок», с завидной регулярностью идущих на главных столичных сценах, я всегда отдавал предпочтение старинному спектаклю Бориса Покровского в Большом – пусть даже и осталась от великих составов прошлого в нём лишь одна неувядающая Маквала Касрашвили, а его сегодняшнее состояние оставляет желать много лучшего...

Но «Тоска», даже такая, нужна «Стасику»: не только из-за популярности самого названия, но ещё и из-за удобства спектакля. А удобен он тем, что достаточно прост для быстрого ввода в него новых исполнителей-гастролёров. И пойти всё же на него вновь меня заставил именно гастролёр: театр периодически радует приглашением в свои репертуарные спектакли интересных вокалистов из разных уголков мира.

На этот раз гость был почти свой, из ближнего зарубежья – 23 февраля в партии Каварадосси выступил замечательный грузинский певец Теймураз Гугушвили, звезда ещё прежней, советской эпохи. К сожалению, в былые годы много слышать выдающегося тенора мне не довелось – всего пару раз в концертах Фонда Ирины Архиповой, и было это уже достаточно давно. В то же время постоянно доходила информация, что мэтр, несмотря на совсем не юные годы и затворничество в Тбилиси (там он преподаёт вокал в местной консерватории и числится в штате местного театра), где оперный театр фактически не функционирует уже несколько лет (старинное здание Тифлисской Оперы находится на реконструкции, а остатки труппы дают спектакли на разных сценах грузинской столицы лишь эпизодически), находится в превосходной форме и его яркий, солнечный голос продолжает радовать тех, кому выпадает счастье услышать его на концертах или редких театральных выступлениях. Подтверждением тому служит хотя бы выложенная в «Ютубе» полная запись той же «Тоски» из Бакинского театра оперы и балета годичной давности, где Гугушвили поёт в ансамбле с Хураман Касимовой и Владиславом Верестниковым. Но запись это одно, а живые театральные впечатления – совсем другое. Поэтому пропустить эту «Тоску» было никак нельзя.

Теймураз Гугушвили

Оправдал ли Гугушвили мои ожидания? Сполна – триумф был абсолютным.

Голос выдающегося артиста по-прежнему совершенно пленяет своей яркостью, мощью, красотой тембра, итальянской округлостью и великолепной культурой звука. В особенности феноменальны верхние ноты тенора – долгие, звонкие, переливчатые, полные огненного темперамента. Превосходно долгое дыхание, позволяющее петь длинные легатированные фразы, делать их мягкими и пластичными. С первой же ноты Гугушвили звучит очень свежо, эмоционально захватывающе, его Каварадосси сразу становится центром спектакля, всецело овладевает вашим вниманием, заставляя «отверзнуть слух» и не спускать глаз с артиста. Трудно отдать предпочтение чему-то одному перед другим – абсолютно всё, даже самые маленькие фразы, реплики у артиста звучат очень выразительно, живописуя образ романтического художника-вольнодумца, нежного любовника и борца за свободу.

Обе арии прозвучали отменно, продемонстрировав высочайший класс вокала, при этом обе, каждая по-своему, были очень удачно решены артистически. Если в первой, несколько медитативной, Гугушвили-Каварадосси – не только философ, мечтатель-созерцатель, но его пение полно отваги, даже героизма, уверенности в своих силах, оно искрится радостью жизни и глубиной владеющего им любовного чувства, то во второй его герой – почти сломлен, он на грани отчаяния, это подлинное прощание с жизнью, в этом пении уже нет места победным краскам, но слышится боль страдания. Оглушительно по мощи прозвучала знаменитая «Vittoria!», превосходны дуэты с титульной героиней – что игриво-эротичный в первом акте, что трогательно-щемящий в финале.

Но это голос, точнее вокальный театр, которым Гугушвили владеет в совершенстве. А что же драма, визуальное впечатление? Артист не молодится, не стремится обмануть публику – и правильно делает, не попадая в смешное положение. Его Каварадосси – не юнец, это мастер, возможно, вполне состоявшийся, может быть даже знаменитый – и это неплохо вписывается в контекст действия: художник, имя которого на слуху даже у далёкого от искусства шефа полиции, возлюбленный широко известной примадонны, приближенной ко двору, не может быть совсем уж зелёным мальчишкой. Конечно, было бы неверным сказать, что здесь уж совсем не чувствуется никакого компромисса между возрастом исполнителя и той ролью, что он играет. Но свежесть голоса и высочайший класс вокального театра Гугушвили во многом затушёвывают этот компромисс и делают его Каварадосси убедительным.

А вот что не вполне удачно – так это состав, который подобрал театр для знаменитого гастролёра. Брутальная манера вокализации Алексея Шишляева, уместная в партии Скарпиа как таковой, плохо сочетается с аристократическим бельканто Гугушвили. С Тоской дела обстоят ещё хуже. Красавица-блондинка модельного роста Ирина Ващенко также контрастирует с Гугушвили, и контраст этот ещё более глубокий, чем в случае с Шишляевым: у певицы наблюдаются изрядные проблемы в верхнем регистре, в то время как у её партнёра верхний регистр как раз расцветает всякий раз, как певец его победно штурмует. Можно было бы закрыть глаза на многое, но на звуковое несовпадение, значительную дистанцию в вокальном мастерстве (хотя сам по себе голос Ващенко красив, особенно на середине и внизу, и нужной для Тоски «консистенции»), не обращать внимание в оперном спектакле очень трудно. Гугушвили в период своего краткого пребывания в театре, говорят, занимается со штатными вокалистами, занимается именно технологическими проблемами пения – может быть, это сослужит хорошую службу молодёжи, ибо поучиться у мастера определённо есть чему.

Оркестр Вячеслава Волича был экспрессивен, но местами грубоват, к тому же дирижёру не всегда удавалось ловить певцов в свободном рубатном течении пуччиниевской фразы – откровенных расхождений не было, но и филигранной точности, единого дыхания сцены и ямы не было тоже. Если вновь вспомнить, что и сам спектакль Налётовой как театральный продукт – совсем не шедевр, то получается, что оправа для знаменитого гастролёра театром предложена не вполне соответствующая, хотя своим редким мастерством Гугушвили этот будничный по своей сути спектакль, конечно, сильно возвысил. Впрочем, всё равно спасибо «Стасику», что дал возможность услышать редкого гостя в его коронной партии – жаль только, что гастроль единичная...

Александр МАТУСЕВИЧ