Как бы это не было удивительно, но только одна роль была предоставлена русскоговорящему солисту, и это – баритон Михайловского театра Борис Пинхасович, с которым наш корреспондент Людмила Яблокова встретилась накануне первого спектакля. Он - новое имя для лондонских любителей оперы, которые однако могли впервые встретиться с ним год назад на концерте, посвященном памяти Дмитрия Хворостовского. И это его премьера на сцене Ковент-Гардена.

Он поет думного дьяка Андрея Щелкалова, которого Борис Годунов высоко ценил за его ум, дипломатическую ловкость и явно был к нему очень расположен, называя его важной и нужной персоной для управления государством. Надо сказать, что именно эта роль вывела Бориса Пинхасовича на ведущие европейские сцены. В 2016 году он пел Щелкалова в Мюнхене, в 2018-ом - в Париже и Амстердаме, и вот теперь – Лондон, Королевская опера, о работе в которой Борис и поделился с нами своими впечатлениями.

Борис Пинхасович в роли думного дьяка Андрея Щелкалова

Я удивлен, насколько скрупулезно, тщательно работают все службы театра. Я здесь уже больше месяца, и это – не премьера, возрождение, но репетиции идут и идут, какие-то эпизоды прогоняются по многу раз. Атмосфера же в театре великолепная! Очень нравится работать здесь! Но жду открытия с нетерпением! Хочется выйти на сцену и показать всем, что ты можешь!

И этот вечер наступил. Странно: такая серьезная опера, а первое, что ты видишь на сцене: детская игрушка – волчок. Но у режиссера постановки Ричарда Джонсона ничего лишнего не бывает. Это своего рода опознавательный символ художника, и посыл зрителю - это предупреждение, нечто зловещее, трагическое произойдет здесь! И действительно, это возрождение беспощадно мрачное, тяжелое, угнетающее.

Мне нравится, что театр и режиссер выбрали первую, архаичную версию «Бориса Годунова». Она гениальна. Щелкалов (моя роль) здесь – политик, в котором присутствует агрессия, что подчеркивается и в музыке. Приятное впечатление останется у меня после работы с Ричардом Джонсом.

С другой стороны, я не могу сказать, что в большом восторге от самой постановки, но она – приемлема, не вызывает отторжения. Хотя мне приходилось участвовать в спектаклях, где от начала до конца чувствовались такое мощное горение, подъем, воодушевление. Посмотрим, однако, что будет на спектаклях…

Но в целом, я чувствую себя намного комфортнее в классической постановке. Я вообще человек не нашего столетия, человек из прошлого, я бы сказал. Мне кажется, многие режиссеры в современных операх ставят на сцене свои комплексы: за нагромождением трюков, диких, логически трудно объяснимых движений, когда думаешь только о том, чтобы успеть добежать, плюхнуться куда-то, упасть или успеть вовремя и желательно точно начать метать ножи... Но при этом надо и петь, хотя, если честно, солисту в этот момент – точно не до вокала.

Брин Терфель (Bryn Terfel) представил образ Годунова как человека уязвимого

Брин Терфель (Bryn Terfel) представил образ Годунова как человека уязвимого, или, скажем мягче, не уверенного в себе. Его преследует навязчивая идея – образ убитого маленького Дмитрия. Игрушка, волчок, помните? Он пребывает в состоянии душевного волнения даже во время коронации – это заметно! Его обращение к народу пессимистично – в сравнении с буйным празднованием по поводу его коронации. Его напутственная речь сыну, в которых он пытается убедить себя, в первую очередь, что тот наследует трон по закону, неубедительна. Но такой Годунов, полагаю, полностью соответствует интерпретации режиссера.

Брина Терфеля всегда интересно смотреть и слушать. В его голосе было столько нюансов, деталей. Чувствовалось, что ему интересен, близок этот герой, что он глубоко сопереживает ему, но созданный им образ – пугает. Он поет мощно, но с какой-то осторожной хрупкостью.

Брин Терфель имеет четкое представление, видение своей роли. Меня удивило, как скрупулезно он работает, как концентрирован на деталях. Это такая мощная глыба в оперном мире, на сцене, но он абсолютно прост в общении. Прост и величествен, от него исходит такая мощная энергетика. И у него великолепный русский! Он поет без акцента. Что мне нравится.

Я, конечно, был весьма удивлен, когда обнаружил, что я – единственный русский, занятый в этой русской опере. Мне кажется, понять дух произведения, особенно такой оперы, как Годунов, чрезвычайно трудно иностранцу. Ко мне, например, подходили и спрашивали, что значит то или иное слово. Я объяснял, что это архаизм, значит то-то и то-то. Я уверен, для русскоговорящего многие вещи в «Годунове» и понятнее, и ближе, это – часть нашей культуры.

Да, я считаю, в итальянских операх должны быть задействованы итальянцы – в основном, в немецких – немецкие певцы, в русских – русские.

«Борис Годунов» в Ковент-Гардене

Джон Томлинсон (John Tomlinson) со своим объёмным басом и незаурядными актёрскими способностями вместе с Гарри Николл (Harry Nicoll) создали комические образы двух весёлых и вечно пьяных монахов.

Джон Томплинсон создал запоминающийся образ Варлаама. Огромное удовольствие от его исполнения. Он и Терфель – два таких мощных представителя британской оперы.

Южнокорейская певица Хэги Ли (Haegee Lee) поражает красотой своего сопрано в роли дочери Ксении.

Валлийский тенор Сэм Фернесс (Sam Furness) в роли Юродивого может позволить себе сказать царю то, о чем другие боятся даже подумать.

Канадский тенор Роджер Ханиуэлл (Roger Honeywell) превосходен как интриган, Шуйский, даже находясь в тени, заранее оценивает свои шансы во время смены власти.

Британский бас Мэтью Роуз (Matthew Rose) исполнил роль Пимена – духовного наставника Григория (Дэвид Батт Филипп, David Butt Philip).

Идея для оформления сцены сценографa Мириам Батхер (Miriam Buether) навеяна Царь-колоколом. Словно вылитые из чугуна, изображения его покрывают все боковые стены сцены и заднюю, но только первого уровня. На галерее - покатые углы нерасписанных царских палат. Реквизит лаконичен. Среди деталей третьей картины, где Пимен завершает свою рукопись, мы видим также четыре современных стенда, где изображены Иван Грозный, Федор Иоаннович, Борис и недописанный портрет царевича Дмитрия. Да еще, пожалуй, длинный стол в сцене с монахом Варлаамом и Григорием в корчме. В пятой сцене появляется школьная доска с картой, на которой сын Федор Годунов (судьба которого предрешена, и это очевидно для всякого, даже не знающего либретто) демонстрирует отцу свои знания.

Брин Терфель (Bryn Terfel) представил образ Годунова как человека уязвимого

Неброскость декораций помогает с помощью света (Мими Джордан Шерин, Mimi Jordan Burther) выделить главное из происходящего на сцене.

Абсолютно нейтральные декорации, сказал бы минималистские, но с предрасположенностью к классике. У меня нет отторжения, как, например, и к костюмам, но нет и восторга. Стилистика выдержана!

Костюмы Ники Джиллибренд (Nicky Gillibrand) хоть и современны, но в то же время перекликаются в деталях с эпохой; на уровне причёсок и бород бояре – из реального времени, но одеты в бордовые брюки с белыми лампасами и серые пиджаки. У Бориса – царская атрибутика и овчинный длинный полушубок…

Постановка Джонса от начала до конца держит зрителя в напряжении, и драматическая нить с замечательной уверенностью проведена через весь спектакль. Эта опера богата мужскими партиями, и было приятно услышать глубокий, насыщенный баритон героя моего небольшого интервью Бориса Пинхасовича в роли Андрея Щелканова. Он поразил зрителя безукоризненностью и точностью исполнения своей партии, великолепной техникой. Не случайно во время репетиций, как мне довелось услышать, хор и коллеги одобрительно аплодировали ему.

Дирижировал немецкий дирижер Марк Альбрехт (Marc Albrecht) и, без сомнения, музыканты оркестра тонко улавливали движения его дирижерской палочки и играли с большой ясностью и точностью, и музыка Мусоргского звучала и торжественно, и зловеще, предвосхищая события, которые происходили на сцене.

Людмила ЯБЛОКОВА

Визуально роскошный дизайн сцены Пола Брауна (Paul Brown) и эффектное освещение Марка Хендерсона (Mark Henderson) соответствует ослепительной обстановке, и в целом – это бесспорно стильное и красивое представление. Блестящее платье со шлейфом и диадема на голове главной героини наводят на мысль о римском гламуре.

«Тоска»

Римская церковь Сант-Андреа-делла-Валле была представлена как бы в двух уровнях. Наверху, почти параллельно основному действию, идет служба, священнослужители в белых одеяниях, горящие свечи, прихожане в нарядных платьях. Роскошная лестница с позолоченными перилами. А в это время внизу, в капелле, прячется бежавший из заключения Анджелотти, художник Марио Каварадосси дописывает портрет Марии Магдалины и встречается с Тоской.

Латвийское сопрано (Kristine Opolais) поет первые шесть спектаклей, но на два спектакля в июне возвращается Анджела Георгиу, которая уже выступала в этой роли в 2011 году.

Grigolo как Cavaradossi, Opolais как Tosca

Витторио Григоло в роли Каварадосси - страстный, импульсивный, и именно таким он предстал перед нами в первые минуты спектакля. А еще наивный - во всех смыслах - художник, у которого напрочь отсутствует серьезный жизненный опыт, без которого невозможно выжить в политической суматохе несостоятельного государства. Но он явно получает удовольствие от своего исполнения и игры, и вместе с Кристиной они создают на сцене правдоподобные любовные отношения, а их совместный дуэт «Amaro sol per te m'era il morire», заставляет зрителя пережить незабываемые эмоции. Мы услышали роскошный тенор, в нем чувствовалась и мощь, и сила, голос звучал при этом не громко, но абсолютно завораживающе и красиво; и зазвучавшее, наполнившееся силой и блеском сопрано, и оба голоса без труда согласовывались с вокальными и драматическими требованиями музыки. Хотя Кристине понадобилось больше времени, чтобы раскрыть себя вокально.

Впечатляют и сцены второго акта, события которого происходят в богатом кабинете шефа полиции Скарпиа с монументальными статуями в стиле Давида и Голиафа, а на заднем фоне - наполовину пустые книжные полки библиотеки, за стеной которой находится камера пыток.

Bryn Terfel как Scarpia

Запоминающиеся сцены - между непокорной Дивой и Скарпиа в исполнении валлийского бас-баритона Брина Терфеля. Он, без сомнения, здесь самый влиятельный персонаж, и не только потому что он возвышается на сцене, как угрожающая громада, подобие скульптуры, стоящей в его кабинете. Но в первую очередь благодаря наличию незаурядных актёрских данных, присутствия духа и мощного, выразительного, рокочущего голоса. Все зло сконцентрировано – сейчас и здесь, в этом герое, и мы понимаем, насколько все трагично в этой опере с первых же угрожающих аккордов оркестра: он, Скарпиа, правит балом, он решает судьбы, и даже после смерти не оставляет наивному художнику и его не менее наивной актрисе ни одного шанса на спасение.

Kristine Opolais как Tosca

И это становится особенно ясным во время последнего акта, где события происходят на фоне крепостной (тюремной) стены, над которой зависло в наклонной плоскости ночное небо с ярким, холодным застывшим созвездием Большой Медведицы. Наивные, милые, влюбленные... И спасти никого не спасли, и сами погибли!

Майкл Мофидиан в небольшой роли Чезаре Анджелотти и пономарь церкви Джонатан Лемэлу привнесли драму в первый акт.

Британский дирижер Александр Джоэл (Alexander Joel) руководит оркестром, иногда наполняя музыку Пуччини драмой, в большей или меньшей степени ведет главных героев, а иногда следует за ними, но звучит она, музыка, так же выразительно и мощно, как и прошедшие 119 лет с момента ее написания.

Людмила Яблокова
Фото: Catherine Ashmore / ROH

Причина тому, на мой взгляд, в атмосфере критицизма ханжества, разгульности, царящей в постановке, готической фантазии и горящего религиозного рвения; опасно воспламеняющейся смеси мужского тестостерона и пылкости любовных чувств главного героя, откровенного цинизма Мефистофеля, горького реализма от чистоты и невинности главной героини. И все это удачно скомпоновано и «склеено» той невидимой, но реально существующей субстанцией, которую в данном случае мы можем обозначить, как режиссерский вклад: что-то такое, маквикоровское, и только ему присущее.

На центральной площади

События в постановке происходят во времена Французской империи, декорации – комбинация трех определяющих моментов: фрагмент театра в виде пышно декорированной ложи (слева). Напротив – контуры готической, с огромными сводами церкви и старинным органом… действующим! То и другое активно работает. Внутри сцены – фасады домов небольшого старинного, типично-французского городка с центральной площадью и огромным распятием посередине (дизайнер Чарльз Эдвардс).

Кабаре - xореография Майкла Кигана-Долана (Michael Keegan-Dolan)

Существенные изменения в декорациях произошли на сцене в эпизоде Вальпургиевой ночи. Но стоит ли этому удивляться, если сам сатана для такого случая стал женщиной, опера была органично заменена на балет, а на сцене происходило - после традиционных, классических, добропорядочных четырех актов - великолепно организованное Маквикаром безобразие: свалка тел, разнообразие чувственно-сексуальных поз, словом – настоящая Вальпургиева ночь. Но оформлена она была эффектно, стремительно, контрастно.

Вальпургиева ночь

Мефистофель (акт 5)

Плюс великолепная, бесшабашная музыка Гуно и бравурное исполнение дирижера Дана Эттингера (Dan Ettinger) и его оркестра. Хотя началась она неожиданно возвышенно и красиво - невинные создания в белых удлиненных пачках танцевали чинный классический танец, но, уже через секунду, оскалившись, набрасывались, с намерением, как минимум, перегрызть друг другу глотку, и снова - невинный танец. Появление танцовщицы в образе беременной Маргариты и ее убитого Фаустом брата, втянутых по воле судьбы в эту дьявольскую круговерть, вызвало двойственное чувство: и смотреть на это жутко, и не смотреть – нельзя.

Мефистофель (акт 1) - Эрвин Шротт (Erwin Schrott)

Эрвин Шротт (Erwin Schrott) в роли Мефистофеля - восхитительный, откровенный мерзавец, играющий своего героя с возмутительным апломбом. Глаз не оторвать от уругвайского бас-баритона – настолько этот образ убедителен, что вопрос о том, кто здесь главный, просто не мог возникнуть. Его мощный, глубокий голос доминирует в сценах, где есть Мефистофель, что без сомнения делает его роль более эффектной и более убедительной. Он высок, хорош собой, в непредсказуемых одеяниях, но всегда – элегантен. Великолепный актер.

Фауст - aмериканский тенор Майкл Фабиано (Michаel Fabiano)

Американский тенор Майкл Фабиано (Michаel Fabiano) как Фауст абсолютно бесспорен в своей мощной проекции страсти - настолько истинной, подлинной, что сомневаться в его чувствах не приходится.

Валентин - Стефану Дегу (Stéphane Degout)

Особая похвала Валентину Стефану Дегу (Stéphane Degout), чей великолепно смодулированный баритон обладает удивительной тонкостью. Кстати, эту роль раньше исполнял Дмитрий Хворостовский, и я помню, как после своей первой арии он поднял вокальную планку для всех певцов на ту высоту, которая была недоступна до его появления на сцене.

Маргарита - Ирина Лунгу

Российское сопрано Ирина Лунгу (Irina Lungu) преуспела на сцене Ковент-Гардена. Она очень хороша в роли Маргариты. Трогательна, невинна, чиста, уязвима; и никому в голову не придет усомниться в ее искренности. Ее голос какой-то солнечный, мягкий, теплый по тембру, грациозный по форме. Некоторые арии в третьем акте были исполнены с душераздирающей правдивостью.

Маргарита и Фауст - Ирина Лунгу и Майкл Фабиано

Испанско-британское меццо-сопрано Марта Фонтаналс-Симмонс (Marta Fontanals-Simmons) в роли Зибель пела с сильной напористостью. В результате мы могли бы безоговорочно принять целомудренную красоту завершающего театрализованного представления, а не воспринимать Зибель, как еще одного мелодраматического героя.

Хореография Майкла Кигана-Долана (Michael Keegan-Dolan) великолепна - будь то кабаре, или сцены «русского классического балета», с которых началась Вальпургиева ночь. Периодически сопровождала нашего Мефистофеля группа мужчин с прекрасными телами, олицетворяющая своего рода нечистую силу, но смотреть на их телодвижения, агрессивно-эротические, было очень-таки увлекательно.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Tristram Kenton / ROH

Кто не слышал этого имени? Но, к счастью, опера – не о нем, мотивы поведения Джека и сам он вычеркнуты из истории, и мы ничего не знаем об этом «непобедимом убийце-мужчине… в цилиндре и накидке, залитой кровью». Наоборот, она сфокусирована на жертвах убийцы, на тех жизненных перипетиях, которые привели этих женщин к такому кровавому, невообразимому для нормального человека концу. Создатели постановки пощадили зрителя, и в оперном пересказе этой самой кровавой оперы всех времен и народов меньше крови, чем в любой другой. И лично я благодарна им за это, несмотря на то, что мне все равно не удалось избежать тяжёлых черных снов в эту ночь.

Иан Белл - опытный композитор, раньше мне довелось услышать только его оперу «Рождественская Песня». Другое произведение - «В скобках» (In Parenthesis) - была поставлена Уэльской национальной оперой в 2016 году. «Джек-Потрошитель» – его третья опера.

В новой своей работе композитор вновь демонстрирует безупречные технические навыки, касающиеся всех аспектах оперной композиции, хотя не так много партитуры поражает наше воображение. Однако, конец первого акта забыть невозможно! Женщины в ночлежке, посмотрев на фотографии счастливой прежней жизни одной из них - в богатом платье, рядом с состоятельным мужчиной - подойдя к самому краю сцены, пели: «У нас тоже был мужчина, у нас тоже была другая, счастливая жизнь». По подобию церковных хоралов, это исполнение достигает такой мощной эмоциональной, кульминации, что мороз продирает по коже и комок подступает к горлу…

Сюжетно и сценографически первый акт выстроен более логически. Ночлежка с многочисленными дверями, но на сцене вместо перегородок крошечных комнатенок мы видим что-то наподобие неглубоких могильных углублений (дизайнер Сэтра Гилмур – Soutra Gilmour), в которых за четыре, скажем копейки, чтобы не запутаться в многочисленных английских деньгах викторианской эпохи, снимают посетители свой угол. Буквально на следующий вечер по первому каналу ВВС я наткнулась на только что начавшийся документальный фильм о Джеке Потрошителе, которую и просмотрела до конца. Там восстанавливали «комнатки – коробки» и инсценировали ситуации, связанные с убийствами пяти жриц любви в лондонском районе Лондона под названием Белая Часовня, существующему поныне. Они так там и назывались - box room.

Второй акт – менее удачен. Но зато здесь были более подробно представлены мужчины, ставшими тоже жертвами этого кошмара: безвинно обвиненный писатель, живший в этой же ночлежке и изучавший поведение проституток; безнадежно влюбленный в Мэри Келли Сквибби, который не спел увезти из Лондона свою возлюбленную, так как сам он был убит по подозрению разгневанной толпой.

Но если памфлеты - обращения женщин Whitechapel к королеве Виктории с просьбой о защите - еще можно принять, то концовка и гроб, в который входит и ложится Мэри, и таким образом мы узнаем, что и она убита (как бы во сне, она встречается со своими убиенными подружками)... Последняя жертва Джека Потрошителя в белых одеяниях, величественный гроб, торжественная траурная процессия викторианской эпохи, сопровождение - как-то показалось это все надуманным, не к месту. Если только это не дань уважения всем женщинам, так или иначе пострадавшим от мужчин.

Страстный вокал Натальи Романив (Natalya Romaniw) в сольной сцене для Мэри Келли, трогательное исполнение сопрано Янис Келли в роли Полли Николс, воинствующая Лиз - сопрано Сьюзен Баллок (Susan Bullock), а также жесткая, хладнокровная содержательница притона Жозефина Барстоу (Josephine Barstow) – образы характерные, запоминающиеся.

Мужские роли представили тенор Уильям Морган (писатель), баритон Алекс Оттерберн (Alex Otterburn) в роли Сквибби - дружка проститутки Мэри, фотограф (баритон Джеймс Клерертон) и комиссар полиции – басс-баритон Роберт Хайвод. Это единственные мужчины, принимавшие хоть какое-либо участие и сострадание в жизни потерпевших. Остальные, копии по описанию самого Джека, в цилиндрах, черных плащах с холеными усиками – воспринимали женщин исключительно как товар. Но их было много!

Дирижеру Мартину Браббинс (Martyn Brabbins) особенно удались хоровые выступления с равным вкладом как солистов, так и музыкантов, но сама пьеса далека от оперного совершенства.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Alastair Muir